Семь дней Создателя - Анатолий Агарков

Потом Мирабель — безумная ночь с грозой и отравлением.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. То есть, хотел сказать, работать можно.

— Ну, и ладушки. За дело. — Билли не терпелось.

Вынырнув из постели в чём мать родила, поместил арбузную семечку в анализатор и подключил ноутбук. Эксперимент начался. На мониторе заплясали цветные змейки — Билли приступил к расшифровке генетического кода. А я, натянув трикушку и застиранный тельник, занялся утренним моционом. Пробежался, искупался….

Через час.

— Как дела, Билли?

— Ну, в принципе, мне всё понятно — куда и как надо бомбить, чтобы это изменить.

— Бомби, стервятник Геринга.

— Останется посадить в горшочек и наблюдать в течение нескольких месяцев.

— Надеюсь без меня?

— Результаты арбузных опытов передам двойнику менделеевским сном, так что в принципе наша миссия завершена, если бы не пара обстоятельств. Менты московские с ног сбились, разыскивая обидчика сержанта — угораздило же тебя. Да ещё Мирабель — наверняка Их Честь просматривает в газетах криминальные вести, отыскивая заметочку о свеженьком трупике на известной виллочке. Не найдя, озадачится. Словом, плодотворный получился визит — на рупь помог, на два напакостил.

— Может, оставить ему оптимизатор?

— Нет уж, сам заварил — сам расхлёбывай.

— Дать сержанту в лапу — по бестолковке он уже получал.

— Если возьмёт, а нет — тебя осудят годика на два общего режима.

— Тогда Мирабель, её надо перетянуть на нашу сторону.

— Уверен, что получится?

— Не очень, но с этой стороны угроза масштабнее.

Разыскать судью Марию Денисовну Забелину большого труда не составило.

Вот я уже в зале заседаний, где она ведёт процесс. Строгий костюм под судейской мантией и лицо прекрасное сурово. Голос подкачал. У представителя Фемиды должен быть беспристрастный глас, чтобы осужденные с лёгким сердцем шли на зону — приговор им вынес сам Закон.

Увидела меня в толпе присутствующих, запнулась на полуслове, но справилась и закончила фразу. Замельтешил, заёрзал её взгляд — обвинитель, адвокат, подсудимый, свидетели и я. Путаться стала Их Честь в собственной речи — чего доброго, процесс сорвёт. Мне этого не надо. Поймал её взгляд, кивнул на дверь — обожду, мол — и покинул заседание.

В скверике сижу напротив дворца правосудия, на двери посматриваю. Люди вышли, курят не расходятся — перерыв, должно быть. Автозак подходит. Ага, засадила Мирабель бедолагу обвиняемого. Сейчас выведут. Нет, смотрю, как вошли вдвоём — вдвоём и вышли. Дорогу пересекли и ко мне.

— Гладышев? Алексей Владимирович? Пройдёмте с нами.

— А в чём собственно дело?

— Там объясним.

Подводят к автозаку, предлагают загрузиться.

Эй-эй-эй, что за шутки, ребята.

Ребят уже четверо: ещё двое в камуфляже не грубо, но настойчиво автоматами в будку подталкивают.

Поставил ногу на ступеньку, оглянулся на зарешёченные окна, — из какого наблюдаешь, дорогая? Ну-ну….

В отделении мне ничего не стали объяснять, просто заперли в просторную камеру без нар, стола и стульев — один нужник в углу. Или, как его по-тюремному — параша.

Сел спиной к стене, ноги вытянул и к Билли:

— Что-нибудь понял?

— Яснее ясного: вызовет следователь, покажет постановление об аресте, подписанное известной рукой, и….

— И?

— Короче создал ты проблем двойнику — земной от него поклон.

— Что делать?

— Ждать, думать, держать себя в руках.

— Обещаю. Теперь помолчи — вздремнуть хочу.

Не пришлось. Стальная дверь открылась, и вошёл сержант, арбузный крестник. За ним ещё четыре неандертальца в погонах. Ухмыляются. Дубинками в ладошки шлёпают — азарт нагоняют. Быть потехе!

— Встать! — орёт сержант.

— Оклемался? — вежливо, даже вкрадчиво интересуюсь.

— Ну, падла, щас урою! — и на меня с дубинкой.

Я и подниматься поленился, только ногу подставил, и сержант с разбегу ткнулся в неё причиндалами. Ой-ой-ой! Глядите на него, согнулся, как роженица. А вы что рыла вытянули? Бегом сюда. На показательные выступления мастера айкидо в застенках МВД.

Взгляд упал на незакрытую дверь — так вот он путь к свободе. К чёрту цирк! Добил сердешного ребром ладони по сонной артерии и за остальных. Никого не обидел.

В коридоре пусто. В дежурке дежурный. Пристукнул его в кресле и урну на голову водрузил. Перевёрнутую, понятно.

— Это лишнее, — ворчал Билли.

Я и сам понимал: дежурный капитан не причём.

— Как я тебе?

— Ни одного лишнего движения, как впрочем, и разумного. Что теперь с двойником будет?

— Да с таким открытием его в любой стране на руках носить станут — считай, Нобелевский лауреат.

— Чешем к канадской границе?

— Может, всё- таки попробуем с Мирабель договориться?

— Наивняк.

— Что ты понимаешь в женских сердцах?

— Ах, ну да, ну да….

Билли взломал сайт известного учреждения, и из интернет-кафе я вышел с домашним адресом судьи М. Д. Забелиной. Обманув домофон, проник в подъезд. На трели входного звонка никто не ответил. Набрал по мобильнику номер домашнего телефона, приложил ухо к двери — ага, трезвонит. Трезвонит, но трубку никто не поднял — пуста квартира.

— Не судьба, — с облегчением посетовал Билли.

— Ерунда. Тусуется где-нибудь в ночном клубе. Подождём.

— Дождёшься — ментов с пушками. За твой разбой в отделении весь город на уши поставлен.

— Пусть себе. Здесь им ума искать не хватит.

— Основная ошибка всех на свете неудачников — недооценка противника.

— Какие предложения?

— Смотаться.

— Есть другое — проникнуть в квартиру через форточку.

Опущу перипетии вознесения на высотный дом путём левитации. Ничего сложного — рраз, и на балконе. Главное, чтоб никто не видел.

В квартиру проник через форточку.

Гнёздышко царицы Тамар было уютненьким — с моим не сравнить. Обошёл, не включая свет, все помещения, чтобы убедиться, в своём полном одиночестве, и плюхнулся в кресло поджидать.

— Слушай, не вижу признаков порока — всё так пристойненько.

— А он может уходить корнями в голубое детство. Или с отцом твоим, опять же, принеприятнейшее было знакомство.

— Билли….

— Понимаю, сложно быть объективным.

— Это не объективизм, это отсутствие полутеней в образах. Отец бросил мою мать, но он любил меня. Костя стал негодяем, потеряв генетическую память, но он был моим братом. А ты сортируешь людей на плохих и хороших по сумме слагаемых поступков. Истории известны примеры, когда закоренелые преступники становились национальными героями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});