Автобиография - Франко Дзеффирелли

Так что 24 ноября посол Айвор Робертс, устроив очень красивую церемонию с коктейлем, вручил мне ценную награду и грамоту, собственноручно подписанную королевой, в присутствии сотни счастливых и потрясенных не меньше меня друзей. Многие прибыли прямо из Англии. В последнюю минуту приехал Сильвио Берлускони вместе с вездесущим Джанни Летта. Сильвио не произнес никакой речи (как можно было ожидать от главы правительства), потому что не хотел привлекать внимание к своей персоне. Они приехал, чтобы лично выразить радость и гордость за честь, оказанную итальянцу, да еще старому другу. Позже я узнал, что этого почетного титула нет больше ни у одного итальянца.

Я сразу вспомнил (не мог не вспомнить) историю моей долгой дружбы с английским народом. Как были бы потрясены мои старые «леди-скорпионы», если бы могли предвидеть, что их знакомый итальянский сопляк через пол века станет сэром!

В последнее время у меня создалось впечатление, что в «Метрополитен-опера» возникли большие сложности с постановками, политика которых успешно сложилась в восьмидесятые годы. Стоимость сменной работы выросла до астрономических чисел, притом, что в «Метрополитен» по-прежнему придерживались принципа, что спектакль должен идти каждый вечер, кроме понедельника, но зато в субботу два спектакля, то есть в неделю семь. Вообще-то это правило, которому, на мой взгляд, должны следовать все театры. Многие так и делают, Венская опера, например. Но она находится полностью на балансе государства, которое несет все бремя расходов. А «Метрополитен» — частный театр, он живет за счет спонсоров и сборов. Именно эту его особенность мне хотелось перенести в итальянскую действительность и избежать правительственного финансирования в любой форме (со всеми вытекающими политическими играми и шантажом), которое лежит в основе всех несчастий, связанных с администрированием театрами. Не буду говорить сейчас об идеях и предложениях по выходу из национального кризиса оперных театров; возможно, я вообще не буду поднимать этой темы, потому что просто разворошу осиное гнездо, что проделывал неоднократно за мою полную сражений и скандалов жизнь, приобретая в результате неприятности и врагов.

В «Метрополитен» меня стали спрашивать, что делать, чтобы облегчить и упростить некоторые мои крупные постановки. Я кое-что предложил им, но потом обнаружил, что они как ни в чем не бывало продолжают тратить целые состояния на новые постановки, одну уродливей другой, не менее, а часто более дорогостоящие, чем мои, которые при этом зрителю не нравятся, и зал остается пустым.

Поэтому «Богему», «Тоску» и «Травиату» можно до сих пор увидеть в том виде, в каком я создал их и в каком их любит и признает публика. Серьезная проблема возникла с «Дон Жуаном», который действительно может быть показан в облегченном варианте. Моя версия, выпущенная в 1990 году, была «постановкой из постановок», достойной этой «оперы из опер». Могу утверждать, что она останется в памяти всех, кто ее видел, как «Дон Жуан» из «Дон Жуанов», с отличными исполнителями каждой партии и под блестящим управлением Джеймса Левина. С самой премьеры в течение многих лет спектакль всегда имел небывалый успех.

Но встал вопрос об управлении гигантской постановочной частью, особенно при условии ежедневной смены спектаклей в театре: в четверг «Аида», в пятницу «Баттерфляй», в субботу днем «Кармен», а вечером «Дон Жуан». Я прекрасно понимал, что это действительно трудно, и мне пришла в голову мысль, которая поначалу представлялась невероятной, но в конце концов оказалась практичной и разумной.

По случаю двухсотпятидесятилетнего юбилея со дня рождения Моцарта римский Оперный театр просил меня поставить в январе 2006 года «Дон Жуана». Я предложил театру купить мой спектакль в «Метрополитен», который с удовольствием его продал (за очень разумную цену). Это оказалось удачной сделкой для всех, и в первую очередь для римской публики (что больше всего меня волновало) — она таким образом смогла познакомиться с работой, которой я так горжусь.

Только подумайте: мой любимый спектакль возвращался к жизни на римской сцене после долгих лет, преодолев океаны и материки и с отличной труппой. Настоящий подарок небес!

Так что все было отлично. Но, увы, не везде. Мое здоровье опять дало сбой, и мне снова пришлось преодолевать трудности, в которых я чудом уцелел благодаря отличным врачам и уходу моих ребят, настоящих ангелов-хранителей.

Не буду говорить об этом черном периоде, кое в чем напоминавшем плохой роман с гротескными сценами, вроде той, когда по моему настоятельному требованию меня вытащили из больничной койки и на носилках повезли в театр, с капельницей, прикрепленной к руке. Я хотел во что бы то ни стало (даже ценой жизни, как вполне могло случиться) присутствовать на генеральной репетиции, на которую были допущены студенты и те поклонники оперы, которым не достались билеты на спектакли. Успех был невероятный.

В конце я пришел в такой восторг и умиление, что отбросил трубки, вытащил иглу и поднялся на сцену поблагодарить, как за чудесное исцеление.

XXVIII. Флорентийцы

Наша флорентийская компания постепенно приобретала известность среди римской молодежи волшебных шестидесятых; нас называли «флорентийцами с площади Испании» или попросту «теми флорентийцами». Наш последний этаж вообще-то выходил не на саму площадь Испании, а на элегантную виа Дуэ Мачелли. Но на такой высоте, под колокольней церкви Св. Андрея, были видны только крыши старинных домов с увитыми цветами балконами и вездесущими котами, которые не имели постоянного пристанища и гуляли по крышам до знаменитой лестницы площади Испании.

Первыми из Флоренции в Рим перебрались я, только что расставшийся с Висконти, и Пьеро Този. Вскоре к нам присоединилась девушка, одноклассница Пьеро по художественной школе, крохотная, казалось, в чем душа держится, но на самом деле очень крепкая и неутомимая, — Анна Анни. Отличная рисовальщица, которую я сразу усадил за работу, чтобы успевать справляться со всем, что на меня сыпалось. Потом с нами поселился приятель из Пистои Мауро Болоньини, с которым мы вместе учились на архитектурном факультете. Он к этому времени уже начал работать в кино как помощник режиссера Луиджи Дзампы. Мы ему завидовали еще и потому, что он зарабатывал больше всех. Мауро был уравновешенным, спокойным и решительным человеком, добился многого, заняв в итальянском кинематографе одно из первых мест. Он подарил нам несколько прекрасных фильмов, достаточно вспомнить «Метелло» и «Плохая дорога»[122] — оба фильма сняты по прекрасным романам, в которых хорошо построен сюжет и ярко очерчены персонажи.