Странница - Тамара Воронина

— Потому что люди неправы, — пожал плечами шут. — Потому что человеческая благодарность коротка, как коротки человеческие жизнь и память. Наверняка первые люди были благодарны вам за право жить рядом с вами… Собственно, не рядом, а всего лишь возле. Вы никогда не снисходили до людей. Уступали немного и презрительно поворачивались спиной. И постепенно людям надоело быть благодарными вашим спинам. Я не говорю, что это правильно, Гарвин, но это есть. Ты спроси Лену, по-прежнему ли она любит эльфов.

— Люблю, — ответила Лена напряженному взгляду Гарвина. — Только жалею. Из-за безвыходности вашей жизни. Из-за того что вы не можете объединиться не для войны, а для мира. Почему нигде мы не видели государства эльфов? Ведь есть и маленькие страны, и их размер не мешает им быть независимыми. Почему нет страны эльфов? Нет короля эльфов? Почему Владыка — это легенда во многих мирах? Почему вас объединяет только война — и то ненадолго? Вы индивидуалисты, Гарвин. Прости, у вас просто нет общей идеи.

— Зачем она нам? Разве…

— Перестань, Гарвин, — тихо проговорил Милит. — Она права. У Владыки есть идея, которой он заразил и нас. Я эльф, и я думал, что мы все похожи. Только ведь нет. Владыка изменил нас, эльфов Трехмирья. Сравни нас и отряд Олега. Сравни Ларм и тот город. Если бы не Владыка, нас не было бы уже, не потому что люди перерезали бы нас на этих крестах, а потому что мы позволили бы им это сделать. Мы сами позволяем людям уничтожать нас. Я тоже думал, почему у нас нигде нет никакой государственности. Сколько мы миров прошли — десять или поменьше? Нигде. И даже тот мир, где живут одни эльфы, борется с людьми одним способом — убивает.

— Государства воюют, — не очень уверенно возразил Гарвин. — Вся история человека — это история войн. Ты помнишь, чтобы эльфы воевали друг с другом?

— Конечно, не помню. Конечно, мы не воюем между собой. Конечно, государства воюют. И сколько было бы шансов у людей победить организованных эльфов? С самого начала организованных? Охраняющих свои границы? Сотня эльфов на границе обезопасила Сайбию. Сотня, Гарвин! А в нас даже азарта нет.

— В тебе есть, — покачал головой Маркус.

— Ну, во мне есть, так я ведь… вон как полукровка. Молод еще. Что такое сотня лет для эльфа?

— Однако ты сумел стать почти незаменимым, — улыбнулся шут, — как раз — звездой. Понимаешь? Ведь именно ты стал главнокомандующим армии Лиасса, и никак не потому что ты его внук.

— Я не могу простить людям… — заговорил было Гарвин, но Маркус удивленно прервал его:

— А кто заставляет? Конечно, не можешь. И я бы не простил. Великодушие — оно ведь тоже не безразмерное. И не прощай. Только ведь давно умерли внуки тех людей, которые убили твоего брата. А за тех, которые убили твоих жену и детей, даже Делиена не вступается. Если Трехмирье исчезнет, как и не было, даже она не заплачет. Потому что все имеет предел. Вообще все. А люди Трехмирья этот предел перешли. Я иногда тебя ненавижу, Гарвин, но ты все равно мой друг, понимаешь? А ты меня другом не считаешь, хотя вовсе не ненавидишь. И только потому, что я человек. Вот тебе разница между человеком и эльфом.

Гарвин долго молчал, глядя в огонь, и все молчали, только Гару вздыхал во сне да иногда перекладывал голову с одной лапы на другую.

— Ты неправ, Проводник, — сказал наконец Гарвин. — Мне это ужасно не нравится, но ты мой друг.

— Потому что вас объединила Лена, — улыбнулся шут. — Нас объединила Лена. Она сумела сделать друзьями даже нас с Милитом, верно?

Милит покивал:

— Верно.

— А спать все равно пора, — резюмировал Маркус. — Кто первым дежурит? Ты, Гарвин? Только до утра не сиди, даже тебе надо спать.

* * *

Лена не могла уснуть еще довольно долго, ворочалась и не давала спать шуту, он все поправлял одеяло, обнимал, легонько, едва касаясь, целовал висок или щеку, ласково проводил рукой по волосам, но молчал, давая ей подумать. Думать было о чем, да вот в голове не мысли роились, как положено, а какие-то обрывочные образы: то фаталист Олег, то измотанный, до срока поседевший командир отряда людей, вовсе не задававшийся философскими вопросами и знавший только одно: убивающий маленьких детей должен быть уничтожен, то трактирщик, не гнушавшийся скупать у мародеров их товар… У эльфов тоже были мародеры: если им что-то было нужно, они забирали это с трупов. Правда, они не выдирали серьги у женщин, но вот деньги и оружие забирали, потому что на деньги можно было купить припасы, если не выпадала возможность забрать эти припасы просто так… А им продавали. И трактирщики, и крестьяне. Только вот эльфы добра не помнили: заплатив сегодня, они беззастенчиво забирали силой завтра и столь же беззастенчиво убивали человека, вчера снабдившего их хлебом. Популярности это им не добавляло, а им было все равно, они были убеждены в своем праве делать то, что считали нужным на определенный момент, и некий кодекс чести распространялся только на эльфов. Они могли отпустить здорового и сильного мужчину и могли заколоть женщину, не помышлявшую о сопротивлении. Мужественно сражавшегося бойца могли милосердно зарубить, могли вдоволь поиздеваться, могли отпустить — смотря какое настроение было, и никакой логики в их поступках проследить было невозможно. Они даже в войне были не жестоки, а равнодушно беспощадны. Убивали не потому, что хотелось, а потому что это было нужно. Чужие.

* * *

Они брели по дороге нового мира. Лена-то сразу почувствовала, что это за мир, да вот спутники пока не знали. Правда, они не расслаблялись, зорко посматривали по сторонам, шут поближе колчан со стрелами держал, Гарвин поудобнее сдвинул ножны с кинжалом, а Милит все-таки обзавелся мечом и вроде как для удобства придерживал эфес рукой, как и Маркус. Гару беспечно гонялся за птичками и зверьками типа бурундуков. Птички улетали, а зверьков он ловил и ел. Он и мышами не гнушался — какая разница, мясо оно и есть мясо, можно съесть одного большого зайца, а можно три десятка мелких мышек. Дорога шла немного вниз, и уже даже Лена видела далеко впереди большую деревню.

Эй, красавица, ты без меня вовсе не скучаешь, что ли?

Ой, Мур…

Не ой-Мур, а ар-Мур вообще-то. Забыла или где?

Тебя забыть? Это превосходит мои возможности.

А чего тогда не поговоришь? Будто и не родная.

Тебе разве интересно со мной разговаривать?

Не особенно. Ты баба не шибко умная и вовсе неинтересная. Однако ты все-таки Аиллена, и это обязывает. К тому же тебе полезно тренироваться. Ущипни полукровку, чтоб не подслушивал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});