Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Аллах йисаллимак, племянник, — сказал Папа. — Да благословит тебя Аллах.
Закончив омовение, я повторил ритуальную формулу:
— Омываюсь по приказу очистить себя от нечистоты и для того, чтобы стать достойным искать близости с Аллахом.
Снова Папа вел меня в молитве. Когда мы кончили, солнце уже совсем село и на пустыню пала ночь. Мне казалось, я чувствую, как песок отдает тепло. Ночью будет холодно, а одеял у нас не было.
Я решил посмотреть, насколько можно положиться на лживое гостеприимство Байт Табити, и подошел к их маленькому костру из высушенного верблюжьего помета, у которого сидели шестеро этих бандитов.
— Вы молитесь Аллаху, — сказал с насмешливой ухмылкой Мухаммад. — Вы добрые люди. Мы вообще-то молимся, но иногда забываем.
Его соплеменники загоготали. Я не обратил на это внимания.
— Нам нужна вода для завтрашнего перехода, о шейх, — сказал я.
Может, я мог бы просить его и повежливее.
Мухаммад немного подумал. Отказать мне он не мог, но и расставаться с частью собственных припасов ему не хотелось. Он наклонился вперед и что-то прошептал одному из своих. Другой бедуин встал, принес козий бурдюк с водой и отдал его мне.
— Вот, брат мой, — сказал он с бесстрастным лицом, — да будет она тебе приятна.
— Мы в долгу перед тобой, — сказал я. — Мы только наполним фляги и вернем тебе оставшуюся воду.
Бедуин кивнул, затем протянул руку и коснулся моих щитковых розеток.
— Мой двоюродный брат хочет знать, что это такое, — сказал он.
Я пожал плечами.
— Скажи своему двоюродному брату, что я люблю слушать музыку по радио.
А, — сказал Байт Табити. Не знаю, поверил ли он мне. Он подошел ко мне, когда я наполнял наши с Папой фляги. Затем забрал у меня бурдюк и вернулся к своим.
— Эти сукины дети не пригласили нас к своему костру, — сказал я, садясь рядом с Папой на песок.
Он только рукой махнул.
— Это ничего не значит, племянник, — сказал он. — Теперь мне надо поспать. Будет лучше, если ты будешь бодрствовать.
— Конечно, о шейх.
Папа устроился поудобнее на плотно утоптанном песке пустыни. Я посидел еще немного, погрузившись в размышления. Вспомнил то, что Папа говорил о мести, и вынул из кармана галабейи бумагу, которую дал нам кади. Это была копия обвинения, приговор и приказ о нашей депортации. Он был подписан доктором Садиком Абд ар-Раззаком, имамом мечети Шимааль и советником эмира по интерпретации шариата или религиозному праву. Я был рад увидеть, что шейх Махали вроде бы не был причастен к нашему похищению.
В конце концов, я решил лечь и притвориться, что сплю, поскольку понял, что Байт Табити следят за мной. Я растянулся на песке неподалеку от Фридландер-Бея, но глаза закрывать не стал. Мне хотелось спать, но я не осмеливался. Если бы я заснул, то мог бы больше никогда не проснуться. В сотне ярдов от нас я видел изящно округленную вершину дюны. Эта дюна могла быть в двести футов вышиной, и ветер выветрил ее мягкими, волнообразными изгибами. Мне казалось, что на самом гребне дюны я вижу величавый кедр. Я понял, что это только мираж, или, может, я уже сплю.
Я спросил себя, как же кедр может расти в этом безводном месте. Единственным ответом может быть то, что за ним кто-то ухаживает. Кто-то решил, что тут должен расти кедр, и очень постарался, чтобы он тут вырос.
Я открыл глаза и понял, что на дюне никакого кедра нет. Может, это было видение, посланное Аллахом. Может, Аллах говорил мне, что я должен надеяться на лучшее, трудиться и упорно добиваться своего. Сейчас не время отдыхать.
Я приподнял голову и увидел, что Байт Табити лежат на земле у костра, который прогорел до бледных, тлеющих углей. Одному из бедуинов было приказано стоять на страже, но он прикорнул у песчаной стены, откинув голову и открыв рот. Рядом на земле валялась винтовка.
Я был уверен, что все шестеро спят, но на всякий случай не шевелился. Еще час я ничего не делал, только следил, как мелькают секунды на моих часах. Когда я уверился в том, что Байт Табити погружены в глубокий сон, я быстро сел и тронул Фридландер-Бея за плечо. Он тут же проснулся. Мы взяли наши фляги и встали как могли тихо. Несколько мгновений я терзался желанием украсть еду и винтовки, но наконец понял, что приближаться к верблюдам или спящим бедуинам равносильно самоубийству. Вместо этого мы с Папой скользнули в ночь.
Мы долго шли на запад, прежде чем заговорить.
— Они будут нас преследовать? — спросил я.
Папа нахмурился:
— Не могу сказать, племянник. Может, они просто позволят нам идти куда угодно. Они уверены, что так или иначе мы умрем в пустыне.
Что было на это сказать? С этого момента мы сосредоточились на том, чтобы уйти как можно дальше, направляясь под прямым углом относительно пути, проделанного с бедуинами за день. Я молился о том, чтобы мы заметили тропу, если наткнемся на нее в ночи. Это была наша единственная надежда найти источник.
