Анубис - Вольфганг Хольбайн

— Так что там, профессор?

— Вода. Том обнаружил канал. — Он покачал головой, предупреждая дальнейшие расспросы. — Но это не питьевая вода.

— Тогда что мы до сих пор торчим здесь?

Грейвс раздраженным жестом удержал Могенса от объяснений.

— Пойдем, взглянем еще раз на тот рисунок, — сказал он. — Мне кое-что пришло в голову. Идем!

Он торопливым шагом подошел к стене, нетерпеливо пошарил по ней взглядом, потом указал пальцем на определенное место внизу путаной картины:

— Вот. Видишь?

И в самом деле Могенс тут же увидел, что он имел в виду. Тот фрагмент, на котором заострил его внимание Грейвс, перед этим не бросился ему в глаза, а теперь прямо кричал о себе. Неизвестный художник изобразил здесь, пусть грубо и стилизованно до неузнаваемости, тот самый канал, на котором стояла погребальная барка. В немыслимо искаженной перспективе было изображено и помещение, в котором они сейчас находились. В первый момент Могенс испытал пугающее чувство, что тут нарисованы и четыре крошечные фигурки, стоящие перед расписанной стеной и разглядывающие картину, на которой очерчены еще более крохотные фигурки, разглядывающие картину с изображением погребальной барки на стене, на которой… Ну, конечно, это галлюцинация! Могенс чуть было не рассмеялся над злой шуткой своей фантазии, но в тот же момент это обстоятельство сильно озаботило его. Следует следить за своим воображением, чтобы под конец не оказалось, что он сам для себя является самой страшной опасностью.

— Это карта, — сказал Грейвс, и по тому взгляду, которым он одарил его, стало ясно, что этого вывода он ожидал от Могенса.

— Возможно.

Грейвс по-настоящему разозлился, и Могенс в душе согласился, что он прав. Теперь, имея исходную точку, по которой можно ориентироваться, он больше не сомневался в правоте Грейвса. Привыкнув к топографии этой карты, построенной по совершенно чуждым законам, он проследил по ней их путь сюда, даже узнал несколько улиц и зданий, если их можно было так назвать, мимо которых они проходили.

И еще кое-что поразило его. Поначалу это было всего лишь подозрение, неясное ощущение, которое становилось все отчетливее, чем дольше он смотрел на роспись. Так же, как и с рисунком, на котором он не сразу распознал карту, теперь ему казалось, что символы и значки делались понятнее. Он еще не осмеливался придать им какой-то смысл, но его вдруг охватила уверенность, что непременно расшифрует их, будь у него больше времени для изучения.

— Ты что-то обнаружил? — взволнованно спросил Грейвс.

Могенс вынужден был признать, что ему, как и прежде, наблюдательности не занимать. Он кивнул, но в то же время сопроводил кивок жестом, выражавшим скорее неуверенность.

— Не уверен. Но, возможно, смогу дешифровать некоторые из этих иероглифов.

— Ну, и чего же ты ждешь?

— Все не так просто.

Грейвс был готов взорваться, но Могенс продолжал деловым решительным тоном, не терпящим возражений:

— Здесь не просто один из древних диалектов, который можно перевести, зная основной язык. Не знаю, может быть, я ошибаюсь, но есть определенное сходство и с иероглифическим письмом египтян, но это тоже ничего не значит. До сих пор расшифрована лишь малая часть египетских иероглифов.

— Что ты хочешь этим сказать, Могенс?

— В нормальных условиях потребовались бы месяцы, чтобы я смог дать тебе первые осторожные предположения.

— Бога ради! У нас условия далеко не нормальные! — с досадой воскликнул Грейвс.

— Именно. Поэтому не будешь возражать, если я попрошу тебя обождать несколько минут, — он остановил жестом возражения. — Почему бы вам с Томом не заняться пока картой. Если это действительно карта, она может оказаться полезной.

Видимо, Грейвс был настолько огорошен его непривычно категоричным тоном, что возражать не стал. Ограничившись изумленным взглядом и нервным пожатием плеч, он демонстративно повернулся к стене, чтобы последовать предложению Могенса.

Могенс между тем уже раскаялся в своем обещании. Ну неужели он никогда не научится держать язык за зубами?! Поверхностное сходство можно установить и когда сравниваешь английский текст со страницей из книги, написанной на португальском. Буквы выглядят одинаково, даже отдельные слова могут быть похожи. И все-таки тот, кто возьмется за перевод, не зная обоих языков, потерпит неудачу. Даже если здесь не тот случай, он не был уверен, хочет ли вообще понять текст, начертанный на этой стене.

Если уж совершенно честно, он и быть-то здесь не хотел.

Тем не менее, не откладывая в долгий ящик, он приступил к своей задаче. Как он опасался, так оно и случилось: ему казалось, что кое-что он разбирает, но связи между символами не улавливал, приходилось пересматривать толкование и начинать все заново. Мало-помалу начал проявляться какой-то смысл. По крайней мере, возникало смутное представление, черновой набросок контекста, скрывавшегося за непонятными словами и символами. И чем сильнее Могенс сосредотачивался, тем тверже крепла в нем уверенность, что ему не удается дешифровка потому, что что-то в нем самом шарахается от того смысла, который могут раскрыть эти знаки.

По истечении срока он сдался. Возможно, что задача вообще не разрешима, а может быть, у него слишком мало времени, чтобы ее решить. Не слишком ли много он взял на себя?

— Это бессмысленно, — вынужден был он признать.

— И это ты выяснил за пару минут? — язвительно осведомился Грейвс. — Разве не ты говорил, что требуются месяцы, чтобы дать первую осторожную оценку?

— Говорил и не отказываюсь от своих слов. По этой же причине я не могу дать тебе толкование через несколько минут. — Он упрямо мотнул головой. — Кое-что кажется мне знакомым. Но я не вижу смысла.

Грейвс неприязненно и с вызовом уставился на него. И хотя Могенс чувствовал, что совершает ошибку, он продолжил объяснение. Чуть ли не против воли он поднял руку и показал один за другим на несколько символов и картушей:

— Этот знак, к примеру, может быть символом, означающим «господин» или «царь». Тот, возле него, можно бы перевести как «урожай», но и как «заболевание, протекающее с поносом», что, кстати сказать, было довольно распространенным явлением в Древнем Египте. Вот этот может значить «вода», а также «дорога» или «жизнь». И все же смысла в этом нет. Возможно, это стих, возможно, предупреждение, а может, и вообще названия улиц, если речь идет о карте.

— А может, тебе просто не хватает времени, — неожиданно согласился Грейвс, проявляя понимание. — Или размера текста, чтобы сравнить с тем, что хранится в твоей памяти. Тебя утешит, если я скажу, что мы с Томом добились большего успеха. Теперь я точно знаю, что это карта, — он внезапно рассмеялся. — И я знаю, куда нам идти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});