Анафем - Нил Стивенсон

Четвёртый мессал о Множественности миров начался как обычно: прептам подали вино, затем суп. Вскоре после этого Орхана выдернули. Трис пошла за ним. Через минуту по моей верёвке прошла серия условных рывков: это значило, что в кухне всё идёт по плану. Неуклюжий Барб «случайно» перевернул кастрюлю Орхана. Трис и Эмман вовсю гремели сковородками и котлами, и Орхан, занятый мыслями, чем ему теперь кормить препта, не должен был заметить, что репродуктор молчит.

Я кивнул Арсибальту.

— Простите, фраа Ж’вэрн, но вы забыли благословить пищу, — звонко объявил Арсибальт.

Разговор смолк. До сих пор мессалон был необычно тих, как будто все препты напряженно изыскивают способ возобновить беседу, не вступая на опасную территорию, куда их вчера затащил Ж’вэрн. Даже на самом шумном мессале непрошеная реплика сервента вызывает всеобщее негодование; Арсибальт же не просто заговорил, а сделал замечание препту. Покуда все ошалело смотрели на него, он продолжил:

— Я изучил верования и обряды матарритов. Они никогда не приступают к трапезе без молитвы, которая завершается определённым жестом. Вы не прочли молитву и не сделали жест.

— Ну и что с того? Я забыл, — сказал Ж’вэрн.

— Вы всегда забываете, — отвечал Арсибальт.

Игнета Фораль покосилась на Пафлагона, словно говоря: «Когда вы отправите своего сервента зубрить Книгу?» И впрямь, Пафлагон уже бросил салфетку и приготовился встать, но фраа Джад положил руку ему на локоть.

— Вы всегда забываете, — повторил Арсибальт, — и, если хотите, я могу перечислить ещё ряд пунктов, по которым вы с Орханом неточно воспроизводите поведение матарритов. Это потому, что вы на самом деле не матарриты?

Скрытая капюшоном голова Ж’вэрна дёрнулась: он посмотрел на дверь. Не на ту, через которую вошёл он и другие препты, а на ту, через которую вышел Орхан.

— Ваш охранник нас не слышит, — сказал я. — Мой друг-ита перерезал проволоку микрофона. Звук больше на кухню не идёт.

Ж’вэрн по-прежнему не говорил и не шевелился. Я кивнул сууре Карвалле. Та отдёрнула со стены завесу, и все увидели блестящую сетку из металлической проволоки, которую мы натянули там раньше. Я подошёл к Ж’вэрну и приподнял носком ковёр, показывая такую же сетку на полу. Ж’вэрн обдумывал увиденное.

— Такая сетка используется в животноводстве для ограждений, — сказал я. — Продаётся в экстрамуросе рулонами. Она электропроводна... и заземлена.

— И что это означает? — спросила Игнета Фораль.

— Мы в корзине светителя Бакера! — воскликнула Мойра. В жизни очень старой, уже почти отошедшей от дел лоритки вряд ли случается много неожиданностей, и для неё даже оказаться внутри птичьего загона тянуло на приключение. Более того, она, видимо, радовалась, что сервенты выполнили её наказ и сделали то, до чего не додумались препты. — Это заземлённая сетка, не пропускающая электромагнитное излучение. Мы информационно закрыты от остального Арба.

— В моём мире, — сказал Ж’вэрн, — мы называем её клеткой Фарадея.

Он встал, сдёрнул стлу с головы и бросил на пол. Я стоял у него за спиной и не видел лица, только изумление и трепет остальных — первых (возможно, после небесного эмиссара) жителей Арба, увидевших живого пришельца. Насколько можно было судить по затылку и торсу, он принадлежал к той же расе, что девушка в спускаемом аппарате. Под чем-то вроде майки был приклеен полилентой маленький прибор. Ж’вэрн сунул руку под майку, отлепил его и бросил на стол вместе с клубком проводов.

— Я — Жюль Верн Дюран с Латерр — планеты, которую вы знаете как Антаркт. Орхан — с планеты Урнуд, которую вы назвали Пангеей. Вам стоит поместить его в клетку Фарадея, пока...

— Уже сделано, — объявил бодрый голос; в мессалон вошёл раскрасневшийся Лио. — Мы поместили его в отдельную корзину Бакера в буфетной.

И Лио показал ещё один беспроводной передатчик.

— Хорошо придумано, — сказал Жюль Верн Дюран, — но у вас лишь несколько минут. Тех, кто нас слушает, насторожит разрыв связи.

— Мы предупредили сууру Алу, что, возможно, придётся эвакуировать концент, — ответил Лио.

— Это хорошо, — сказал Жюль Верн Дюран, — потому что, с прискорбием должен сообщить, те, кто с Урнуда, представляют для вас опасность.

