След в след. Мне ли не пожалеть. До и во время - Владимир Александрович Шаров

Только тут я понял, что страх и вправду лишь в малой части – мой собственный: не знаю почему, но боятся они все.

За окном падал снег. Ветра не было, и он падал большими густыми хлопьями, ложился на деревья, на землю, на цветочную клумбу. Кажется, последние дни была оттепель, земля оттаяла, и сначала согретый ею воздух временами шел вверх, снег тогда останавливался, иногда даже медленно с ним поднимался; было похоже, что хлопья тонкими ниточками привязаны к небу и кто-то, еще ничего не решив, то дает им упасть, то снова, раскаявшись, тянет к себе. Но это продолжалось недолго, земля быстро остывала, и к ночи, когда на территории больницы зажгли большие желтые фонари, всё было покрыто снегом, остался он один, даже черные ветки деревьев сделались в темноте не видны, лишь обозначены белым.

Я уже знал, что сегодня 28 марта, и сказал Ифраимову: «Наверное, последний настоящий снегопад, до января снега вообще не было, так я и остался в этом году без зимы».

«Нет, Алёша, – ответил он грустно, – это не последний снегопад, снег будет идти еще сорок дней и сорок ночей, будет падать и падать…»

«Но ведь такого не может быть, – возразил я, – чтобы в Москве весь апрель и половину мая каждый день без перерыва шел снег».

«Да, – сказал Ифраимов, – прежде подобного действительно не бывало, но нынешний год не похож на предыдущие; вслед за тем, как сорок дней кончатся, пять месяцев, сто пятьдесят дней, будет бушевать пурга, метели, они нанесут столько снега, что от самых высоких гор до последней низины, от юга и до севера всё замерзнет, всё потонет и уйдет под снег. Лишь следующей весной придет тепло, и он наконец растает, водой стечет в море».

«Получается, – сказал я, – что это как потоп… Кто же этот год тогда переживет?»

«Это и есть потоп», – подтвердил Ифраимов.

«А тот, первый потоп, – спросил я, всё еще не до конца ему веря, – из-за чего он был? Почему Господь хотел нас погубить, и сейчас – почему сейчас Он опять это хочет?»

«Господь, – сказал Ифраимов, – создал земной мир таким же завершенным и прекрасным, каким был Рай, всё словно было на вершине, в расцвете, и человек тоже; но душа его была душой ребенка, она родилась только вчера и только вчера начала длинный путь, который должна пройти душа человека, чтобы узнать, что в мире добро, а что зло. Адам был ребенком, взрослым ребенком, и, отведав плода с Древа познания добра и зла, получив высший дар – дар творения, он начал играться с ним, как всякий ребенок. В том, что он делал, он был беззаботен, бесстрашен, душа его еще не была воспитана, и он не знал за собой греха.

Изгнав Адама из Рая, Господь отдал ему всю Землю, чтобы он управлялся на ней сам, и отошел в сторону. Но человек не остановился в познании, не испугался своего дара, я говорю: он был бесстрашен, как ребенок; мир вокруг был един, всё соединялось со всем – и это был восторг обладания друг другом, понимания, что всё-всё тебе родное, всё – твое, и ты принадлежишь всему. Ты не один, слава Господу, ты не один, ты – лишь часть целого и ни за что не в ответе. Всякая плоть извратила свой путь, даже ангелы стали входить к дочерям человеческим, увидев, как они прекрасны. Живое забыло заповедь Господа, сказавшего: “И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду ее, и дерево, приносящее плод, в котором семя его по роду его. И увидел Бог, что это хорошо”. Скоро мир заселили невиданные уроды и ублюдки, из подобия Рая земля сделалась некоей чудовищной кунсткамерой. Она растлилась, наполнилась убийствами, злодеяниями, насилием, и Господь, узрев это, ужаснулся миру, который Он породил.

Но самым страшным отродьем человека был кентавр добра и зла; тоже ребенком, играясь, Адам скрестил их, и появилось зло, которое рождает добро, добро, которое ведет ко злу, и еще великое множество их разновидностей, где вообще не разберешь – где кончается одно и начинается другое, так всё перепуталось и переплелось. Наслав на землю воды потопа, Господь думал очистить мир, снова вернуть его в первозданное состояние; большинство уродов тогда и вправду утонуло, но этого мутанта извести не удалось. Не имея тела, он жил в душе человека, жил в душе даже самого праведного из людей, Ноя, и, попав на Ковчег, уцелел.

Даже Христа, Сына Божьего, чистое добро, данное Господом людям во искупление их грехов, данное как прощение, как возможность очиститься и воскреснуть для жизни с Богом, – и Его сумели соединить со злом: сколько крови, сколько несправедливости творилось Его именем, сколько невинных погибло! Господь не питал иллюзий на сей счет. Он говорил, когда сошли воды:

“Не буду больше проклинать землю из-за человека, ибо помысел сердца человека зол с юности его”. То есть, что человек может исправиться, Он не верил. Живые твари, сумевшие сохранить свое естество, каким его сотворил Господь, ко времени потопа еще существовали, а чистого добра не осталось – всё оно было перемешано со злом».

«Но ведь Господь поклялся, что не будет напускать воды потопа на землю и губить живое, уже зная это, – сказал я. – Почему же сейчас Он нарушил слово?»

«Он ничего не нарушал, – возразил Ифраимов. – Этот потоп вообще не воля Господа, Он лишь снизошел к молитвам, которые много тысяч лет обращал к Нему людской род. Если до потопа человек, не ведая греха, легко творил зло, то после потопа, после Ноя он понял, как греховен, как далеко отошел от Бога; грех стал доставлять человеку немыслимые страдания, он был как короста – всё тонуло во зле. Да и тогда были те, кто умел найти путь к Богу, умел и среди всеобщего зла оставаться праведным – именно их молитвами чаша весов долго колебалась, иногда даже казалось, что их жизнью, их учением, их пророческим даром добро одержит верх, но потом люди окончательно отчаялись.

Когда-то человек думал, что может спастись, вернуться в Рай сам, без помощи Бога, вернуться, построив Вавилонскую башню, – теперь же он вспомнил, что создан по образу и подобию Господа и решил повторить Его в другом – призвать потоп и покончить со злом.

Мысль эта крепла, крепла в людях, и однажды пришло время, когда они уже не могли думать ни о чем ином. Это превратилось в манию. Они были уверены, что то, чего хотят, угодно Господу, и не скрывали, что их потоп будет жестче Богова; они знали, где корень зла. Корень был в них