Мы шли по звездам уже два часа, когда Папа заявил, что ему надо остановиться и передохнуть. Мы шли по дюнам, которые тянулись с запада на восток, по направлению господствующих ветров. Западный склон каждой дюны был гладким и пологим, а восточный, на который нам приходилось взбираться, — высоким и крутым. Соответственно, мы делали большие крюки, перебираясь через каждую дюну по низкому склону. Путь наш был долгим и утомительным, мы шли зигзагами и сделали не больше двух миль. Так медленно передвигаются только песчаные куропатки.
Мы, тяжело дыша, сидели рядом у подножия огромного песчаного обрыва. Я открыл флягу и выпил глоток, прежде чем осознал, что вода солоноватая и щелочная.
— Хвала Аллаху, — простонал я, — нам повезет, если мы не умрем от этой воды еще до того, как нас убьет солнце.
Папа тоже выпил немного.
— Да, это не пресная вода, но в пустыне такой очень мало. Эту воду бедуины пьют почти всю жизнь.
Мне следовало знать, что жизнь у кочевников безнадежно тяжелая, но я начал понимать, что недооценил их умение выживать в суровых условиях.
— Почему они не переселятся куда-нибудь? — спросил я, снова завинчивая флягу.
Папа улыбнулся:
— Это гордый народ. Они находят удовлетворение в том, что могут выжить здесь, в месте, которое для чужаков означает смерть. Они презирают изнеженность и роскошь городов.
— Да, ты прав. Роскошь в виде свежей воды и настоящей пищи.
Мы встали и пошли снова. Было около полуночи. Переходить через дюны было все так же тяжело, и через некоторое время я заметил, что Папа тяжело дышит. Меня встревожило его состояние. Да и мое собственное тело, непривычное к нагрузкам, стало отказывать.
Над нашими головами медленно вращалось звездное небо. Когда я посмотрел вверх, было уже половина первого. Может, мы прошли еще милю.
По оценке Папы, Руб-аль-Хали тянулась примерно на семьсот пятьдесят миль к западу и на триста к югу. Я подумал, что военный вертолет вытряхнул нас в самой середине, так что при скорости в одну милю в час мы могли бы выйти из Пустой четверти дней эдак через сорок семь. Если, конечно, за нами шел бы огромный караван со вспомогательным снаряжением и припасами.
Мы снова отдохнули, выпили еще немного горькой воды и сделали последний рывок за эту ночь. Мы оба слишком устали для того, чтобы разговаривать. Я опустил голову, чтобы спрятать лицо от ветра, который нес песок нам в лицо. Я просто продолжал ставить одну ногу перед другой. Я говорил себе, что, если Фридландер-Бей продолжает идти, значит, я пойду тоже.
Часам к четырем мы выдохлись и упали в полном изнеможении. До восхода оставалось еще около часа, но нечего было и спрашивать, идти ли нам еще этой ночью. Мы остановились под вертикальным склоном огромной дюны, которая давала нам хоть какую-то защиту от ветра. Там мы выпили столько воды, сколько могли, и приготовились уснуть. Я снял свое прекрасное королевское голубое одеяние и укрыл Папу. Затем свернулся клубочком в своей галабейе и забылся холодным беспокойным сном.
Я то просыпался, то засыпал, меня мучили беспорядочные, тревожные сны. Я почувствовал, как взошло солнце, и понял, что лучше всего будет проспать как можно дольше. Я натянул галабейю на голову, чтобы лицо и макушка не обгорели. Затем убедил себя в том, что все прекрасно, и закрыл глаза.
Около десяти я понял, что больше спать не могу. Я чувствовал, как обгорают незащищенные участки кожи. Затем проснулся и Фридландер-Бей. Судя по его виду, он спал ничуть не лучше, чем я.
— Теперь нам надо помолиться, — сказал он-.
Его голос звучал как-то особенно хрипло. Он взял в ладони песку и отер им лицо и руки. Мы вместе вознесли Аллаху благодарность за то, что Он оказал нам защиту, и попросили, чтобы Он, ежели на то будет Его воля, помог нам пережить это испытание.
Каждый раз, как я молился вместе с Папой, душу мою наполняли мир и надежда. То, что я сейчас оказался затерянным в этой пустыне, каким-то образом открыло для меня смысл нашей веры. Мне бы не хотелось пережить такое же жестокое испытание, чтобы понять свою связь с Аллахом.
- Альтернативная линия времени - Аннали Ньюиц - Киберпанк / Триллер / Разная фантастика
- Нарушители спокойствия (рассказы) - Харлан Эллисон - Киберпанк
- Месть двух сторон или Право на ошибку - Диана Ситчихина - Киберпанк
- Тайна Полтергейста - Сергей Недоруб - Киберпанк
- Интроверт. Рестарт (СИ) - Кирилл Нагибко - Киберпанк / Периодические издания
- Цветочные кости - Людмила Angel - Киберпанк
- Клуб кукловодов - Владимир Голубев - Киберпанк
- Нейромант - Уильям Гибсон - Киберпанк
- Нейромант - Уильям Гибсон - Киберпанк
- Around - А.К. - Боевик / Киберпанк / Научная Фантастика