Черное сердце - Эрик Ластбадер

— Его имя? — быстро спросил Трейси.

— Киеу Сок.

— Мистер О'Дей, — торжественным голосом объявил Трейси, — я очень благодарен вам за проделанную работу.

— Рад, что оказался полезным. Уверен, все, что выходит за рамки нормы, может представлять собой потенциальную опасность.

Трейси отправился в архив и затребовал досье «Рэгмен». Ему вдруг пришла мысль, что квадрат 350, в котором разворачивалась «Операция Султан» — это тот же самый квадрат, где проводилась операция «Рэгмен», целью которой было физическое устранение японского террориста Масаши Мурано. В этой операции Трейси участвовал вместе с Макоумером, который — после того как они узнали, что Мурано мертв, — добровольно вызвался остаться в деле.

Расписавшись в формуляре, Трейси взял досье и сел за столик в читальном зале. Он открыл папку и бегло просмотрел разделы, посвященные детству и отрочеству Мурано, который вырос и воспитывался на юге Японии, в городе Киушу. Его престарелый отец сошел с ума во время второй мировой войны, когда жена его погибла при бомбежке Токио, за полтора месяца до атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Боевые искусства ему преподавал Дядя, научивший Мурано особым методам боя, которые передавались в семье из поколения в поколение и которыми пользовались только в исключительных случаях и предпочитали не демонстрировать посторонним. Здесь было также сказано, что Мурано избегал применения огнестрельного и холодного оружия, предпочитая наносить смертельный удар руками.

Раздел, посвященный его воинской службе, Трейси пропустил. Однако внесенные, видимо, не так давно записи привлекли его внимание и насторожили. Мурано придерживался радикальных политических взглядов. Это был твердолобый милитарист, ради своих политических принципов и идеалов порвавший с собственной родиной.

Мурано покинул Японию, или же его вынудили это сделать, и выплыл только в Бирме, откуда попал в Таиланд, а затем в Камбоджу, где предложил свои услуги красным кхмерам, чья радикальная философия и звериный антагонизм по отношению к Западу полностью соответствовал позиции самого Мурано. По данным разведки, он работал в шести лагерях красных кхмеров, начиная с 1967 года, когда он попал в лагерь близ Баттамбанга. Отмечалось, что Мурано фактически возглавил восстание самлотов, после которого красные кхмеры, воспринимавшиеся населением как небольшие бандитские формирования селян — или маки, — стали ведущей политической силой страны.

Из этого лагеря он переместился в Барай, Дамбер, Прей Венг, а потом и в другие.

Трейси задумался: несмотря на то, что он был одним из руководителей отряда, участвовавшего в операции «Рэгмен», эти разведданные прошли в то время мимо него. Ему в самых общих чертах описали мастерство Мурано и его потенциальную опасность. И более ничего.

Он продолжил чтение. В последних разделах содержалась информация о тех слухах, которые распускали про Мурано кхмеры. Американское военное командование, как правило, не обращало на них никакого внимания, считая дешевой пропагандой.

Здесь Мусаши Мурано выглядел просто суперменом. Ему приписывались деяния, которые в большинстве случаев представлялись невозможными не только практически, но и теоретически. Отмечалось, что Мурано, зная о своей близкой смерти, интенсивно тренировал некоего ученика, готовя себе достойную замену. Разведка проигнорировала эти сведения, считая их вымышленными, преследующими цель поддержать в народе легенду о бессмертии революции.

Но Трейси эта информация насторожила: создавалось впечатление, что все донесения были направлены из одного и того же района страны, а именно — из квадрата 350. После смерти Мурано сообщения о его преемнике поступали еще месяца четыре, а затем прекратились.

Все сходится, подумал Трейси. Макоумер никогда не встречался с Мурано: когда он впервые мог узнать о японце, тот уже был мертв. Но пока они в течение недели вели наблюдение в квадрате 350, он видел Киеу. Ученика Мурано. И если это правда... Трейси думал об убитых: Джон, Мойра, Роланд Берки, его собственный отец. Похоже, он вычислил убийцу. Мурано создал одну из самых совершенных боевых машин, какой только может стать человек; Макоумер каким-то образом сумел нащупать рычаги, которыми эта машина управляется.

Но как? Что такого Макоумер мог сказать или сделать, вследствие чего кхмер стал ручным? Как ему удалось превратить камбоджийца в верного пса, который предан Макоумеру, похоже, до смерти?

