Путешествие Иранон (СИ) - Мелисса Альсури

терзать моё бренное тело, он оглушал, когда множество держащих рук унесли меня в место, где я едва мог дышать. Таинственный унисон сменился одним единственным тихим шепотом малой воды, что отпечатался в моей памяти, как чужая ворожба.

— Я ж гляжу на дно ручья,

Я пою — и я ничья.

Странные слова, словно драгоценные камни, брошенные в прозрачную толщу моря, медленно преодолели отведенный путь и соприкоснулись с дном, разбудив случайной мыслью моё потухшее сознание. Встрепенувшись от неожиданности, я с удивлением обнаружил в себе способность вновь воспринимать и осязать окружающий мир, возможно, не полностью, но перед глазами явственно проступило небо, полное кучевых облаков, торжественно ярко расцвеченных последними лучами заката, а под головой шуршал песок. Шуршал, потому что ленивый вечерний прилив не торопился подбираться близко, играя с песчинками где-то совсем рядом, изредка касаясь моих ног самым краешком волны.

Закат? Закатный город? Тот, о котором… ох…

С трудом возвращая собственные ощущения, я неожиданно столкнулся с невозможностью высказать ничего из наблюдений. Губы застыли, будто их не было, но челюсть отчетливо открывалась и закрывалась. Я хотел бы сказать хотя бы пресловутое «А», но и в ушах раздался лишь знакомый щебет.

Сорокопут, неужели он всё же со мной? Где-то тут?

С трудом поднявшись и собирая по крупицам свое внимание, я с некоторой оторопью огляделся, отмечая мир каким-то чересчур огромным, необъятным, будто созданным для гигантов. Деревья-великаны, обрамляющие край песчаного пляжа, в десятки раз превосходили виденные на родине.

Это так раньше выглядел наш мир?

— Иера! Поздно уже!

— Иду!

Далекие голоса, донесшиеся сквозь шум прилива, заставили меня всполошиться и отчаянно закрутить головой в поисках местных жителей, но столь желанной рыжей вихрастой макушки на берегу не оказалось. Высокая женщина с мутноватыми голубыми глазами, как у рыбы или мифической сирены, встречала свою дочь, такую же бледную и тонкокостную, с выжженными солнцем белыми волосами до пят. Мелкие, переливчатые чешуйки покрывали их ноги как минимум до колен, играя на солнце всеми оттенками подводного мира.

Зрелище удивительное, но странное, хотя после рогов Иранон примерно этого я мог бы ожидать.

Проводив взглядом единственных посетителей пляжа, я инстинктивно сделал шаг вперед, желая узнать, что лежит там впереди за непроглядной стеной буйной зелени, но ноги будто не послушались, шевельнулись непривычно, непохоже на нормальный шаг. Опустив голову, я попытался понять в чем дело и наконец-то узрел причину столь неожиданного размера окружающего мира и моей странной легкости в теле. Вместо привычных человеческих ступней наполовину зарытые в песок виднелись тонкие лапы сорокопута.

Ведьма…

Оторопев, я остался стоять на месте, медленно осознавая происходящее. Пошевелив руками, я наконец-то заметил крылья, открыв рот и постаравшись издать звук, ощутил, как из глотки вырвался нестройный щебет. Всё так просто и сложно одновременно, Гета уничтожила демона, оставив лишь оболочку для меня? Но зачем?

Будто ответ от самой ведьмы, в голове всплыло воспоминание: … отправлю тебя к ней. Посмотреть, и только.

Боги…

Я действительно останусь лишь смотрителем? Не больше? Только чтобы встретиться с Иранон? А дальше? Как я смогу объясниться с ней? Как долго буду искать? Я вообще смогу найти ее в таком облике?

Прохладная ласковая волна прокатилась где-то позади, ободряюще и мягко коснувшись птичьих лап. Солнце в последний раз моргнуло прощальным светом, прежде чем утонуть в пучине вод. От небесного светила по всей линии горизонта остались лишь кровавые разводы и ничего более, будто мира вне островов не существовало вовсе. Драгоценные валуны, разбросанные по песку, несмело засветились разноцветными огнями, словно утерянные осколки звезд, зовущие своих собратьев. Ночь подкралась незаметно, здесь она была будто особенно холодна и чиста. Колыбель, прародитель жизни на всех Арборских землях, оказалась не похожа ни на одну из нынешних стран.

Зябко поёжившись и переступая с ноги на ногу, я впервые попробовал подняться в воздух. Легкое дуновение с моря охотно пробралось под крылья. Земля отдалилась неожиданно быстро и страшно, но стоило лишь увидеть то, что лежало впереди, как лишние мысли исчезли из головы. Больше не было боязно, потеряли всякий смысл распри внешнего мира, борьба за власть, деньги и интриги оказались мелкими, незначительными, нестоящими и толики внимания.

Зачем нужно прошлое там, если есть настоящее здесь.

Может быть, действительно стоило оградить этот заповедный участок от грязи, заполнившей мою родину. Потому что в святая святых мира, насколько хватало глаз, от края до края острова раскинулись пышущие довольством зеленые холмы богатой долины с многовековыми исполинами, собравшими вокруг себя небольшие поселения. Толстая крепкая кора деревьев легко удерживала на себе множество тонких мостиков, а небольшие навершия служили заменой смотровых башен. Застывшие капли смолы в великом множестве ветвей светились, привлекая к себе полчища дрожащих в воздухе светлячков и разгоняя мрак даже в самую темную ночную пору.

Приютившись возле одного из таких живых стражей, неведомый город из цветного мрамора и сверкающего изумруда начинался у самого края горной гряды и стекал по бокам тонкой речушки прямо к морю. Украшенный золотыми огоньками, утопающий в лучах ущербной луны, чистый и светлый, тихий и таинственный, тонкими полосками аккуратных улочек и блеском куполов город провел меня к собственному сердцу.

Окутанный медовым запахом цветов и соблазненный игривым плеском искрящегося водопада я не устоял перед возможностью оказаться чуточку ближе к настоящей сказке. Передо мной, как самое большое чудо, предстали величественные древние стены старого замка, оплетенного ковром винограда, хмеля и плюща, обросшего наполовину высоты кристаллами, за которые в Целестии не пожалели бы и половину королевства. Хаотичные башенки, возникшие будто бы сами по себе и переплетенные с остальным городом изящными арками, словно руки неведомого существа, поддерживали в себе удивительно уютные крохотные комнатки, закрытые полупрозрачными занавесками. В них не горел свет, и я не мог представить, что творится за тонкой занавесью, но, заметив движение в одном из проемов, позволил себе подлететь и заглянуть внутрь. Две смутные фигуры, замерзшие в глубине, зашептались, стоило чему-то со стуком упасть на пол.

— Потерпи еще немного и станет легче. Поверь мне, это не на долго, ты же видишь, что улучшения есть, осталось совсем чуть-чуть. Молю тебя, не делай хуже.

— Я хочу домой.

Первый