Путь к золотому дракону. Трилогия - Быкова Мария Алексеевна

Вспомнив, что мы не в музее, я совершенно открыто поковыряла пальцем стену башни. Стена держалась крепко. Я задрала голову и увидела узкие бойницы, карниз и голубя, поворачивавшегося ко мне хвостом. Я решила не искушать судьбу и быстренько шмыгнула за Сигурдом.

Уже стоя в дверях, я обернулась. День был пасмурный, серое небо хмурилось, раздумывая, не поделиться ли дождем. Вход в донжон располагался на уровне второго этажа, и со своего места я видела весь внутренний двор с его хозяйственными постройками, флюгеры на шпилях дальних башен и внутреннюю галерею, тянущуюся вдоль стены. Да. Здесь было на что посмотреть и где полазить. Я удовлетворенно кивнула и поспешила за волкодлаком.

Мы очутились в огромной зале с нереально высоким потолком. Я запрокинула голову и чуть не упала — движение получилось слишком резким. Но меня вовремя поддержали за локоть. Это был не Сигурд, а местный житель — не то дворецкий, не то экскурсовод.

— Фройляйн, — убедительно сказал он на чистейшем лыкоморском, — если вы желаете насладиться красотой потолочной резьбы, не следует откидывать голову назад. При этом пережимаются сосуды, питающие голову, и вы можете упасть без чувств. Надлежит медленно, с достоинством отклонить стан кзади, повернув лицо кверху, и этого окажется вполне достаточно.

И он продемонстрировал, как именно надлежит отклонять стан «кзади». Конец красного капюшона, завязанный узлом, почти коснулся пола.

— Благодарю вас, — ответила я, поняв, что Эгмонт в свободное от основной работы время проводит для персонала занятия по боевой магии. Именно таким движением он учил нас отклоняться от летящего в лицо пульсара. — Мы впервые в гостях у господина графа.

Потенциальный экскурсовод обреченно вздохнул.

— Где вы желаете разместиться? — осведомился он. — Обычно гости предпочитают специально отведенные для них покои наверху. Оттуда открывается прекрасный вид на галерею и окрестности.

Я прикинула высоту этого зала, вспомнила, что это всего лишь второй этаж, и несколько оторопела. Впервые я слышала, чтобы гостей селили под самой крышей. Наверное, чтобы раньше времени не сбежали.

Наш благодетель тем временем продолжал:

— Однако если по здравом размышлении вы сочтете, что более привычны к цивилизованным условиям, то за ту же сумму мы можем предложить вам номера в гостинице неподалеку от замка. Там вам предложат полный пансион. В стоимость проживания включены завтрак и обед, ужин можно заказать за отдельную плату. Вы желаете осмотреть спальный этаж прямо сейчас?

Я переглянулась с Сигурдом и поняла, что ничего не знаю о людях. Нет, конечно, аллеманцы — очень экономный и предприимчивый народ, но чтобы Эгмонт требовал с нас денег за ночлег и селил рядом с голубями, в неотапливаемых помещениях?!

— Меня зовут Ядвига Леснивецкая, — сделала я последнюю попытку поселиться на халяву. — Или Яльга Ясица. Впрочем, возможны варианты: студентка Ясица, адептка Ясица…

«…эта рыжая поганка, которая в очередной раз испортила настроение своему декану», — мысленно закончила я. Но на лице аллеманца и без этого отразилась нешуточная работа мысли.

— Очень приятно, — наконец выдавил он. — Вайс, к услугам фройляйн.

— Фройляйн поселится в зеленой комнате, — прервал его размышления знакомый голос. — А мой друг Сигурд, я думаю, предпочтет комнату рядом с моей. Я сам ознакомлю их с достопримечательностями, Йохан. Вы можете быть свободны.

Следующие полчаса мы обживались на новом месте. В моем случае это выглядело так: сбросив плащ на скамью, я отправилась бродить по залу, замирая перед каждым необычным предметом и остро жалея об оставленном в Академии мнемо-амулете.

В замке Леснивецких все было устроено иначе, а уж про пряничный домик баронов Хенгернов и упоминать нечего. Этот донжон и впрямь был очень старым. Я и подумать не могла, что люди до сих пор так живут.

