Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аксен, вспомнив, что он как-никак управитель всея Сибири, полез за пазуху за нательным крестом, но тут раздался сильный насмешливый голос:
– Василий Иванович, голубчик, диво-то какое! Видать, годки твои вспять пошли!
– Чего? – рявкнул государь обиженно.
– Тебя ведь с царства годков пятьдесят тому погнали, ну не пятьдесят, не пятьдесят – сорок пять! А ты вон все какой молоденький.
– Взять наглеца!
А наглец выехал из кустов на черном коне, в черном одеянии.
Василий Иванович от великого гнева и по большой пьяности ничуточки не испугался черного человека. Сорвал шапку с головы, вдарил ею оземь. Головка у Василия Ивановича была лысенькая, остренькая, и росла на ней шишка величиной со свиной пятачок.
– Вот! – закричал говорливый мужик, воевода московский. – Вот она, царская шишка, а ты не веришь! Кто ты?
– Я – Кудеяр!
Поднял руку, и тотчас из кустов выскочила дюжина молодцов.
– Еще знаки есть?
– А как же! – не унимался воевода стольного града. – Покажи, Василий Иванович, покажи этим неучам, не упрямься!
Василий Иванович послушно встал, опустил штаны и поворотился к разбойнику задом.
– Вот они, знаки! – торжествовал московский воевода, тыча в красное родимое пятно на государевом заду.
– А ну-ка, ребята, всыпьте этому бесстыднику! Глядишь, он имя, что отец с матерью дали, вспомнит. А болтуну полдюжины за глупость!
Свистнули плети.
– Потише! – крикнул Кудеяр. – Не для битья бейте – для ума!
Московский воевода, верный государю, терпел кнут молча. Государь поорал-поорал и взмолился:
– Микита я, из беглых. Стрельцом был у боярина Ромодановского, что на Белгородской черте стоит.
– Слыхал? – спросил Кудеяр московского воеводу.
Мужик сплюнул, запустил пятерню себе в бороду.
Кудеяр спрыгнул с коня, обнял его.
– Прости за плети. Буду виноват я – ты меня выпорешь. Лжи да глупости нельзя прощать людям. За верность же твою, за крепкое слово – из нашей казны лучший тебе кафтан.
Дорогой кафтан, подбитый соболем, расшитый серебром, лег на руки мужика. Тот моргал и морщился. Не от боли, видать, в голове мысль закопошилась.
– Чье стадо? – спросил Кудеяр.
Стадо принадлежало боярину Милославскому. Управляющий послал мужиков со стадом на базар, где его поджидал перекупщик. По дороге встретился мужикам Микита-стрелец. Сначала подбил он новых товарищей продать полдюжины баранов на сторону. Продали, водки купили. Тут он и «открылся» мужикам. Втроем ходили к попу Михаилу. Попу продали корову. Пили, и Михаил признал в Миките царя Василия Ивановича Шуйского. Тогда мужики подались со стадом в лес, чтоб собрать здесь людишек и двинуть на Москву.
– Я не государь, а разбойник, – сказал мужикам Кудеяр, – но я за то, чтобы голодные были сыты, голые – одеты, разутые – обуты. Кто со мной?
– Я! – заорал Дубовая Голова.
– Мы! – крикнули молодцы.
– Я с тобой, – сказал Гришка, бывший воевода стольного града.
– Куда он, туда и я, – махнул рукой бывший воевода Рязани.
– Ребята, я ведь коваль хороший! – положил руки на грудь Микита «Шуйский».
– Нужен ли нам коваль? – спросил разбойников Кудеяр.
– А как же! – ответил за всех Аксен.
Глава 4
1С Холопом, вернувшимся от кузнеца Егора с пустыми руками, с Аксеном и Ванькой Кафтаном, тем, что сидел в тюрьме гол, а у воеводы отхватил лучший кафтан, бродил Кудеяр по лесам, искал место для стана.
Искал место поглуше да получше, чтоб глазу было приятно, а сердцу спокойно. И такое место нашлось.
Набрели на озеро, невеликое, но и немалое, кругом лес – дерево к дереву, не то чтоб проехать – пройти трудно.
– Поставим здесь каждой семье по дворцу, – размечтался Кудеяр. – Заживем спокойно и славно.
