Время меча - Юрий Нестеренко

Однако одного из солдат все же разбудили доносившиеся звуки. Из палатки высунулась голова. Элина и Эйрих метнулись к ней одновременно. Графиня, к этому моменту уже опустившая лук и обнажившая меч, успела первой, обрушив смертельный удар на шею врага. Эйрих незамедлительно юркнул в палатку, чтобы довершить дело, но там было уже некого убивать — или зарубленый Элиной оказался десятником, или его товарищи сидели у костра.

Двое воинов Запада стояли посреди центральной площадки лагеря, переводя дыхание и подозрительно оглядываясь по сторонам. Запятнанная кровью сталь их мечей поблескивала в свете поднимавшейся над горами луны. Вдалеке выли шакалы. Солдаты спали в своих палатках, не подозревая, что девять их товарищей уже мертвы.

Убедившись, что больше никто не проснулся, Эйрих сделал знак Элине, указывая в сторону одного из костров.

— Разве мы не освободим их сейчас? — удивленно прошептала графиня.

— Успеется. Сначала позовем наших друзей.

Они подошли к костру, и Эйрих простым, будничным жестом перерезал горло черным от крови ножом сначала одному, потом второму спящему часовому. Элина поморщилась. Эйрих расшвырял ногами костер и принялся его затаптывать.

— Сделайте то же самое там, — велел он, указывая на второй костер. — А я займусь третьим.

— Резать спящих?

— Вы предпочитаете их разбудить?

— Но мы могли бы просто освободить…

— Никто из отряда не должен остаться в живых, вы что, до сих пор не поняли? Вам нужна погоня и тревога, переданная башнями по всей стране?

Эйрих был, как всегда, прав. Элина, правда, не нашла в себе сил просто подойти к человеку, взять его за волосы и перерезать горло. Она дважды рубанула мечом по оголенным шеям, удобно подставленным склонившими голову на грудь часовыми. Точно так же, мечом сверху по склоненным шеям, рубил головы роллендальский палач во время казней на площади… «Пусть как палач, но хотя бы не как мясник», — подумала графиня.

От трех костров остались лишь россыпи тлеющих углей, однако из-за луны тьма уже не была полной. Элина увидела две фигуры, вприпрыжку спускавшиеся по склону. Это были, конечно же, Шамхас и Ханды; шакалий концерт давно уже продолжался без них. Эйрих что-то сказал горцам; те закивали, обнажая сабли. Все четверо прошли в центр лагеря. Эйрих юркнул в палатку командира и почти сразу вылез обратно; следующей его целью была палатка двух штатских. У Элины мелькнула вдруг совершенно идиотская мысль, что в темноте они могли перепутать палатки, и двое внутри — вовсе не хурданистанцы, а Эйрих, конечно, не разберет во тьме, кого убивает… Она даже метнулась, чтобы его остановить, но он уже выбирался наружу.

— Итак, их осталось пятнадцать, — сказал Эйрих. — В ювелирной работе уже нет нужды. Теперь просто подрубаем колышек палатки, — он показал мечом, как это делается, не доводя, однако, движения до конца, чтобы не начать раньше других, — она падает, мы рубим то, что внутри. Без шума уже не обойдется, но вчетвером мы справимся раньше, чем они успеют что-то предпринять.

Юному Ханды он указал на оставшиеся две палатки той десятки, которая уже лишилась шестерых воинов, когда Эйрих впервые пробирался к центру лагеря. Десятку, один из солдат которой высунул голову, чтобы попасть под меч Элины, Эйрих взял на себя. Графине и Шамхасу на двоих досталась третья десятка.

— Эрвард, управитесь со своими — поможете мне, — напутствовал ее Эйрих, поднимая меч. — Ну, начали!

Элина уже не пыталась возражать. Ее клинок рассек воздух одновременно с остальными. Коротко хрустнул разрубленный шест, тент палатки начал опадать, и еще прежде, чем он обрисовал контуры тел, графиня рубанула по тому месту, где должна была находиться голова одного из лежащих… но меч, пробив ткань, вонзился в землю. Элина ударила дальше, ближе, прыгнула на тент — ничего. Палатка была пуста. Очевидно, ее должны были занять уже убитые часовые.

Графиня возблагодарила судьбу. Она понимала, что Эйрих прав, и все же участие в этой бойне, противоречащей всем законам рыцарства, было отвратительным. Однако везение не могло длиться вечно — в следующей палатке было трое солдат. Они барахтались под упавшим тентом, кричали, пытались выбраться через прорехи, а Элина рубила, рубила, рубила, покрывая тент все новыми кровавыми пятнами…

Наконец она развернулась и двинулась в сторону Эйриха, обнаружив, что он сражается с двумя солдатами, все-таки успевшими выбраться из крайней палатки. С другой из трех его палаток все было кончено (хотя окровавленная ткань еще слабо шевелилась), а третью с остервенением сек саблей освободившийся раньше всех Ханды. Графиня со всех ног метнулась к одному из противников Эйриха — честный бой позволял хоть отчасти смыть позор ночной резни.

Но солдат не принял боя. Осознав, что их из всего отряда осталось двое против четверых, он повернулся и бросился бежать. Элина устремилась в погоню. Она неплохо бегала, но и ее противник ей не уступал. Она почти наступала ему на пятки, но не могла преодолеть разрыв.

— Повернись! — в отчаянье крикнула Элина по-тарвилонски. — Повернись и дерись!

Солдату это лишь прибавило прыти. Разрыв стал медленно увеличиваться. «Уйдет», — поняла Элина и прыгнула вперед, в падении доставая противника мечом в спину.

Подавленная, она вернулась в разгромленный лагерь. Трое победителей стояли перед палаткой пленников, но почему-то не входили внутрь. В левой руке Эйрих держал горящую головню.

— Что там? — Элина вновь почувствовала страх.

— Просто я решил, что вам будет приятно лично освободить вашего друга,

— ответил Эйрих, вручая ей импровизированный факел. Черная маска скрывала его лицо, но по тону было ясно, что он улыбается.

Графиня раздернула полог палатки и, пригнувшись, ступила внутрь. Пленники, конечно, уже были разбужены криками, стонами и лязгом оружия снаружи, но не решались выглянуть и лишь молча ожидали своей участи. Бежать под шумок они не могли — ноги каждого были скованы и обмотаны многими витками длинной цепи так, что они не смогли бы сделать даже маленького шажка. И в этот миг, глядя в расширенные от страха глаза Артена, Элина забыла и о бесчестье избиения сонных врагов, и о обо всех трудностях и потерях долгого пути. Ее друг, которого она не видела почти год, был спасен! Ее безумное предприятие — а теперь, задним умом, она хорошо понимала, насколько безумен был ее изначальный тарвилонский замысел — увенчалось успехом!

— Привет, кузен Артен, — сказала она.

Принц уже овладел собой.

— Привет, кузина. Вообще-то я не люблю, когда мне мешают спать, но в данном случае я готов сделать исключение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});