Интриги Марии. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони

он, это сделал бы вместо него я, да только он не дал мне такой возможности, сказав, что это дело его. Более того, он отказался от помощи секундантов против приятелей того мужлана…

– Сколько же вас было?

– Пятеро, если считать и Габриэля: Арман де Силлеж д'Атос, Исаак де Порто, ваш покорный слуга и Шарль д'Артаньян.

– Д'Артаньян? Это имя мне знакомо.

Его называла Луиза де Конти. Еще будучи в Англии, она вынуждена была отправить Перана во Францию с тем, чтобы вернуть королеве подвески, неосторожно отданные герцогу Бекингэму, и верный ее кучер, едва ступив на землю Франции, попал в засаду, устроенную клевретами кардинала, предупрежденными леди Карлайл. Его тогда спасла не имеющая себе равных шпага некоего д'Артаньяна, связанного дружбой с одной из служанок королевы и выехавшего навстречу, чтобы затем отвезти его к мадам де Конти. В то время в голове у Марии не было никого, кроме Холланда, Бекингэма и собственных интересов. Она никогда даже не пыталась познакомиться с этим гасконцем. Луиза же о нем говорила, что тот хорош собой, и Мария полагала тогда, что ее подруга оставляет храбреца для себя…

Ей хотелось поговорить об этом со своим гостем, но тот уже собрался уходить, объяснив, что приходил лишь предупредить ее и теперь вынужден спешить к своим друзьям, вместе с которыми и с господином де Тревилем должен предстать перед королем. Встреча состоится в Лувре у парадного входа. Перед тем как удалиться, Арамис добавил:

– Ходит слух, госпожа герцогиня, что кардинал принимает вас с явным удовольствием. Не можете ли вы нам помочь?

– Уверяю вас, я сделаю для Габриэля все возможное. Скажите ему об этом, если увидите его.

Оставшись одна, Мария поднялась к себе не сразу, а долго ходила кругами, пытаясь унять беспокойство. Что за отвратительный день, на самом деле! Ну почему, узнав о Смерти Луизы, она не сдержалась и бросилась очертя голову к Ришелье с оскорблениями именно тогда, когда она так остро нуждается в его великодушии? О повторном визите К нему нечего было и думать. Впрочем, кардинал должен прибыть в Лувр на Совет. Может быть, встретить его там? Нет, эта мысль не из лучших… Король! Нужно встретиться с королем! Мушкетеры – его творение, его верные защитники, призванные охранять его и вне пределов королевского дворца, их капитану хорошо известны те, кто вместе с ним едет сдаваться за участие в дуэли в качестве свидетелей… И Мария почувствовала вдруг непреодолимое желание посмотреть на то, как же это все произойдет. Во всяком случае, в память о мадам де Конти она обязана известить королеву о ее кончине лично…

Поднявшись к себе она сменила блистательный наряд на черный бархатный с черным же муслином, отделанный узкими манжетами и воротничком из белого батиста. Голову Мария прикрыла вуалью, отказалась от драгоценностей, велела подать ей черную накидку, а Эрмине приказала сопровождать ее, поскольку не подобало женщине являться одной в покои короля. Впрочем, именно это она и собиралась сделать.

Ее приезд в парадной карете и строгий наряд не остались незамеченными, герцогиню приветствовали многие вельможи, она отвечала им сдержанным кивком головы. Следуя за ней, Эрмина, наслаждаясь каждым мгновением происходящего вокруг нее и столь для нее исключительного, смогла получить представление о достоинстве. Так дошли и до приемных покоев, где службу несла швейцарская гвардия. Мария отыскала мсье де Ла Вьевиля и попросила, чтобы тот добился для нее аудиенции по весьма важному и срочному делу.

– Его Величество вернулся с охоты. Я видела внизу его экипаж…

– Не знаю, удачный ли вы выбрали для этого момент, госпожа герцогиня. У Его Величества очень плохое настроение. Он сейчас в оружейном кабинете принимает мсье де Тревиля и четырех мушкетеров по делу весьма неприятному, которое, как я понимаю, может еще сильнее разгневать его…

– Между тем именно об этом я приехала с ним поговорить. Заклинаю вас, герцог, помогите мне попасть к нему хотя бы на минуту!

– Вы в трауре, говорят?

– Да, по своей золовке, мадам де Конти, и глубоко скорблю…

– Следуйте за мной, посмотрим, что можно сделать…

Он провел герцогиню в зал, предшествующий оружейному, и оставил в нем, тогда как сам после осторожного поскребывания в дверь, возле которой стояли двое караульных, проник внутрь буквально на цыпочках. Выскочил он оттуда практически мгновенно, и сразу же за ним вышли де Тревиль и четверо мужчин, их хмурые лица усилили и беспокойство, и решимость Марии. Никогда близость схватки не пугала ее, и если она и опасалась потерять решимость, то исключительно из-за Габриэля. Проходя мимо, пятеро мужчин приветствовали ее. Арамис с грустью в глазах отрицательно покачал головой. Это не помешало ей с интересом рассмотреть товарищей Мальвиля, догадываясь об их интересе в свой адрес. Атос, самый старший из них, с благородной осанкой и гордым глубоким взглядом, гигант Порто, обладающий невероятной силой, на его добродушном лице были заметны следы слез, наконец, д'Артаньян, сухощавый и живой, с дерзким лицом и горящими глазами беарнец, каким был и король Генрих IV. Их приветствие было безмолвным, Мария же бросила им:

– Он дрался за меня! Теперь моя очередь драться за него!

Но де Ла Вьевиль уже тянул ее за собой внутрь. Затянутый в гобелены из Фландрии с развешанными на них трофеями, уставленный ящиками и застекленными шкафами с самым разнообразным оружием, этот кабинет не был Марии незнаком. В давние времена прежней милости она бывала здесь не единожды, молодому тогда королю нравилось хвалиться перед ней своими последними приобретениями. Тогда обычно он выходил навстречу ей, целовал руку, нежно и с участием интересовался ее самочувствием. Теперь же все изменилось…

Сидя в высоком резном с кожаной отделкой кресле, Людовик XIII поигрывал длинным кинжалом в ножнах, золоченая с черной эмалью рукоять которого говорила о том, что сделан он в Толедо. Король удостоил вошедшую всего лишь беглым взглядом, в то время как она склонилась перед ним в грациозном и почтительном реверансе. Потом, однако, этот взгляд все же задержался на ее туалете:

– По кому траур? Шеврез ведь не умер, насколько я знаю?

– Слава богу, нет, сир, но он только что потерял сестру, которую любил, и я разделяла эту любовь.

Черные брови Людовика взметнулись вверх: он, должно быть, об этом не знал. И действительно Мария услышала:

– Я этого не знал. Отчего же мадам де Конти умерла? О, что за равнодушный тон! Мария сделала над собой усилие, чтобы ответить без колкости:

– От горя, сир! От скорби быть разлученной с тем, кто был ей