Ответ на этот вопрос может подождать до завтра, решил Трейси. Он сдал досье, расписался на бланке и пришел к выводу, что необходимо сделать несколько срочных звонков. Кто был тот человек из подкомиссии Сената? Кто входил в круг ближайших друзей Макоумера? И кто был настолько тесно с ним связан, что рискнул карьерой и устроил Макоумеру полулегальное спонсорство?

Что вообще затевает Макоумер? Внезапно Трейси чисто физически просто почувствовал, как давит на него гнет этих вопросов. Он вдруг понял, с операцией какого масштаба придется иметь дело, и этот размах поразил его.

* * *

— Она мне понравилась, — сказала Тиса, после того, как шофер Монаха увез Лорин.

Она подошла к бару, положила в высокий бокал колотого льда и плеснула немного водки «Цинь-тао». Добавив дольку лимона, она попробовала напиток и слегка поморщилась:

— В какой-то момент я едва удержалась, чтобы не рассказать ей правду.

— Я рассказал ей всю правду, — с достоинством возразил дочери Монах.

На губах Тисы играла улыбка:

— Не всю. Только те детали, которые вписываются в общую картину.

Она бродила по гостиной — когда вокруг не было посторонних, Тиса не старалась скрыть хромоту. Ногу она повредила в бою у Бан Me Туота, когда Трейси задействовал свой канал, чтобы переправить ее домой.

— Моя дорогая, ты слишком наивна, — Монах наблюдал за дочерью. — Моей единственной ошибкой была ты. Мне следовало еще тогда понять, что ты не обладаешь данными, необходимыми для такого рода работы, — он нахмурился. — До сих пор не могу понять, как тебя угораздило вляпаться в это дерьмо.

Тиса поднесла бокал к свету и смотрела, как тают льдинки:

— Только ради тебя, — прошептала она. — Я хотела, чтобы ты мною гордился. Я знала, какие высокие требования ты предъявляешь ко мне.

Монах молча разглядывал концы своих отполированных до зеркального блеска ботинок и думал о встрече с Макоумером. О той истории, которую сочинил ему, якобы стараясь помочь ликвидировать препятствие на пути промышленника — Трейси Ричтера, а в действительности преследуя совершенно противоположную цель. Монах имел все основания надеяться, что Трейси поверит ему: узнав о роли Макоумера, он найдет способ его остановить. Он снова посмотрел на дочь. У него были мотивы сделать все возможное для того, чтобы остановить Макоумера. Остановить навсегда.

— Очень хорошо, что ты сдержала себя и не рассказала Лорин все. — Монах прищурился. — Это было бы серьезной ошибкой.

— Почему? Насколько я знаю, ты не очень-то любишь этого Макоумера.

— Не люблю, верно, — признался Монах. — Но правительство хочет знать, как он собирается разыгрывать свои карты. Наверху считают, что таким образом мы будем иметь определенное преимущество.

— А ты как считаешь?

— Абсолютно неважно, что я думаю по этому поводу. Я всего лишь проводник политики Китая.

— Кто спорит... — начала было Тиса, но осеклась, увидев предостерегающе поднятую руку отца. Подмигнув ей, он приложил указательный палец к губам.

— Никакого покоя, — изобразив голосом смертельную усталость, пробрюзжал он, — вечно я в центре всех событий: концерт, обед, потом еще это интервью в моем доме. Пойдем, — он взял ее за руку, — немного прогуляемся. Такой чудный лунный вечер!

Они спустились в холл и вышли через главный вход в сад. Повернув налево, отец и дочь направились по посыпанной мелким гравием дорожке к аккуратно подстриженной лужайке. Вокруг шелестели листья мандариновых деревьев, беззвучно кивали своими сложенными на ночь тяжелыми бутонами розы. В холодном призрачном свете луны парк казался нереальным, словно написанным художником-фантастом.

Когда Монах въехал в этот особняк, он первым делом привел в порядок сад. Теперь здесь можно было принимать иностранные делегации, да и просто гулять после напряженного рабочего дня. Было по-прежнему душно, в воздухе негромко пели свои грустные песни насекомые.

— Первое и самое главное, — тихо проговорил Монах, — это необходимость отдать долг мистеру Ричтеру. Не сделав этого, я бы покрыл себя позором.

Он повернулся, лунный свет посеребрил его лицо, зажег холодный огонь в черных глазах. Никогда я не видела таких печальных, мудрых глаз, подумала Тиса.

— Я очень тщательно дозировал информацию для Лорин. Но и того, что рассказал, более чем достаточно, чтобы помочь Трейси, в этом я не сомневаюсь.