— И для тех, кто с Латерр, сдаётся, тоже! — Поскольку препты временно не находили слов, Арсибальт, у которого было время подготовиться, взялся поддерживать разговор.

— Верно, — ответил латерранец. — Сразу скажу, что те, кто с Урнуда и Тро — который вы зовёте Диаспом, — согласны между собой и враждебны тем, кто с Фтоса, который вы называете...

— Кватор, методом исключения, — вставил Лодогир.

Я перешёл на такое место, откуда мог видеть Жюля Верна Дюрана, и пережил то же, что остальные несколько секунд назад. Прежде всего в глаза бросались различия, затем сходство, затем вновь различия между латеррской и арбской расами. Ближайшее сравнение, какое я могу придумать — такое чувство испытываешь, глядя на человека, чьи черты немного искажены врождённым дефектом, — но без того нарушения функциональности, которое подразумевает слово «дефект». И, конечно, ни с чем нельзя сравнить то, что мы чувствовали, понимая, что смотрим на пришельца из иного космоса.

— А что вы и ваши собратья-латерранцы? — спросил Лодогир.

— Расколоты между фтосцами и остальными.

— Вы, как я понимаю, на стороне оси Урнуд—Тро? — спросил Лодогир. — Иначе бы вас сюда не отправили.

— Меня отправили сюда, потому что я лучше всего говорю на орте. Я лингвист. Вообще-то младший лингвист. Мне поручили изучать орт в самом начале, когда он считался малозначительным языком. Мне не доверяли — и не без причин. Орхан, как вы правильно угадали, охранник. Он за мной следит. — Жюль Верн Дюран повернулся к Арсибальту. — Вы меня разоблачили. Я не слишком удивлён, но всё же хотел бы узнать — как?

Арсибальт взглянул на меня.

Я сказал:

— Вчера я попробовал вашу пищу. Она прошла через мой пищеварительный тракт, не изменившись.

— Конечно, ведь ваши ферменты на неё не действуют, — сказал Жюль Верн Дюран. — Примите моё восхищение.

Игнета Фораль настолько пришла в себя, что смогла наконец вступить в разговор:

— От имени верховного совета приветствую вас и приношу извинение за то, как обошлись с вами наши юные...

— Хватит. Это то, что вы называете прехнёй. Некогда, — сказал латерранец. — Миссия, порученная мне командованием военной разведки оси Урнуд—Тро — выяснить, правдивы ли легенды об инкантерах и риторах. Ось Урнуд—Тро, которую они, на своём языке, называют Основанием, очень этого боится; обдумывается возможность упреждающего удара. Отсюда мой вчерашний вопрос, невежливость которого я полностью осознаю.

— Как вы попали сюда? — спросил Пафлагон.

— Десантный рейд на концент матарритов. Мы умеем спускать маленькие капсулы, которые не засекаются вашими датчиками. В капсуле были солдаты и несколько гражданских специалистов вроде меня. Солдаты захватили концент. Настоящие матарриты там, они целы, но лишены связи.

— Это крайне агрессивная мера! — возмутилась Игнета Фораль.

— Так справедливо представляется вам, не привыкшим к встречам между разными версиями мира в разных космосах. Но Основание за сотни лет привыкло действовать силой. Когда наши исследователи узнали о матарритах, кто-то заметил, что их одеяния позволят нам замаскированными проникнуть на конвокс. Довольно скоро поступил приказ действовать.

— Как вы путешествуете между космосами? — спросил Пафлагон.

— Времени мало, — сказал Жюль Верн Дюран, — а я не теор. — Он повернулся к сууре Мойре. — Вам, должно быть, известен некий способ думать о гравитации, вероятно, появившийся примерно во времена Предвестий и называемый у нас общей теорией относительности. Он исходит из посылки, что масса-энергия искривляет пространство...

— Геометродинамика! — сказала суура Мойра.

— Если решать уравнения геометродинамики для случая вращающейся вселенной, можно показать, что космический корабль, летя достаточно быстро и достаточно далеко...

— Будет двигаться назад во времени, — закончил Пафлагон. — Да. Это решение нам известно. Впрочем, мы всегда считали его не более чем курьёзом.

— У нас на Латерр его получил наш светитель по имени Гёдель: друг светителя, открывшего геометродинамику. Они были, так сказать, фраа в одном матике. Для нас это решение тоже было скорее курьёзом, хотя бы потому, что сперва неизвестно было, вращается ли наш космос...

— А если не вращается, то решение бесполезно, — сказал Пафлагон.

— В том же институте придумали корабль на атомных бомбах, позволяющий проверить эту теорию.

— Ясно, — сказал Пафлагон. — Значит, Латерр построила такой корабль и...

— Нет, нет! Мы так его и не построили!

— Как и мы, хотя у нас были те же идеи, — вставил Лио.