Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории - Дэвид Чалмерс

122

Эмерджентная каузальность. Многие хотели отвергнуть редуктивную концепцию сознания и при этом сохранить за ним ключевую каузальную роль. Популярными в этой связи были аргументы в пользу эмерджентной каузальности — существования новых видов причинности в сложных физических системах. К примеру, Сперри (Sperry 1969, 1992) доказывал, что сознание — это эмерджентное свойство сложных систем, которое само играет определенную каузальную роль; сходные идеи высказывали и британские эмерджентисты, такие как Александер (Alexander 1920; см. для обсуждения McLaughin 1992). Селларс (Sellars 1981; см. также Meehl and Sellars 1956) тоже высказывал предположение, что в определенных системах — состоящих, к примеру, из протоплазмы или являющихся субстратом разумных субъектов — в игру могут вступать новые законы физической причинности. (Он именовал эту позицию «физикализмом i» в отличие от «физикализма2», согласно которому базовые физические принципы, находимые в неорганической материи, имеют универсальное значение.) Эти воззрения нельзя смешивать с «наивным» представлением об эмерджентной причинности, характерным для теории сложных систем, согласно которому низкоуровневые законы порождают качественно новое поведение в результате взаимодействия. В соответствии с более радикальным воззрением, здесь вступают в игру новые фундаментальные принципы, не являющиеся следствиями низкоуровневых законов.

С этой концепцией связаны две проблемы. Во-первых, нет свидетельств в пользу существования подобных эмерджентных принципов каузальности. Насколько нам известно, вся причинность вытекает из низкоуровневой физической причинности, и причинность «сверху вниз» никогда не конфликтует с низкоуровневыми процессами. Во-вторых — и это, быть может, еще более важно — при тщательном анализе выясняется, что эта концепция оставляет сознание столь же избыточным, как и раньше. Чтобы убедиться в этом, заметим, что ничто в этой картине эмерджентной каузальности не требует от нас каких-либо отсылок к феноменальным свойствам. Всю каузальную историю можно рассказать в терминах связи между конфигурациями физических свойств. И по-прежнему можно будет найти такой возможный мир, который будет физически идентичным нашему, но в котором будет полностью отсутствовать сознание. Из этого следует, что феноменальные свойства в лучшем случае скоррелированы с каузально действенными конфигурациями. Если при этом, исходя из данной позиции, все же можно показать действенность феноменальных свойств, то подобный маневр можно будет осуществить и в моей концепции. В действительности данную позицию лучше всего рассматривать в качестве одной из версий моей концепции, согласно которой сознание оказывается супервентным на физическом благодаря контингентной номической связи между ними. Она модифицируется добавлением новых законов эмерджентной физической причинности, но эти законы, не меняя ничего по сути, просто вносят в нее дополнительные усложнения.

123

Мистерианство. Те, кому несимпатичны редуктивные концепции сознания, нередко утверждают, что сознание может навеки остаться тайной. Подобный подход был намечен Нагелем (Nagel 1974) и Джексоном (Jackson 1982) и проработан Макгинном (McGinn 1991). Согласно этому воззрению, сознание может настолько же превосходить наше понимание, как астрономия превосходит понимание морских слизней.

Такие суждения могут звучать заманчиво, но они все же поспешны. Утверждение о том, что не существует редуктивного объяснения сознания, не равнозначно утверждению, что сознание вообще необъяснимо. В частности, указание принципов, благодаря которым сознание оказывается естественно супервентным на физическом, могло бы привести к созданию проясняющей его теории, даже если мы придерживаемся нередуктивизма.

Макгинн (McGinn 1991) говорит о существовании необходимой связи между состояниями мозга и сознательными состояниями (в ином случае возникновение сознания было бы чудом), но доказывает, что мы никогда не сможем узнать, в чем состоит эта связь. Из его обсуждения можно сделать вывод, что он имеет в виду логическую или метафизическую необходимость; однако этот аргумент в лучшем случае позволяет говорить о естественной необходимости. Нет сомнений, что контингентная номическая связь между сознанием и физическим не более чудесна, чем любой контингентный закон, и на деле подобная связь кажется гораздо менее таинственной, чем логически или метафизически необходимая связь, превосходящая наше понимание. И неясно, почему мы не можем использовать наше знание о регулярностях, связывающих физические процессы и опыт, для вывода о существовании подобных законов. В следующих нескольких главах я попробую дать некоторые характеристики соответствующим законам. Подобным образом мы сможем увидеть, что нередуктивный взгляд на сознание не обязан приводить нас к пессимизму.