Пошли назад разбойники и заплутались. Вышли на какую-то деревушку, к ржаному полю. А на поле карусель!
Полсотни охотников и полсотни собак гонялись за волчишкой. Один на один в лесу был бы он опасен, велик и матер. Но здесь, когда полсотни лошадей мчались по большому кругу, а по малому – клубок разъяренных, победно гавкающих псов, зверя было жалко.
– Мой старый знакомый резвится! – узнал Кудеяр Милославского.
– Подлец и подлец! – Аксен аж зубами заскрипел.
И только тут до Кудеяра дошло: по зреющим хлебам вертится бешеная карусель охоты.
Зверь уже посажен был, егеря унимали псов, и к волку с ножом подсаадашным шел главный охотник боярин Иван Данилыч Милославскяй.
Он зарезал околевающего от собачьих укусов волка, и охотники возликовали. Радостно затрубили в рог. Покрутились над поверженным и умчались пировать победу.
На убитом поле остался один человек. Молодой крестьянин. Он стоял неподвижно: никак не мог поверить глазам.
После двух голодных лет поле обещало обильный урожай. Семья ждала сытную зиму – теленка собирались пустить на племя…
Крестьянин сел на корточки. Поднимал втоптанные в мягкую землю стебли. Но, и мгновения не постояв, они валились, усатыми головками царапнув небо.
Крестьянин все поднимал их и поднимал, а они все падали и падали. Ни ропота, ни слез…
Кудеяр подбежал к крестьянину, встал на колени перед ним.
– Я клянусь тебе и каждому сеятелю клянусь. Клянусь памятью отца и матери – вечных работников! Я, Кудеяр, отомщу за все ваши обиды: да будет это поле мне укором, да будет сниться оно мне каждую ночь, коль позабуду клятву или изменю ей!
Крестьянин с испугом смотрел на Кудеяра. Смотрел, слушал, пятился и бросился бежать.
2Вечером Кудеяр отвел Ваньку Кафтана в сторону и сказал ему:
– Ты человек умный и сильный. Люди слушаются тебя. Поезжай к Белгородской черте, собери ватагу людей дерзких и в военном деле умелых. Приведешь ватагу на то место, где стан задумали ставить. Для себя жить – брюхо нажить. Жить для людей – сердце возвеличить!
И уехал Ванька Кафтан товарищей себе да Кудеяру сыскивать.
3Мужики Собакина строили боярские хоромы.
Стрельцы, оставленные Плещеевым, глаз с них не спускали.
Лето в разгаре, а дождей не было. Жара томила.
Стрельцы, разморившись, пили в тенечке квас, бабы принесли им котелок со щами, а другой с кашей.
– Поди в било стукни! – сказал старшой самому молодому. – Пусть шабашат, жарко больно.
Молодой стрелец нехотя поднялся с травы, пошел к срубу, на углу которого висела железная доска. Стукнул три раза. Топоры тут же умолкли. Плотники потянулись к речке. Лезли в воду, гоготали, как гусаки, фыркали.
Помывшись, пошли к артельному котлу, где бабы варили варево. Причесались, помолились, достали ложки.
У стрельцов дело шло скучно. Холодный квасок остудил нутро, согнал ленцу, и тут уж, конечно, захотелось чего-либо покрепче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- За столом с Пушкиным. Чем угощали великого поэта. Любимые блюда, воспетые в стихах, высмеянные в письмах и эпиграммах. Русская кухня первой половины XIX века - Елена Владимировна Первушина - Биографии и Мемуары / Кулинария
- Фавориты – «темные лошадки» русской истории. От Малюты Скуратова до Лаврентия Берии - Максим Юрьевич Батманов - Биографии и Мемуары / История
- Страна Прометея - Константин Александрович Чхеидзе - Биографии и Мемуары
- Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I - Йован Дучич - Биографии и Мемуары
- Катаев. "Погоня за вечной весной" - Сергей Шаргунов - Биографии и Мемуары
- Кутузов - Алексей Шишов - Биографии и Мемуары
- Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги - Георгий Блюмин - Биографии и Мемуары
- Великие неудачники. Все напасти и промахи кумиров - Александр Век - Биографии и Мемуары
- Если бы Лист вел дневник - Янош Ханкиш - Биографии и Мемуары