"Фантастика 2023-183". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Леженда Валентин

Она лишь тыкала в меня. Шлепала, продавливая защиту, и всаживала в меня странные ощущения, эмоции, побуждения – одно за другим. Не очень глубоко, я не давал ей сделать этого, я тут же отрывал от себя ее слабые щупальца, но еще надо было выкорчевывать наведенные ею эмоции, надо было отделить мое – от ее, надо было выровнять ощущения, собрать их в привычный букет, в котором так легко заметить малейшую неправильность…

И еще я знал, что это лишь отвлекающий косяк мальков. Пока я увяз, разбираясь с этой неприятной мелочью, запутываясь все больше в этой мешанине мелких тычков, – вдруг налетят настоящие удары, тяжелые, таранные.

Я знал это, я ждал их. Вот-вот. В любой миг…

Я уже содрал с себя десятки ее касаний. Раньше, когда она делала этот финт на тренировках, она бы уже ударила, дважды, трижды ударила из-за этой мельтешащей завесы – тяжелыми ледяными гарпунами.

Но ударов не было. А ее мелкие шлепки осыпали меня, не давая опомниться. Все больше, все чаще, со всех сторон.

От них мешалось в голове, как рябит в глазах от стаи мальков, и мои собственные мысли вдруг казались чужими, неважными, весь мир вдруг стал незнакомым и далеким, а десятки ее холодных нитей сплетались в странный рисунок, как плывущий в глазах узор «живых» переплетов кружится, расползаясь, и рвется. Рвется, разверзаясь, затягивая в…

…то, что обычно отгорожено.

Слепящий свет фонарей – и темнота вокруг. Сплошная темнота, в которой что-то…

Я пытался нащупать багор за спиной, но его не было. Что-то было не так. Рука хватала пустоту.

И шелест судорожных движений в темноте, где-то сбоку от фар…

Удаляясь – или приближаясь?

Что-то скользило там, в темноте, готовясь навалиться на меня…

Нет! Нет! Это же…

Не хватает.

Что-то не так! Не хватает!

Чего-то катастрофически не хватало, чего-то очень нужного, невообразимо важного… Багор? Нет, не багор. При чем тут багор? Ключ! Я никак не мог нащупать ключ зажигания, чтобы завести мотор. Гудок! Нужно загудеть, чтобы Гош…

Гош, Гош! Где же ты?!

Он спасет, он сделает так, как должно быть, он все исправит, надо только…

Но ключа не было. Мембрана беззвучно проваливалась под пальцами, и все сильнее набухала боль в голове, и мир не мир – половина мира.

Слева ничего не было. Это ужасное ощущение мутило меня, раскидывало все мысли. Даже закрыв глаза, за веками чувствовал, что слева ничего нет. Это даже не темнота – там просто ничего нет… Я не мог этого вынести. Это ощущение не укладывалось в голове, рвало меня на части. Хуже чем боль…

Нет!!!

Я рванулся, отталкивая воспоминания – это всего лишь воспоминания! – и тут же почувствовал ледяную хватку. Глубоко за моими оборонительными редутами.

Я понял, но слишком поздно: я и не почувствую ее тяжелых ударов. Она не собиралась ломиться в оборону, она уже тихо вползла в ту брешь, которую я чувствовал, догадывался и боялся, что она есть, старательно обходимая Дианой раньше, но никак не мог понять где…

Я рвался из ее хватки, но ее ледяное щупальце натянулось, затаскивая меня обратно в ту ночь.

Теперь я чувствовал ее ледяной гарпун целиком, от жалящего острия до основания, – там, где она незаметно вползла в меня. Я понял, где брешь. Теперь я бы мог остановить ее, не пустил бы ее здесь, если бы она уже не пролезла глубоко внутрь, если бы она не была так сильна…

Я вскочил, отталкивая стул, заваливаясь назад – прочь! в холл! но она поднялась еще раньше, она уже нависала надо мной, стала еще ближе, еще сильнее…

Я пытался отступить. Где-то слева проем двери. В коридор! Наружу – прочь, прочь, прочь от нее! Если она подойдет впритык, прижмется лбом ко лбу…

Ледяной шторм. Холодные, колючие, злые льдинки кромсали голову изнутри, а за ними катились обледенелые, шершавые, как ледяной наст, жернова, невыносимо тяжелые, непреодолимые.

Я пятился, уже ничего не видя. Мир распался на куски. Лишь звон цепи, как серебристые брызги… Назад, прочь! Но что-то мешало… Косяк за спиной. Надо в сторону… В проем – и прочь, через холл к дверям! Из дома! Туда цепи не хватит, цепь остановит ее!

