Экспансия — I - Юлиан Семенов

После этого те финансисты, которые поддерживали Перона, прозондировали в филиалах американских, швейцарских и британских банков вопрос о возможном займе «под дорожное строительство в сельских районах Аргентины».

Лишь после этой предварительной работы, на которую ушло около месяца, вопрос был доложен Перону. Будучи человеком парадоксальным и стремительным в решениях, генерал спросил Гутиереса:

— Ну, хорошо, а вдруг американцы узнают о том, что член национал-социалистской рабочей партии Германии, СС штурмбанфюрер Риктер начал осуществлять для нас атомный проект? Что будет, если об этом узнают русские? Об этом вы подумали?

— Я полагал, что об этом надо думать позже, — ответил Гутиерес, — после того, как мы примем это предложение, если, конечно, мы его примем.

Перон поднялся из-за стола; спортивного кроя, налитой мышцами, всегда безукоризненно одетый (испанская страсть к красоте неистребима), он легко прошелся по кабинету, ступая по паркету, словно спринтер, казалось, вот-вот побежит; остановился возле книжных стеллажей (особенно любил Унамуно, Муссолини и Джером К. Джерома), покачался с носка на пятку, а потом сказал:

— Одна сила — это диктат. Две силы — уже дипломатия. Вы поняли меня?

— Нет.

— Я люблю вас именно за то, что вы единственный, кто отвечает определенно, никакой потуги на многозначительное всепонимание... Как вы отнесетесь к тому, что мы предложим Москве установить дипломатические отношения?

— Отрицательно.

— Почему?

— Потому что это будет подарок левым.

— Они хотят установления отношений с Москвой?

— Все, как один.

— Ну, и как много их в стране?

— Вы это знаете не хуже, чем я.

— Верно, просто я строю наш разговор таким образом, чтобы вы поняли то, что понял я, а не брали мою идею механически... Многие левые пойдут за мною на выборах, если я провозглашу установление нормальных отношений с Кремлем... Людям нравится, когда лидер прислушивается к массе... Но ведь если здесь появятся красные, это более всего ударит янки, они будут в ярости и предпримут все, чтобы блокировать русских... Их прежде всего станет занимать именно эта проблема, Гутиерес. И наш атомный проект будет надежно защищен схваткой двух гигантов на здешней земле...

— Это изящно, — согласился Гутиерес. — Но я тем не менее против... Авторитет русских слишком велик, чтобы мы недооценивали их угрозу.

— А кто сказал, что мы ее недооцениваем? Да и потом, я просто фантазирую... Мне нравится идея этого самого Риктера, я вижу за ней перспективу могущества, но ведь выход к истинному могуществу более легок, когда тебе противостоят две противоборствующие друг другу силы, чем если давит только одна — я имею в виду янки... Впрочем, я ни на чем не настаиваю, подумайте, Гутиерес, подумайте...

Когда Перон говорил, что он «не настаивает», каждому, кто его знал, было ясно — он уже принял решение. Гутиерес знал его, поэтому спор посчитал нецелесообразным.

Через два дня Перону была организована встреча — с соблюдением всех норм конспирации — с Людовиго Фрейде.

— Вот что, — сказал Перон бывшему представителю Гитлера, — я редко употребляю повелительный императив, вы это знаете, но в данном случае разговор пойдет именно в этом ключе: мне нужно, чтобы вы — в течение месяца, больше у меня времени нет — получили заем в размере ста пятидесяти миллионов долларов... Продумайте подо что, это ваша забота. Министерство финансов будет кооперировать с вами эту работу, гарантии банкам и фирмам, которые вы контролируете, будут даны от имени нашего правительства... Думаю, деньги надо просить под дорожное строительство и реконструкцию портов... Если этого мало, пожалуйста — самолетостроение, закладка новых аэропортов...

— Но, видимо, я должен знать, — аккуратно спросил Фрейде, знакомый Перону с тех пор, как переводил на счета Евы Дуарте деньги НСДАП и СС, — подо что все-таки на самом деле надо просить заем?

— А зачем? — удивился Перон. — Разве вам недостаточно моих слов? И еще: пожалуйста, задействуйте ваших друзей с английскими, французскими, испанскими фамилиями, любыми, какие вам нравятся, но немецкие уши за этим займом не имеют права быть обнаружены никогда и ни при каких обстоятельствах.

— Но я ведь не всемогущ, — еще тише ответил Фрейде. — Не я один распоряжаюсь теми средствами, которые лежат в здешних банках... Меня обязательно спросят, какой будет процент?

— О том, кто вас будет спрашивать, мы поговорим особо. Меня не устраивает то, что я не имею досье на тех, кто прибыл в Аргентину после девятого мая. А я должен их знать. А что касается процента, то пусть те, кто будет вас спрашивать, сами назовут сумму. Они ее получат.

После этого разговора генерал поручил Гутиересу запросить соответствующие департаменты о том, сколько времени потребуется для того, чтобы наладить надежный мост с районом Барилоче, где следует, по словам Риктера, строить штуку; каковы будут затраты, какие фирмы могут сделать эту работу в кратчайший срок и самым надежным образом, и, наконец, попросил предоставить ему проект широкой дезинформации для того, чтобы никто в мире не узнал о том, что задумано осуществить им, Хуаном Пероном, во имя того, чтобы сделать испанскоговорящие народы — как они того и заслуживают — самой могущественной нацией мира, отобрав пальму первенства у янки, а о русских и говорить нечего — им не под силу создать бомбу, страна лежит в руинах, да и уровень техники не тот, азиаты...

И лишь по прошествии долгих шестидесяти трех дней, ушедших на обсуждение его предложения, Риктер был приглашен на встречу с Гутиересом — для делового, вполне предметного разговора.

Как и в первый раз, Риктер поначалу мучительно потел от волнения и временами терял голос (впрочем, после двух недель ожидания прагматичный немецкий ум, не умеющий жить в состоянии бездействия, заставил его заняться бизнесом; Мануэль нашел десяток студентов из хороших семей, которые должны были сдавать выпускные экзамены, платили вполне сносно, мозг отдыхал во время занятий, мучение начиналось вечером, когда он начинал думать о том, отчего же молчат аргентинцы).

Гутиерес был еще более обходителен; молчаливый шофер, привезший их в маленький особнячок на одной из тихих улиц, сварил кофе, сервировал стол и вышел в сад, чтобы не мешать беседе; поначалу полковник расспрашивал Риктера об обстоятельствах, при которых ему довелось столкнуться с тайной атомного проекта рейха, внимательно выслушивал ответы, которые казались ему чересчур логичными, отрепетированными заранее, чтобы быть правдой, не перебивал, согласно кивал головою, сокрушался, когда Риктер рассказывал о некомпетентности людей из вермахта и штаба люфтваффе, успокоил, таким образом, собеседника, позволил ему расслабиться, а потом сказал: