Золотые копи и россыпи самоцветов (История Аббасидской династии 749-947 гг) - Абу-л-Хасан ал-Масуди

[ночей], оставшихся от месяца раби' ал-ахар двести восемьдесят девятого года (6.04.908). И был халифат его девять лет, девять месяцев и два дня. Скончался он в Городе Мира, и ему сорок семь лет. И сказано [также], что принял он халифат в возрасте тридцати одного года и скончался в [двести] восемьдесят девятом году, (901/2) как мы упомянули, и ему сорок лет, учитывая расхождения историков в книгах их и [того], что записали они в дни свои. И Аллах согласующий./232/ Совокупность известий [об ал-Му'тадиде], деяниях его и обо всем замечательном, что было в дни его

Когда перешел халифат к ал-Му'тадиду би-л-Лаху, успокоились смуты, замирились страны, закончились войны, понизились цены, улеглось волнение и помирился [с ал-Му'тадидом] всякий несогласный. Ниспосылались ему победы, удавались ему дела, раскрылись перед ним Восток и Запад, и была дана ему сила на большинство выступавших против него и противившихся ему. Победил он Харуна аш-Шари. Хозяином царства и попечителем дела халифата был Бадр, маула [ал-Му'тадида], к нему [стекались] все сведения обо всех областях, ему подчинялись войска и все военачальники.

Оставил ал-Му'тадид в казнохранилищах девять тысяч тысяч динаров, серебра — сорок тысяч тысяч дирхамов, лошадей, мулов, иноходцев, ослов и верблюдов — двенадцать тысяч голов. Вместе с тем был он скупым, жадным, берегущим [то], что не бережет и простонародье.

Рассказывал 'Абдаллах б. Хамдун[1820], бывший сотрапезником его и приближенным, с которым общался [ал-Му'тадид] в уединении своем, что приказал он уменьшить каждую лепешку [у] свиты своей и жалование получавших [его] на одну укиййу[1821], потому что у слуг [было некоторое] количество лепешек по три лизза и по четыре лизза, и более того, и начать с собственного хлеба. Сказал Ибн Хамдун: «И я удивился такому началу деяний его, потом все выяснилось. [Оказалось], что скопляется от этого каждый месяц великое богатство». И приказал он казначею своему выбрать ему из платья лучшее тустурийское и дабикийское[1822] и пригнать это платье по нему.

Вместе с тем был [ал-Му'тадид] жестоким, многодерзостным, кровожадным, [обуреваемым] сильным желанием надругаться над [тем], кого он убивал. /233/ И если гневался [ал-Му'тадид] на благородного военачальника, которого отличал он среди гуламов своих, приказывал вырыть в своем присутствии для него яму; потом [военачальника] бросали туда головой [вниз] и засыпали землей, а нижняя его часть торчала из земли. Землю утаптывали, и [военачальник] пребывал в этом положении, пока не выходил из него дух вон через задний проход.

Рассказывали о пытках его, что забирал он человека, связывал его и сковывал. [Потом] брал хлопок и набивал им уши его, нос и рот. В задний проход его вставлял мехи, так что раздувался тот и увеличивалось тело его. Потом затыкал ему задний проход куском хлопка, потом вскрывал ему две вены, что над бровями, и тот становился словно большой верблюд. [И] выходила душа из того места. Иногда связанного человека ставили раздетым на крыше дворца и расстреливали стрелами до тех пор, пока он [не] умирал.

Устроил [ал-Му'тадид] подземелья и проводил в них различные пытки. Поставил он смотрителем за мучением людей Ниджаха ал-Хурами[1823].

Не было [у ал-Му'тадида иных] желаний, кроме женщин и строительства. Он потратил на дворец свой, известный как ас-Сурайа[1824], четыреста тысяч динаров. Длина [этого] дворца три фарсаха[1825].

Утвердил он 'Убайдаллаха б. Сулаймана вазиром своим. Когда [же] тот умер, назначил вазиром ал-Касима б. 'Убайдаллаха[1826].

В тот год, а это год двести семьдесят девятый (892/3), поехал ал-Му'тадид верхом в мечеть, которую устроил близ дома своего молился впереди людей и шесть [раз] воскликнул при первом ракате: «Аллах Превелик», а при последнем — один раз. Потом поднялся он на минбар, но запнулся, и не слышали от него проповеди. Об этом говорит некий поэт:

Запнулся имам и не произнесЛюдям проповеди о разрешенном и запретном.Это не иначе, как от застенчивости, а неОт бессилия и немоты.

В этом году прибыл ал-Хасан б 'Абдаллах, известный как Ибн ал-Джассас[1827], посланцем из Египта от Хумаравайха б. Ахмада, и с ним многочисленные подарки, великие богатства и расшитые ткани. Прибыл он /234/ к ал-Му'тадиду [в] понедельник трех [ночей], прошедших от шаввала (17.12.893). И [ал-Му'тадид] пожаловал его и семерых мужей, [бывших] с ним. Потом приступил [Ибн ал-Джассас] к сватовству дочери Хумаравайха за 'Али ал-Муктафи[1828]. [Тогда] сказал ал-Му'тадид: «Он хотел, чтобы мы оказали ему честь, и я еще больше почту его. Я [сам] женюсь на ней». И он женился на ней. Ал-Джассас смотрел за домом ее и привез приданое ее. Говорят, что привез он с нею [столько] драгоценностей, сколько еще не скоплялось [ни у одного] халифа. Часть [драгоценностей] Ибн ал-Джассас взял себе и сообщил Катр ан-Нада бинт Хумаравайха[1829], что взятое им хранится у него для нее до той поры, пока не будет ей в этим надобности. [Когда] она умерла, драгоценности [остались] у него. И было это причиной богатства и независимости его. Были вследствие этого у Ибн ал-Джассаса испытания в дни ал-Муктадира, и задерживали его и изымали у него богатства по этой причине и прочим.

Отвез ал-Му'тадид выкуп [за] Катр ан-Нада, а [находился] он в городе Балад[1830], к Абу-л-Джайшу [Хумаравайху]. Выкуп составлял тысячу тысяч дирхамов, а [также] прочее из вещей, благовоний и диковинок Китая, Индии и Ирана. И особо пожаловал [ал-Му'тадид] Абу-л-Джайша от себя и одарил его кошельком, [расшитым] дорогими каменьями, в котором [были] жемчужины, яхонты, самоцветные камни, пояс, корона и венок. И говорили еще — шапка и тиара. Прибыли они в Египет в раджабе двести восьмидесятого года[1831]. Ал-Му'тадид спустился из города Балад и Мосула, после того как отвезли упомянутые нами [сокровища] в Город Мира по воде.

Рассказывал Абу Са'ид Ахмад б. ал-Хусайн б. Мункиз. Он сказал: Вошел я однажды к ал-Хасану б. ал-Джассасу и [увидел], что перед ним ларец, обитый шелком, а в нем драгоценности собранные в четки. Заметил я красивое, и запало мне в душу, что их более двадцати. [Тогда] сказал я ему: «Да сделает меня Аллах выкупом за тебя! Каково число [драгоценных камней] в каждой из четок?» И он сказал мне: «По сто зерен. Вес каждого зерна подобен весу другого, ни больше, ни меньше. Вес всех четок уравнен». И [узрел я также] перед ним золотые слитки, которые взвешивали на весах, как взвешивают дрова. Когда [же] вышел я от него, повстречал меня Абу-л-'Айна[1832] и сказал мне: «О Абу Са'ид, каковым оставил ты этого человека?» /235/ И я описал ему,