Но мне было уже не вырваться. Моя оборона трещала, Диана крушила меня уже изнутри. Уже не я гасил ее наведенные желания, а она обрывала ниточки моей воли, чтобы не мешали доламывать оборону. Чтобы потом…

Ты убил и ее, звереныш! Ты убил и Харона и ее!

Удавить этого звереныша. Уничтожить! Разворошить его сбивчивые мысли, раскидать, раздавить! Всего целиком! Да, наконец-то! Ах, с каким наслаждением! Как долго близился этот миг… Разодрать! Всего! Но не сразу. Удержаться от этого сладкого мига – еще чуть-чуть, так надо, прежде нужно…

Мне стало страшно, мне хотелось кричать, звать на помощь, чтобы почувствовать, что кому-то я нужен, кто-то за меня, кто-то поможет мне – ну хоть кто-то! И я судорожно искал – кто?

Кто придет на помощь? Кто приедет сюда, чтобы остановить чернолунную?

Сколько приедут сюда?

Как быстро они приедут?

Я взбух изнутри, вспыхнул образом – ярко, как наяву: черный плащ мягкой кожи, длинный, до каблуков; тяжелые ботинки на мягчайшей резине и ее белое лицо, густые брови вразлет, как чайка, черные глаза, иссиня-черные волосы – и…

Рывок!

Нет, это не меня. Это ее. Волна, тащившая меня, налетела на скалу и разбилась. Отпустила.

Какой-то миг я еще чувствовал касание ее жерновов.

Кто это? Кто она? Как так изменила себя, что я не могу ее узнать? Или совсем не знаю?.. Какая она? И, сплетаясь с одной из моих ниточек, за которые она дергала: какого… привкуса… ее… холод?..

Но уже на излете, уже сдерживая себя – опомнившись. Сама напуганная тем, что наделала, – это я еще успел почувствовать…

Я лежал на полу, твердом как камень, но не таком холодном. В темноте красновато светился проем дверей столовой, белел потолок холла.

В голове было пусто-пусто, Дианы совершенно не чувствовалось. И рядом ее не было. Ах да, она споткнулась… Не о цепь, как я надеялся. О Катю споткнулась.

В висках стреляло, затылок ломило, но я беззвучно рассмеялся. О Катю… За кого она ее приняла? За одну из себе подобных? За паучиху?

Всего на миг, должно быть. Быстро разобралась бы, что к чему, выкинула бы эту бредовую догадку, пришедшую ей лишь от испуга, от многодневного страха не выбраться из плена, и потом вытрясла бы из меня – кто же это на самом деле, но опомнилась. Опомнилась и остановилась.

Выходит, мой черный ангел спас меня дважды…

Я перевернулся на живот, осторожно стал на колени, ощупывая затылок, шею. Плечо болело, на затылке справа вздувалось что-то, но без крови. Жить буду. Только опять натягивалось в правой руке, в глубине ладони, между большим пальцем и остальными…

Разминая руку, стараясь унять подступающий приступ, я поднялся. Медленно двинулся через холл, прислушиваясь. Висками, где еще ломило от лавандового холода, словно ободрали изнутри шершавым настом… Но Дианы не чувствовалось. Совершенно.

Я заглянул в столовую.

Она сидела опять на своем месте во главе стола. Выпрямившись, сложив руки на столе.

Пахло горелым жиром. В огне камина между обгорелыми поленьями скукоживались птичьи лапы, уже больше похожие на две обуглившиеся веточки…

– Изверг.

– Я?

– Ты. Убийца.

– Санитар леса.

– Ты убил ее. Это был единственный человек, который был мне по-настоящему дорог. Она…

Я не опускал глаз, я держал ее взгляд – ее глаза словно потемнели, вместо светло-ореховых стали почти черными. Потяжелели. Но я держал ее взгляд.

И чуть-чуть открылся. Разрешая и давая ей забраться в краешек меня… Пусть полюбуется на свою любимую подружку. Как она вылезала из машины, улыбалась своему усатому – и потом он, обняв, помогал выбраться из машины ребенку. Худой, в длинной ночнушке, редкие волосы прилипли ко лбу, будто нарисованные.

Пошатнулся, но усатый тут же удержал его. Повел к крыльцу, придерживая за плечи, а ребенок шаркал, как старик. Втащился под свет фонаря – серый, испещренный пятнышками и морщинами. И лицо – сморщенная физиономия высохшего старика, только в глазах еще было что-то живое, звереныш, скребущийся в клетке, пока его везут на бойню…