124

Элитцур говорит, что к этому обсуждению его подтолкнули размышления Пенроуза (Penrose 1987).

125

Здесь я оставляю в стороне религиозный опыт. Можно попробовать показать, что в действительности в объяснении здесь нуждается глубокий духовный опыт и благоговение.

126

Я не уверен, что эта линия четко представлена в литературе, но родственные аргументы отыскать можно. К примеру, Фосс (Foss 1989) отвечает на аргумент знания Джексона (Jackson 1982), отмечая, что Мэри могла бы знать всё, что субъект, обладающий цветным зрением, сказал бы о разных цветах, или даже что он мог бы сказать. Но, разумеется, этого совершенно недостаточно для того, чтобы знать всё, что надо знать.

127

На самом деле, конечно, это не помогло бы.

128

Дретске (Dretske 1995) выдвигает сходный аргумент, доказывая, что его теория объясняет то, какими кажутся вещи, и поэтому объясняет то, что нуждается в объяснении. Опять-таки здесь обыгрываются психологический и феноменальный смыслы слова «кажется». В целом «кажимость» — бедный термин для использования его при характеристике того, что нуждается в объяснении в теории сознания, именно из-за этой двусмысленности. Интересно, что обычно он используется только сторонниками редуктивных концепций.

129

Конечно, в литературе можно найти разнообразные попытки атаковать идею «данности» и «чувственных данных». Не думаю, однако, что какая-либо из этих попыток привела к опровержению идеи о том, что наличие опыта является источником обоснования того или иного убеждения об опыте. Они дают серьезные основания отрицать различные более сильные утверждения, такие как утверждение о том, что всякое знание производно от знания об опыте, а также тезисов о том, что мы воспринимаем мир, воспринимая чувственные данные, и что наличие опыта автоматически подводит этот опыт под какое-то понятие. Но я не высказываю подобных тезисов.

Селларс (Sellars 1956) убедительно критикует представление о том, что «чувствование чувственного содержания 5» влечет невыводное знание об s. Он отмечает, что знание — это концептуальное состояние, так что подобное знание едва ли может быть чем-то примитивным; опыт, однако, кажется чем-то более примитивным. Наличие опыта — это, похоже, неконцептуальное состояние, и наше знакомство с опытом представляет собой неконцептуальное отношение (хотя это зависит от того, как мы определяем условия «концептуальности»). Остается, таким образом, вопрос, как неконцептуальное состояние может быть эвиденциальной основой для концептуального состояния. Это трудный вопрос, но с ним сталкивается не только тот, кто занимает нередукционистскую позицию по отношению к сознанию. Он возникает даже тогда, когда речь идет об обычном перцептивном знании мира, где даже редукционист должен признать, что обоснование убеждения отчасти основывается на неконцептуальном источнике, если только он не готов принять такие альтернативы, которые, как кажется, сталкиваются с еще большими трудностями. Думаю, что концепцию обоснования такого рода можно создать, но это отдельная объемная задача. Здесь я просто отмечаю, что нередукционизм относительно сознания не создает особых беспокойств в этой области.

130

Общую стратегию такого рода избирает Хилл (Hill 1991), детально отвечая на скептические аргументы, касающиеся опыта и основывающиеся на возможности «эрзаца боли», в частности на аргумент Шумейкера (Shoemaker 1975а). Хилл высказывает ряд положений, конгениальных моей трактовке этих вопросов, хотя он защищает скорее биологический материализм В-типа, чем дуализм свойств. Среди них — сравнение скептических аргументов, касающихся опыта, и скептических аргументов, касающихся внешнего мира, а также аргументы против «условия различения», согласно которым субъект не может быть обоснованно убежден в том, что Р, если во всякой ситуации, в которой у него отсутствуют свидетельства в пользу того, что Р, он не был бы способен понять, что у него отсутствуют свидетельства в пользу того, что Р.