Факап - Михаил Харитонов

В принципе это могло сработать. Репутация у Жилина была очень серьёзной. Его можно было ненавидеть, но ему нельзя было не верить. Во всяком случае, когда дело касалось фактов. И если он говорит о формальных основаниях, значит, так оно и есть. Так что, наверное, все с перекошенными рожами проголосовали бы так, как сказал Жилин, а уж потом попытались бы из него что-нибудь вытянуть. Или не стали бы пытаться, потому что в этом смысле у Жилина репутация была тоже железобетонная: тайны хранить он умел.

Одако тут слова попросила некая Зинаида Шатрова. Которая повернула вопрос довольно неприятным для Жилина образом.

А именно. Для начала она заявила, что верит Жилину и готова к его словам прислушаться. Однако предложение о присвоении обществу имени Владимира Юрковского было одобрено практически всеми. Голосовать против собственного решения без всяких на то оснований означает признаться в собственной же некомпетентности. Более того, это было бы оскорблением памяти человека, которого многие здесь присутствующие знали лично. Она, Шатрова, не хочет находиться среди людей некомпетентных и неблагодарных. Поэтому она выходит из Планетологического общества. И призывает всех тех, у кого осталось какое-то представление о чести, поступить так же.

Ход был сильным. С одной стороны, членство в Планетологическом обществе вообше-то не давало ничего, кроме строчки в профреестре да возможности лишний раз пообщаться с коллегами. С другой — до всех дошло, что они чуть было не подчинились человеку, который просто задавил их авторитетом. Тут же встал предкомиссии и заявил, что он лично намерен голосовать за имя Юрковского, а если кому-то это не нравится — пусть предъявит аргументы.

Жилин сделал зверскую рожу и заявил, что он пытается спасти репутацию Общества и самого Володи Юрковского, что сохранение тайны для этого абсолютно необходимо, а уважаемые планетологи ведут себя как дети, играющие в свои детские игры над ямой с дерьмом, от которой он, Жилин, пытается их оттащить. Чем окончательно восстановил против себя уважаемых планетологов.

Тут, однако, взял слово один из членов инициативной группы, выдвинувшей предложение, некий Малахов. Это был старый космический волк, хорошо знавший и Юрковского, и Жилина, и много кого ещё. Жилину он, судя по всему, доверял. Однако и обстановку оценил правильно. И поэтому заявил, что готов снять свою подпись под предложением, если товарищ Жилин приведёт достаточно основательные причины для подобного поступка. Ему лично. А для сохранения тайны он готов после принятия решения согласиться на стирание памяти.

Это вызвало бурю чувств у собравшихся. Тогдашние ментальные технологии были крайне несовершенными, и, по сути, калечащими. С другой стороны, и нынешних ограничений на их использование тоже не было. Так что выступление Малахова произвело сильное впечатление. Кажется, даже на самого Жилина. Который, подумав и поиграв желваками, заявил, что предложение принимает, стирания памяти не требует. Достаточно честного слова — никогда и ни при каких обстоятельствах не передавать, не подверждать и не опровергать ту информацию, которую он готов сообщить. Причём сообщить её он готов не только Малахову лично, но и всем членам инициативной группы. Во избежание обвинений в сговоре и прочих кривотолков.

На том и сошлись. Жилин с инициативщиками уединился где-то на час. После чего руководитель группы публично объявил, что в свете открывшихся обстоятельств все единодушно пришли к выводу о несвоевременности присвоения Обществу имени Юрковского. В связи с чем они отзывают свои подписи, и в ближайшее время подготовят новое предложение. Забегая вперёд — в конце концов Общество получило имя Юджина Шумейкера. Вот тут уж извини, Лена — не знаю, кто такой. На это даже моего любопытства не хватило.

Почему запись выступления Жилина — которая, по идее, должна была осесть на самом дне архива Общества — попала в открытый доступ, я так и не понял. Видимо, какие-то слухи начали всё-таки ходить. Тем более, после Гудбая, когда вместе со спасёнными бывшими гражданами СШАА наружу выплыло очень многое. Хотя кое-что и затонуло. Подозреваю, не без посторонней помощи. Ну, это понятно. Странно было бы, если бы не.

Первые же слова Жилина вызвали у присутствующих если не шок, то серьёзное недоумение. Потому как начал он с того, как он — по неким причинам, которые присутствующим знать не обязательно — оказался на Фолклендах. Ну то есть внутри самой что ни на есть витрины капиталистического мира.

Сейчас, когда "отчёты Жилина" рассекречены, мы знаем, чем он там занимался. А занимался он тем, что искал производителей электронного наркотика. И нашёл вакуумный тубусоид FH-92-U, вставленный в радиоприёмник вместо гетеродина. О чём честно доложился — хотя к тому времени это уже стало неактуально. Но это уже другая история, к тому же я об этом уже где-то писал. Да и не в том соль. Соль в том, что он там увидел ещё.

Ох! Опять сперва надо объяснять. Ну я коротенько. Заодно память проверю. А то у меня такое чувство, что она у меня сбоить начинает.

Фолклендские острова были самоуправляемыми территориями, ассоциированными с САСШ. То есть формально они были британскими. Была такая страна до Полудня — Британия. И хотя её не стало, Фолкленды предпочли остаться в её условном владении. Это давало определённые формальные преимущества. Хотя они ничего не стоили бы, если бы не фактор климатический.

Так уж вышло, что по Фолклендам не проехалось ни одно радиоактивное облачко, а течения не принесли изотопов. Климатические изменения тоже пошли островам в плюс. Среднегодовая температура в 15 градусов цельсия без заметных сезонных колебаний очень порадовала местное население.

Но решали всё двадцать восемь миллиардов тонн нефти. Чистой, без следов радиоактивности, нефти на шельфе. Скважины были накрыты пластикетовыми куполами, отлитыми в Рио-Гальегосе, и напрямую подключены к установкам непрерывного синтеза. Которые гнали нить и плёнку на гиперпринтеры, сделанные на Аляске. Остров производил всё, что делается из нефти. Начиная с мембранных фильтров для воды и кончая одеждой, обувью и неэлектронными книгами. Половину продукции покупал Советский Союз. Например, салфетки и полотенца. На Фолклендах их делали лучше и дешевле, чем в ССКР.

Но производство скрывалось под водой. А на территории Восточного острова располагался город. Местное население составляло около пятидесяти тысяч человек, остальные были туристами, временными рабочими и так далее. Что превращало пятьдесят в сто восемьдесят — для послеполуденных времён это было очень много. Жили там или хорошо, или очень хорошо. Лучше жили только на Западном острове, где в буколической обстановке среди лугов и овечек стояли особняки богатейших людей Америки. Попасть на Западный остров посторонним было практически невозможно. На Восточный пускали всех граждан СШАА без ограничений. Советских принимали неохотно, требовали денежный залог и какие-то документы, но, в общем-то, не гнали. Зато с советской стороны посещение Фолклендов без уважительных причин не приветствовалось. По сути дела, кроме сотрудников консульства, советских там и не было.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});