Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

В течение первой недели декабря Черчилль регулярно звонил в Блетчли с вопросом о расположении Объединенного флота Японии. Императорский линейный флот, под командованием вице-адмирала Тюити Нагумо, исчез на необъятных просторах Тихого океана. Другой японский флот, по слухам, находился в Южно-Китайском море, но где, никто не знал. Каждый раз, задавая вопрос, Черчилль слышал в ответ: разведывательной информацией не располагаем. Японский флот исчез.

Глава 3

Водоворот

1942 год

В начале декабря 1941 года Черчилль узнал, что владеет устаревшей информацией о событиях на Дальнем Востоке. Что там будет, мир или война? Он не имел права голоса в этом вопросе, и ему оставалось только ждать, а он ненавидел состояние бездеятельности, когда требовалось то, чего ему не хватало, терпение.

Наступили самые длинные ночи, когда вездесущее однообразие английской зимы проникало сквозь холодные каменные полы и старые деревянные балки в дом в Чеверсе. Телохранитель Черчилля, Уолтер Томпсон, вспоминал, что, когда зарядили зимние дожди, в старом доме создалась «странная и неприятная» атмосфера. Домашний персонал пытался создать уютную и теплую рождественскую атмосферу, насколько позволяли жесткие ограничения, наложенные войной, и отсутствие эффективного централизованного теплоснабжения. В будние дни Черчилль ночевал в Лондоне, в подземном штабе, где в его маленькой комнате помещался только стул, небольшой стол, обогреватель и полуторная кровать с электрической грелкой для ног. Голые лампочки свисали с бетонного потолка; за восемнадцать месяцев стены пожелтели от сигарного дыма. В Чекерсе было намного уютнее, чем в этом сыром полутемном подвале. Слуги расставили по всему дому вазы с сосновыми ветками и ветками остролиста. Зимой в старых английских домах холоднее, чем на улице, и дом в Чекерсе не являлся исключением. Горничные топили камины валлийским углем, за исключением большого зала и спальни Черчилля. Он требовал, чтобы в этих помещениях топили дровами – ему нравилось шевелить кочергой дрова в камине, молча глядя в огонь[1060].

Приближался любимый Черчиллем праздник, рождественские каникулы, и в Чекерсе слуги установили в большом зале рождественскую ель, украсив ее стеклянными игрушками, свечами и фигурным печеньем, специально испеченным для этого случая. На всякий случай, если ель загорится, оставили в зале пару ведер с водой, в которые опустили привязанные к метловищам большие губки – любимые губки Черчилля, которые позаимствовали у Старика (без его ведома). Черчилль, ворча, спустился вниз, босиком, в купальном халате, и потребовал у первого слуги, с которым столкнулся, чтобы ему немедленно вернули банные принадлежности[1061].

