De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов

знать и тем более не верит, что всё, что пишут в газетных статьях — ложь. Пускай он даже стал скептичен и начал сомневаться в истинности того, что ему сообщают, этого будет достаточно, так как развитие его антисемитских предрассудков получило новый толчок.

Даже до шведской прессы донеслись словно эхо, европейские обвинения против меня. Здесь звучала всё та же старая песня: я оказывал поддержку коммунистам в Швеции. Я никогда не скрывал, что в 1920‑х годах при различных обстоятельствах я помогал газете коммунистического толка «Фолькетс Дагблад» и в мой 50-летний юбилей за оказанное содействие я принял от газеты благодарность.

Мне нравилась эта газета, потому что по сравнению с другими она обладала наиболее ярко выраженной антивоенной направленностью. В ней в разное время работали самые выдающиеся деятели рабочего движения, такие как Цет Хёглунд, Карл Линдхаген, Карл Чильбум, Туре Нерман, Фредрик Стрём, К. Н. Карлесон, Эрик Хеден и многие другие, которых я знал лично и чей бескорыстный труд на благо человечества вызывал у меня восхищение. Я выделял материальную помощь из моих собственных средств. Никогда не шла речь о том, чтобы направить деньги посредством моих предприятий шведской или какой–либо другой коммунистической партии.

В апреле 1948 г. в ряде шведских провинциальных газет появилась статья «Красный нацизм». В выпуске «Фалу–Курирен» от 9 апреля статья была напечатана с подзаголовками «Коминтерн издал директиву — и расплатился по счетам, Банкир Ашберг — финансист красного нацизма». Я почувствовал, что вынужден опровергнуть информацию, содержащуюся в тексте относительно меня:

«Господин редактор!

В статье под заголовком “Красный нацизм”, опубликованной в Вашей уважаемой газете 9 апреля, затрагиваются мои связи с Советским Союзом. В статье также говорится, что 22 июля 1927 г. в газете “Фолькетс Дагблад Политикен” было напечатано: “За прекрасное сотрудничество по праздникам и в будни мы чествуем шведского коммуниста, Вас, Улоф Ашберг”. По поводу Вашей статьи я прошу позволить мне сделать следующее заявление:

Я всегда осознавал первостепенную важность нахождения Швеции в хороших соседских отношениях как с Россией, так и с другими государствами с коммерческой и культурной точек зрения. Поэтому ещё при царском режиме я начал завязывать экономические отношения с Россией (я основал “Шведско–Русско–Азиатскую компанию” и приобрёл для России первый долларовый заём в Соединённых Штатах). Я продолжал развивать эти связи и после падения царской власти, сперва с правительством Керенского (я разместил русский потребительский кредит в Швеции), а впоследствии со сменившем его советским правительством.

Благодаря занимаемому мной положению и доверию, которым я пользовался, отчасти вследствие моей предпринимательской деятельности и отчасти по причине того, что я, будучи беспартийным, мог беспристрастно судить о ситуации, в то время мне удалось оказать большую услугу шведской торговле и промышленности. В тог период мы боролись с трудностями при размещении наших экспортных товаров.

Когда после смерти Ленина в 1924 г. был отменён НЭП, я прекратил ведение всех моих сделок с Советским Союзом и продал мои предприятия Государственному банку СССР.

Я никогда не принадлежал какой–либо политической партии. Единственным принципом, которым я руководствуюсь, является истина, независимо от того, откуда она проистекает. Когда я обнаружил, что коммунисты борются за те же идеалы, что и я, то я был рад начать поддерживать их стремления, и когда 22 июля 1927 г. коммунистическая партия поблагодарила меня за оказанную помощь, то я высоко оценил этот знак признательности.

В моих мемуарах “Странствующий еврей с Гласбрюксгатан” и “Возвращение” я решительно настаиваю на том, что не считаю необходимым глобальное преобразование мирового социального и экономического устройства. Я слишком часто был свидетелем нищеты, страданий и бед, поэтому я считаю моим долгом открыто заявить о подобном убеждении. В то же время я глубоко разочарован тем, насколько люди, живущие в капиталистических странах, не осознают своей ответственности. Я никоим образом не считаю, что капитализм уже закончил свою игру, но я думаю, что капиталисты заблуждаются, когда им кажется, что посредством войны они спасают своё положение. Работая на благо мира и сотрудничая с Советским Союзом, они могут получать более крупную и стабильную прибыль и вместе с тем помогать голодающему населению мира в улучшении их жизненных условий.

В газете говорится: двойная позиция, занимаемая Ашбергом в качестве предпринимателя, ведущего свои дела в Советском Союзе, стала основой для недавно произошедшего конфликта между ним и французскими властями, которые отказали Ашбергу в выдаче вида на жительство во Франции под предлогом того, что тот принимал участие в финансировании коммунистической деятельности в различных европейских странах.

Вслед за этим я хочу лишь ответить, что в 1926 г. я поселился во Франции. Там я никогда не участвовал в какой–либо внутренней политической деятельности и никогда не занимался её финансированием. Напротив, я вёл работу в поддержку Лиги Наций и противодействия нацизму в Германии и фашизму в Испании. Работая в рамках этого направления, я вместе с женой основал детский дом для сирот из Германии и Испании, что вызвало недовольство среди реакционеров в шведской колонии.

Коща в 1939 г. началась война, я находился в Швеции, но вернулся во Францию, готовый служить этой стране, поскольку считал её второй родиной. В моей книге “Возвращение” в главе под названием “Любящий Францию” я описал события, которые произошли со мной там.

Прискорбно, однако, что я не получил помощи от наших официальных представителей в Париже, помощи, на которую шведский гражданин имеет полное право. Консульство даже не пыталось защитить моё ценное движимое имущество, среди которого было большие собрания художественных произведений, предназначенные для отправки в Швецию. Я до сих пор не получил какого–либо объяснения этому.

То, что мне всё ещё отказано во въезде во Францию, должно быть, объясняется моим правомочным требованием о возвращении большого пакета акций из акционерного общества “Пате”, от которого меня, будучи пленным правительства Виши, принудили отказаться в 1940 году, с тем чтобы я и моя семья смогли получить разрешение на выезд из Франции.

Эппельвикен, апрель 1948 г.

Улоф Ашберг».

Нет никакого сомнения, и я получил подтверждение этому от самых авторитетных источников, что именно мои акции в «Пате» были причиной того, что на протяжении трёх лет после войны французские власти отказывали мне во въезде в страну.

Едва ли требуются особые комбинационные способности, чтобы заметить связь между моим участием в делах «Пате» и нападками на меня со стороны французской прессы. Для того чтобы сделать невозможным исполнение предъявляемых мною требований, нужно было уничтожить меня в глазах общественности. В январе 1948 г. по совету нашего врача я отправился с женой в Италию. Эта поездка была воспринята как повод для того, чтобы подозревать меня во