Под высоким резным потолком танцевали пылинки; там гуляло бы и эхо, но оно, наверное, просто заблудилось среди бесчисленных занавесей, холстов и шпалер. Занавеси, холсты и шпалеры висели здесь не просто так — они разделяли единое помещение на отдельные комнаты. Можно было отвернуть краешек гобелена и заглянуть, например, в библиотеку или рабочий кабинет (при условии, что хозяина нет поблизости, а то однажды я уже заглянула в лабораторию). Стены — настоящие каменные стены — были обтянуты коврами, прорезанными вокруг оконных и дверных проемов.

Я прошла к окну, встала коленями на скамью и посмотрела вниз. Падать отсюда было бы высоко и жестко. Внизу простирались поля, луга и прочие угодья. Сверху все это выглядело как лоскутное одеяло. Я присмотрелась и различила у кромки леса длинный домик под красной черепицей. Из трубы, несмотря на летнее время, валил дым. Ага. Стало быть, это и есть та замечательная гостиница с полным пансионом и отдельно оплачиваемым ужином…

Кстати об ужине — он же обед.

Я повернулась спиной к окну и опять оглядела зал. Так. Стол вижу, камин вижу… роскошный, кстати, камин — вытяжной колпак украшает огромный щит, поддерживаемый двумя бронзовыми львами… Взгляд зацепился за деревянный буфет с выставленной напоказ посудой. Если тут есть посуда, значит, гостей хотя бы изредка, но кормят.

К вечеру погода испортилась. Похолодало, с востока неотвратимо наползала туча, и в воздухе пахло дождем. Я честно собиралась полюбоваться закатом из окна старинной башни, но закат выдался не ахти — бледный, печальный и как будто напуганный предстоящей грозой. Скоро мне надоело смотреть на робкое золотистое сияние, вдобавок наполовину скрытое фиолетовой тучей, и Эгмонт закрыл ставни.

В зале разом сделалось еще уютнее. В трех серебряных подсвечниках горели настоящие восковые свечи, обработанные каким-то хитрым алхимическим составом. Они почти не оплывали, не коптили, давали в четыре раза больше света, зато и стоили еще дороже, чем обычные. Рихтер обозвал их «энергосберегающими». Впрочем, после близкого знакомства с королем Эккехардом наш владетельный граф мог позволить себе еще и не такую прихоть.

Совместными усилиями стол перетащили поближе к камину. Так было теплее, уютнее и романтичнее. Дрова потрескивали («А они, часом, не энергосберегающие?» — невинно поинтересовалась Лерикас), отблески огня прыгали на бронзовых фигурах щитодержателей. Эгмонт уже прочел одну краткую лекцию о геральдике и теперь примеривался ко второй.

Я вдруг поймала себя на том, что вслушиваюсь в мерный шум дождя за окном. Когда же он начался? А кто его знает… Дальняя стена зала терялась в полутьме, портреты многочисленных Рихтеров загадочно смотрели на нас из рам, и все было таким хорошим, теплым и родным, что я едва не заснула прямо здесь, в кресле с подставочкой для ног.

Неожиданно послышался шум крыльев и громкий стук. С меня разом слетел весь сон. Гарпия! Это что, новости из Академии?

Эгмонт щелкнул пальцами, и ставни распахнулись. На мгновение в окне повис странный темный силуэт, раздался клекот, и на подоконник тяжело опустилась крупная гарпия. Дождь снаружи шел стеной. На подоконник немедленно натекла изрядная лужа. Закапало и на пол.

— Примите почту, — хрипло произнесла гарпия. Ее форменную шапочку с зеленой кокардой смело можно было выжимать. Но оба пакета, и большой, и маленький, выглядели абсолютно сухими.

Мы посмотрели на Эгмонта. Эгмонт посмотрел на гарпию. Гарпия посмотрела на кастрюльку с глинтвейном.

— Окажите нам честь, дэспинис…[16] — Маг огляделся, пытаясь сообразить, что можно предложить гарпии в качестве сиденья. Лерикас хлопнула в ладоши, и вопрос решился сам собой. Возле стола появился прекрасный, просто-таки образцово-показательный насест.

— Благодарю, — коротко сказала гарпия. Она покосилась на Лерикас, но ничего не добавила.

Сигурд налил даме глинтвейну, а Эгмонт принялся распаковывать почту. Как и полагается, он начал с той посылки, которая была больше.

Это оказалась картина — точнее, мнемо-образ, перенесенный на полотно.