Языческие шифры русских мифов. Боги, звери, птицы... - Борис Борисович Баландинский

животными, результатом творческой деятельности выдающихся мыслителей древности.

Заключение

От очарования детства Человечества до очищения Истиной

Сказки, былины, мифы и другие фольклорные источники народов мира являются теми таинственными волшебными семенами, из которых способна возродиться, как птица Феникс, пусть мозаичная, но все же общая картина древнего языческого мировоззрения.

Сказки содержат мифы, но требуют для понимания их смысла догадливости, умения логически мыслить и находить в буйной фантазии своих создателей строгую точность движения небесных тел, а также достаточно высокий уровень знаний. То есть предполагают тот комплекс человеческих средств, который называют высоким интеллектом.

Русские народные сказки, даже те, действие которых происходит не в такие уж отдаленные времена, на деле являются наследницами таких древних эпох и цивилизаций, о которых современные люди практически ничего не знают. Эти давно забытые эпохи затрагивали предысторию человечества и цивилизации, находившиеся у истоков мировой культуры. Открывая секреты русской сказки, мы, вольно или невольно, приоткрываем тайны других индоевропейских народов.

Мы знаем западноевропейскую сказку в литературной обработке писателей: Ганса Христиана Андерсена, братьев Гримм, Шарля Перро, Оскара Уайльда, Гофмана, Гауфа, Лагерлеф, Джанни Родари и многих других выдающихся сказочников. Обработке, великолепной по форме, но, увы, искажающей содержание народной сказки замечательной и прекрасной фантазией создателей отличной, фактически новой сказки. А между тем в народных сказках, рожденных в различных регионах Западной Европы, есть некие всеобщие тайны, которые могут являться прекрасной пищей для размышлений будущих исследователей всех компонентов древнего язычества.

В качестве примера того, что в сказках скрываются астральные истины, можно привести следующую ирландскую сказку о принце Острова Одиночества. Герой сказки с целью исцеления королевы отправился за водой из пылающего колодца Туббер Тинти, принадлежащей некой королеве. По совету волшебницы, своей тетки, принц сел на удивительно маленькую, тощую, грязную и косматую лошадь, с помощью которой он преодолел огненную реку и запрыгнул в замок королевы Туббер Тинти. Все это громадное пространство было заполнено китами, угрями, медведями и другими животными. Сказочный герой, переступая через эту живность, добрался до большой лестницы и, поднявшись по ней, очутился в комнате прекрасной женщины. Затем он заглянул в комнаты, где были другие женщины, каждая из которых прекраснее другой. Пройдя, таким образом, двенадцать комнат, принц оказался в тринадцатой. В этой светлой комнате было все из золота. Золотая кровать, в которой находилась хозяйка замка, была на золотых колесах и все время двигалась по кругу: ее колеса постоянно вращались — и днем, и ночью. Хозяйка замка, королева, оказалась самой прекрасной из всех увиденных принцем красавиц. У ног ее находился накрытый золотой крышкой огненный колодец Туобер Тинти, который вращался вместе с кроватью. Нетрудно увидеть в приведенном в данной сказке описании символическое изображение тринадцатимесячного года и других небесных явлений.

Мифология индоевропейцев взаимосвязана. Но при всем подобии представлений об астральных богах у разных народов можно наблюдать порой существенные отличия. Так, божественный северный ветер являл собой очень грозное, а иногда страшное явление, особенно на Руси. В то время как у североафриканцев, в частности египтян, северный ветер был благостным, смягчал жару и непрекращающийся солнечный зной.

Ученые анализировали архаичные представления о вселенной и убедительно показали совпадение в своих главных чертах картин мироздания в изображении как современных мировых религий, так и более древних — «первобытных» и «примитивных» [92]. Следовало бы увидеть в древнейших представлениях людей живительные источники и вытекавшие из них сильные потоки, то разделявшиеся на мелкие, еле заметные ручейки, то объединявшиеся в великие реки. Узреть первую и последующие струи главного, забившего ранее других чистейшего родника. Понять, как струящаяся влага в своем где-то спокойном, а кое-где турбулентном течении когда-то размывала почву, открывая при этом все новые и новые источники. Конечно, трудно теперь на дне океана угадать невидимые течения, найти на океанском дне то место, где некогда забил этот первый родник. Да и воды множество различных источников давным-давно перемешались. В наше время преобладает мнение, что совпадения картин мироздания случайны, что подобные представления людей являют продукт определенной исторической эпохи. Выводы о закономерности случайных совпадений обычно строятся на подводимой базе исторического материализма. Тем не менее многие специалисты отмечают (см., например, [92]), что уже самые ранние космологические и натурфилософские концепции античности предстают в весьма сложном и разработанном виде. По мнению автора, приоритет этой сложной разработки остается за теми, чье мышление некоторые наши современники называют «примитивным».

Мифы и сказки впитали в себя миропонимание умнейших людей древности, тех величайших умов, чьи мыслительные способности значительно превосходят мыслительные способности многих сегодняшних ученых, особенно тех, кто с презрением отзывается о достижениях древних людей А многие историки и особенно археологи грешат принижением умственных способностей людей предшествующ] ix эпох. Часто приходится читать и слышать: «человек каменного века, первобытное мышление человека каменного века…»

Во времена господства марксизма-ленинизма фактор нематериальной культуры практически не принимался в расчет. А он, вероятно, зачастую являлся определяющим на заре человеческой цивилизации. Тем не менее не стоит сбрасывать со счетов и влияние сферы материальной культуры на культуру нематериальную.

Мифические образы конечно же изменялись в сознании людей вместе с исторической эпохой, и наличие этой исторической проекции в мифологии также следует постоянно иметь в виду.

По-разному воспринималось сказочно-мифологическое наследие прошлого. «Истины, содержащиеся в религиозных учениях, — писал известный психоаналитик Зигмунд Фрейд — все равно настолько искажены и систематически перелицованы, что масса людей не может признать в них правду» [280]. Вполне справедливое мнение. Вместе с тем он рассматривал миф как шаг, «при помощи которого отдельный индивид выходит из массовой психологии». Фрейд считал, что первым возник миф героический — психологический, а уже потом появились мифы о природе [281]. На наш взгляд, нельзя исключать, что мифы того и другого типа были с самого начала взаимосвязаны, т. е. зарождались одновременно. Американский психолог Дж. Кэмпбелл следующим образом дифференцировал различные мифологические концепции [135]: «Мифология интерпретировалась в современном сознании как примитивная, неумелая попытка объяснить мир природы (Фрейзер); как продукт поэтической фантазии доисторических времен, неправильно понятый последующими поколениями (Мюллер); как хранилище аллегорических наставлений, направленных на адаптацию индивида к сообществу (Дюркгейм); как групповая фантазия, симптоматичная для архетипных побуждений, скрытых в глубинах человеческой психики (Юнг); как средство передачи глубочайших метафизических представлений человека (Кумарасвами); и, наконец, как откровение Бога детям Его (Церковь). Мифология, собственно, и есть все это вместе взятое. Суждения о ней зависят от того, кто выступает в качестве судей». По мнению самого Кэмпбелла, мифология, созданная (не всегда здоровой) фантазией людей древности, обладает силой вдохновения. Она с детства вошла в сознание современных людей