Рейтинговые книги
Читем онлайн В тени алтарей - Винцас Миколайтис-Путинас

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 142 143 144 145 146 147 148 149 150 ... 163

— Агент хорькомов! Чертова перечница! Куда девал сутану? Глядите, штаны спадают! Драчун! Сперва верни паи!

Выкрики из задних рядов становились все грубее. Тщетно пытался депутат огрызаться и метать в своих оппонентов такие же меткие реплики, позиция его явно ослабела. Крестьяне посерьезней и робкие женщины отходили в сторону, опасаясь, что митинг перейдет в драку. Сторонники Стрипайтиса растерялись и оробели. Противники же были готовы на все.

А тут из пивной Вингиласа высыпала ватага подвыпивших парней и тоже присоединилась к скандалистам. Кто стоял сзади, стал пробиваться вперед, и в толпе, окружавшей телегу, началась давка и суматоха. Одни старались протиснуться вперед, другие не могли податься назад. То там, то здесь раздавались крики перепуганных и стиснутых в давке женщин. Оппоненты и скандалисты уже осадили телегу со всех сторон. Вдруг кто-то приподнял дышло, другие подперли плечами грядки телеги, она стала дыбом, и депутат Стрипайтис скатился на землю.

На помощь ему поспешили ксендз викарий, причетник и еще несколько наиболее преданных крестьян, они оттеснили забияк назад. Люди, правда, еще собирались небольшими группами и горячо спорили, но митинг был сорван. Одни прислушивались к спорам, но другие уже беседовали о своем, смеялись или шли поглазеть на новые плакаты.

Васарис с настоятелем, увидев, что все кончилось, слезли с камней и направились к дому. Настоятеля еще ожидали крестины, а Людасу захотелось посмотреть калнинскую усадьбу.

Подойдя ближе, он едва поверил своим глазам — так все изменилось за одиннадцать лет. Огромная липовая аллея была вырублена; от лужайки, где он некогда сиживал с баронессой, не осталось и следа. Весь парк был изрыт, уничтожен… Барский дом стоял запущенный, с выбитыми окнами и без дверей. От оранжереи остались только груда листов железа да осколков стекла. Веранда, на которой он в последний раз сидел с бароном, баронессой и госпожой Соколиной, прислушиваясь к дальнему грому орудий, осела и сгнила.

Глядя на эти развалины, Васарис думал: «Как-то теперь выглядит, как чувствует себя баронесса? Вряд ли ее эпикурейский оптимизм устоял бы при виде этой печальной картины. Вряд ли могла бы она и в этих условиях наслаждаться жизнью».

А может быть, и сама она за это время стала такой же развалиной, как и ее усадьба? Людас Васарис почувствовал какое-то облегчение при мысли, что госпожа баронесса не вернулась и, вероятно, не вернется никогда. Хорошо, что они не встретятся!

Васарис миновал усадьбу и пошел поглядеть на окрестности. Поднявшись на холм, он увидал хорошо знакомые поля имения, тянувшиеся от рощицы и озерца и доходившие до самого леса. Но и тут все изменилось. Поля были испещрены избушками новоселов, маленькими, плохонькими, наскоро срубленными, еще не успевшими прикрыться тенью деревьев.

Это зрелище казалось убогим, но и внушительным по своей новизне и контрасту с недавним прошлым.

Здесь Васарис с особенной яркостью ощутил новую Литву, ее путь в будущее. Старое, овеянное романтикой чужое имение превращается в замшелые развалины, а на его месте уже поднимаются слабые побеги, несущие новую, свою жизнь.

Вглядываясь в эту картину, Васарис чувствовал, что и его личную жизнь всколыхнули произошедшие перемены. Ведь некогда эта усадьба была дорога его сердцу, говорила его чувствам, а новая эпоха разрушила ее, как архаический пережиток старых времен: в новой Литве каждый должен создавать новую жизнь.

Когда Васарис вернулся к настоятелю, депутат уже был там. Провал на митинге не привел его в отчаяние.

— Митинг — это вроде игры в преферанс, — говорил он, — смотря по партнерам. Один раз выигрываешь, другой раз проигрываешь. Васарис правильно сказал. В Калнинай, и правда, было мало шансов на выигрыш. Ну, бывает и хуже. С одного митинга мне пришлось бежать, отстреливаясь из револьвера! Такого жару задали! Ничего, может, литература и плакаты поправят наши дела.

Вскоре они собрались домой. На площади еще оставалось несколько разгоряченных деревенских политиканов.

Около телеграфного столба виднелась телега с поломанным дышлом.

XXI

Жизнь Людаса Васариса уже настолько вошла в колею, что многие мучившие его прежде вопросы отпали. Он решил к обязанностям священника не возвращаться, директорство бросить и заниматься только литературным трудом. Все остальное казалось ему делом второстепенной важности. Поскольку Васарис был мало связан с официальными организациями, он и не стремился определить свою общественную позицию.

Да и ему самому еще не все было ясно; порой он рассуждал так: отрекшись от сана, я все равно остаюсь верующим христианином. И хотя не приемлю иных католических догм, а другие мне кажутся сомнительными, но основы веры для меня незыблемы и святы.

Таким образом, из христианства Людас Васарис старался брать только то, что отвечало его натуре, находило живой отклик в его уме и сердце. Он пытался создать какую-го собственную религию, потому что католицизм представлялся ему мертвой конструкцией или прекрасным, но недосягаемым замком, к которому нет мостов, как он выразился в споре с отцом Северинасом. Но и создание этой религии казалось ему делом будущего.

Все это свидетельствовало о том, что в душе Васариса еще осталось место для противоречий, нерешительности и сомнений. Они вызывались либо совершенно иррациональными причинами, либо привычкой к выполнению религиозных обрядов. Привычка к обрядам, от выполнения которых он уже окончательно решил отказаться, видно, так глубоко засела в нем, что временами омрачала его душу, если не наяву, то во сне. Он видел сны, в которых, как в магическом зеркале, отражалось то, что таилось в недрах его подсознания. Часто в этих сновидениях прошлое сливалось с настоящим в какую-то фантасмагорию, смысл которой был слишком даже ясен.

Такой вот поток фантастических образов и впечатлений прошлого нахлынул на него и по возвращении из Калнинай.

Вернулись они со Стрипайтисом довольно поздно, и хотя депутат пригласил директора зайти к нему опрокинуть рюмочку после всех трудов и неудач, тот отказался и заторопился домой.

Улегшись, он почувствовал приятную усталость во всем теле. В ушах все еще отдавался шум мотора, в голове мелькали образы увиденных за день людей, обрывки разговоров и мыслей, впечатления настоящего, воспоминания о минувшем. Через мгновение он забылся глубоким, но тревожным сном.

Снилось ему, что он входит в калнинский костел, собирается служить обедню и уже хочет шагнуть к алтарю, но настоятель Платунас заступает ему дорогу и строго говорит:

— Вы уже три года не были на исповеди… Ха-ха-ха!

В тот же момент ему показалось, что смеется уже не Платунас, а то ли капеллан Лайбис, то ли профессор Мяшкенас. Вдруг что-то загрохотало, и он увидел падающую башню костела.

Людас поворачивается на другой бок, и вот уж он в семинарской часовне. Идет торжественная служба. Горит множество свечей, пахнет ладаном, семинаристы в белых стихарях стоят на коленях перед алтарем, епископ проходит мимо них, причащает. Васарис тут же лежит на кровати, и ему нестерпимо стыдно. Появляется госпожа Глауджювене, обнимает его обнаженными руками и целует в губы.

Васарису кажется, что на груди его лежит целая гора, он беспокойно мечется, но кошмар не отпускает его. Теперь ему кажется, что он держит какой-то экзамен. За экзаменационным столом сидят епископ, отец Северинас и невесть откуда взявшаяся баронесса Райнакене. Он стоит перед экзаменаторами в светском платье, а профессор богословия топчется рядом и, грозя пальцем, повторяет:

— Osculavi Caiam? Ну?.. Pytaj, pytaj, pytaj!..[214]

Наконец он очнулся и потом долго не мог заснуть. Весь следующий день он ощущал стыд и отвращение, вспоминая этот сон.

Подобные сны часто мучили его этой весною. Васарис не понимал, почему теперь, когда он был уверен, что окончательно вступил на путь освобождения, когда он успокоился и отбросил многие тяжкие сомнения, в душе его все еще шевелились какие-то нелепые тени пережитых тревог.

Проснувшись, Васарис стал искать психологические и физиологические причины этих снов и сумел найти им объяснение. Он не был суеверен, никакого сверхъестественного пророческого смысла им не придавал и не собирался менять свое решение, однако они заставляли его призадуматься, и в такие моменты его вера в себя слабела. Он опасался, что не в силах будет выкорчевать из своей души все те сомнения, колебания и терзания, причиной которых считал свой сан. Васарис предполагал, что в его душе гнездятся начала, которые с течением времени могут толкнуть его на какой-то новый, пока что неведомый путь. Разве мог бы он поверить, если бы перед посвящением в ксендзы кто-нибудь предсказал ему его теперешнее состояние?

Будь Васарис одинок, возможно, что его опять бы стали одолевать разные страхи и сомнения. Но теперь рядом с ним была женщина, которая не только его хорошо знала и понимала, но и любила. Ауксе зорко следила за его настроениями, всегда чутко отзывалась на все его тревоги. Она отлично понимала духовный кризис, переживаемый Васарисом, и смотрела на него, как на выздоравливающего, который во время приступов болезни нуждается в поддержке, сочувствии и надежде.

1 ... 142 143 144 145 146 147 148 149 150 ... 163
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу В тени алтарей - Винцас Миколайтис-Путинас бесплатно.

Оставить комментарий