История моей матери. Роман-биография - Семeн Бронин

— Он! — обрадовалась Ванг, будто поимка ее нанимателя была ей на руку, а не рыла ей могилу. — А по ней видно, что это одно и то же лицо! Видите, как глаза глядят? И брови те же. Можно одно к другому приставить!

— Этим займутся эксперты. — Судья отобрал у нее фотографию, которую она прижала к себе — как обеляющую ее улику. — Пока что расскажите, в чем заключалась ваша работа и что вы успели сделать…

Накануне он час толковал у себя дома с почтенным дядей этой паршивицы: тот больше бранился и негодовал на племянницу, чем просил и слушал. Цинь был вынужден грубо прервать его и внушить ему, что все зависит от того, как она ответит на вопросы, которые будут ей заданы: если начнет сознаваться и говорить правду, ее ничто не спасет и судья Цинь не сможет помочь их дому. Дядя сразу потерялся, сморщился в слезливой гримасе и полез расстегивать сумку, но судья Цинь осадил его строгим взглядом и потом — и столь же суровым словом, потому что от языка взглядов почтенный чиновник давно отвык и, вообще, понимал только звон монет и шуршание ассигнаций.

— Наша семья этого не забудет, — поклялся он, ничего не поняв и испугавшись сильнее прежнего. — Мы найдем способ отблагодарить вас. Если все хорошо кончится. Она будет говорить, что ничего не понимала в переводах, — то есть не понимала их тайного смысла. А вот что касается плана ремонта синцзянских дорог, тут надо подумать! — вскричал он с непонятным судье воодушевлением.

Судья Цинь сбился с толку. Он ничего не знал про план переустройства дорог в Синцзяне.

— Как?! Вы ничего не знаете об этом?! А Тангпу в курсе — не знаю, к счастью или к несчастью!.. Вам в самом деле ничего не известно?! Эта дрянь украла у меня план благоустройства синцзянских дорог на 1935-й год — чтоб передать его этому предателю: прошлым летом, когда гостила в моем доме. Мне еще попадет за это: чтоб не приглашал кого не следует и не держал у себя секретные документы. Я его обыскался! Он был в единственном экземпляре, и у меня были из-за него крупные неприятности!

— Там было что-нибудь серьезное? — осторожно спросил судья Цинь, которому не хотелось связываться с государственной изменой.

— Да что там могло быть?! — пренебрежительно отозвался тот. — Вы что, нашу жизнь не знаете? Карта дорог, которые есть на любом плане местности… — Но не удержался и прихвастнул из важности: — Хотя были конечно и такие, что не на всякую карту нанесут… — Цинь поморщился, а дядя, виляя, побежал, как заяц, по старому следу: — Но ничего секретного! Планы на следующий год — кто их выполнять будет — в наше-то время, когда денег нет и не известно куда они уходят? Однако ж пристали так, что не отвертишься: как же, не хватает — нельзя подавать общий план, пока мой не найдется. Сейчас переделываем наспех — из-за этой проклятой девки! А там работы — начать и кончить!..

Цинь потерял терпение: ему надоел этот отчет, которому отдано было слишком много времени.

— Может, мы забудем о нем? — предложил он. — Раз там не было секретных сведений. Он мне как-то не нравится. То ли дело — письма, в которых она точно уж ничего не смыслила… — И судья недоверчиво поглядел на дядю, чувствуя, что не все так невинно, как он излагает. — Она в Министерстве финансов работала?

— Да что за работа? — со склочным видом возразил тот. — Выгнали через месяц за опоздания… Нет, про мой отчет забывать нельзя. О нем и Танпгу знает: оно проверит. — Судья Цинь уже пожалел, что связался с этим типом, но дядя нашел выход из положения: — Мы лучше выставим его на видное место и переведем ее, по месту совершения этого преступления, в Нанкин: где она его и украла — там с ней разберутся и накажут, как она того заслуживает… У меня там друзья, — повинился он, — а в Учань лучше не соваться. Обдерут как липку — заикнись только, что из приличного семейства — и оставят потом у себя, чтоб доить и дальше: да еще спасибо им скажи, что не расстреляли. Такая жизнь теперь: каждый норовит урвать свое, пока с места не скинули. А в Учани к нам относятся особенно плохо — к центральному правительству, я имею в виду. Страна развалилась на удельные княжества, нет больше порядка… Этот-то молчит? — спросил он чуть погодя.

— Вы иностранца имеете в виду? Молчит — даже имени не называет.

— Значит есть что скрывать. Ну и пусть молчит. Нам это на пользу: лишних бед не прибавит… А вам наша семья, если все кончится благополучно, подарит участок земли под Нанкином: там хорошие земли, на них и виноград растет и дыни. Дыни особенно хороши. Станем соседями, будем друг перед другом вином хвастать. А то и на рынок поедем — торговать им. Не известно же, чем все это кончится, а земля — она в любом случае и накормит, и напоит…

Это было чистой правдой: все было неустойчиво и шатко — и именно поэтому, а не за деньги и не за подарки судья Цинь помогал брату-чиновнику.

— Так оно и есть, — признал он и ворчливо посоветовал: — Пока у нее не было обыска, вывезите все из ее квартиры — все до последнего блюдца, книжки и бумажки. Чтоб голые стены стояли, ясно? А то найдут еще ваш отчет.

— И куда все это деть? — невпопад озаботился дядя.

— Да куда хотите! — взъелся на него Цинь, видя, что тот начал относиться к нему запанибрата. — Я и так уже сказал вам больше, чем надо.

— Мы этого никогда не забудем, — смиренно отвечал гость, который понял из разговора, что судья Цинь — плохой торговец, и мысленно урезал вдвое участок, первоначально ему отмеренный…

— Так что же требовал от вас этот человек? — повторил на суде Цинь, намереваясь вывести Ванг на чистую воду: не для того, чтобы утопить ее, а напротив — перетащить к спасительному берегу. — Вы переводили письма, в которых мало что понимали? Я правильно вас понял?

— Правильно! — кивнула та. — Там кто-то ломал ноги, приезжали какие-то тракторы — а почему, зачем, мне не говорили.

— А вот что у вас было с докладом о строительстве дорог в Синцзяне. — Он снова потупился. — Вы взяли его у дяди? С какой целью?

Несмотря на то, что вопрос накануне репетировался, Ванг смешалась, будто в первый раз его слышала. Цинь обратился к Якову:

— Вы ничего о нем не знаете?

Яков, услыхав про злополучный отчет, уже доставивший ему неприятные минуты, чертыхнулся про себя, вслух же отвечал ровно и бесстрастно:

— Если я никогда не видел этой девушки, что я могу знать о каком-то отчете о синцзянских дорогах?.. Кому они вообще могут понадобиться?

— Дяде моему! — вспыхнула Ванг: она, освободившись от давящего влияния Якова, была готова перечить ему во всем, даже в этом.

— Если ему только, — усмехнулся Яков. Судья Цинь встрепенулся: решил, что пленник заговорил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});