Благодаря заботам друзей винный погреб в Чекерсе никогда не пустовал, и его содержимое способствовало подъему праздничного настроения. Шампанское Pol Roger подавали к каждому приему пищи. Друзья подарили коньяк Napoleon в таких количествах, что его, по словам Памелы, хватило бы судовой команде «на двадцать лет войны». Камердинер Черчилля, Фрэнк Сойерс, держал под рукой спиртовку, чтобы греть черчиллевский бокал с коньяком, и этот ритуал повторялся два-три раза за вечер. Среди подарков, приходивших со всего мира, было много коробок с сигарами. Кубинское правительство в этом отношении не скупилось; Черчиллю присылали ящики, набитые сотнями самых лучших гаванских сигар. Министерство финансов определило огромный размер акциза на сигары; Черчилль, возмутился, но заплатил. Профессор, лорд Червелл, настаивал, чтобы Черчилль отказался от сигар, поскольку боялся, что немецкие агенты в Гаване могут отравить табак. Проверка продуктовых подарков и сигар была поручена молодому Виктору Ротшильду, 3-му барону Ротшильду, химику из МИ-5 и специалисту по обезвреживанию взрывных устройств. Никаких ядов в продуктах и сигарах Ротшильд не обнаружил, но Профессор просил Черчилля не курить сигары Romeo y Julietas. Старик, невзирая на предостережения, блуждал по залам своей крепости, с сигарой и стаканом виски. У него было все, что необходимо, чтобы встретить опасность в стенах этого дома – семья была в безопасности, еды и напитков вволю и хорошая компания[1062].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В выходные после дня рождения Черчилль пригласил в Чекерс Аверелла Гарримана с дочерью Кэтлин, корреспондентом Newsweek. Кэтлин была близкой подругой Памелы, и, поскольку через несколько дней был ее день рождения – ей исполнялось 24 года, – Черчилль предложил отпраздновать его за городом в компании Гила Уайнанта и всех тех людей, которые обычно бывали у него в гостях; устроить небольшую передышку в напряженном ритме войны. Черчилль подписал Кэтлин книгу своих воспоминаний о Суданской кампании The River War (в русском переводе «Война на реке», издательство «Эксмо»). Хотя ее день рождения выпал на воскресенье, отмечали в субботу, 6 декабря, в День святого Николая, покровителя моряков (купцов и детей). Вся Великобритания отмечает этот день; детям дарят подарки; праздничные службы проходят в Кентерберийском соборе и в сотнях небольших церквей, построенных в честь Николая по всему побережью, с которого англичане отплыли, чтобы построить империю, и с которого они теперь отплывали, чтобы защитить ее. Памятуя о зимних бурях, британские моряки в часовнях на берегу и на борту кораблей обращались к Николаю с просьбой защитить детей и моряков в море.

6 декабря Клементина рано ушла спать, как и остальные члены семьи, все, кроме Черчилля. Он составил несколько записок по продовольственной проблеме – за исключением вооруженных сил, нормы продовольствия упали до самого низкого уровня; этого не хватало для поддержания здоровья и физических сил, чтобы работать полную смену на военных заводах. Черчилль все еще работал, когда позвонил Брук, сообщивший, что японские транспортные суда и военные корабли возможно направляются в Сиамский залив к перешейку Кра или к Бангкоку. А может, это блеф, точно никто не знает. В любом случае Великобритания не сможет остановить такой флот. Черчилль сразу связался с аналитиками из Блетчли, в надежде, что они смогут определить местоположение японского флота[1063].

Они не смогли. Японский флот оставался невидимым.

После дня рождения Черчилля больше интересовало не местоположение японского флота, а другой вопрос. На той неделе Сталин ловко подвел Великобританию к тому, чтобы она объявила войну Финляндии, Венгрии и Румынии. Два последних государства пытались, но не смогли избежать войны, сдавшись на уговоры Германии и России. Финляндия, после вторжения Сталина в 1939 году желавшая отомстить – и вернуть границы до 1939 года, присоединилась к оси после вторжения Гитлера в Россию. Хотя Черчилль считал, что Финляндия выбрала «омерзительных» партнеров, и ему был противен Антонеску, он сказал военному кабинету, что хочет, чтобы было «запротоколировано, что, по его мнению, объявление войны Финляндии (а также Венгрии и Румынии) не поможет ни нам, ни русским. Единственным оправданием является то, что это необходимо для того, чтобы удовлетворить русское правительство». Черчилль бросил Сталину кость – три кости, – поскольку не мог достаточно быстро поставить самолеты и танки, в которых нуждался Сталин. Самое главное, он не мог открыть второй фронт в Европе. Вместо этого он приказал Идену отправляться в Москву, чтобы успокоить Сталина[1064].

Он продолжал обдумывать ситуацию, с которой они с Рузвельтом могли в скором времени столкнуться в Азии. Если японцы нападут на британские или голландские владения, Великобритания вступит в новую войну. Что станет делать в этой ситуации Америка? Почти полгода Черчилль добивался у Рузвельта прямого ответа. Президент так его и не дал. Тогда Черчилль сказал Гарриману, что в случае нападения Японии Великобритания не будет объявлять войну «в течение часа», как обещал ранее, а подождет, пока Рузвельт примет «определенные действия при подобных обстоятельствах». Тогда, и только тогда Великобритания «в течение минуты» объявит войну Японии[1065].