Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча

уклоняется от каких-либо переговоров о заключении мира. – Русская армия отходит в Тарутино. – Провал миссии Лористона

2 (14) сентября 1812 года, в два часа дня, Наполеон Бонапарт въехал на Поклонную гору. На небе светило яркое солнце, а впереди глазам открывалась златоглавая Москва. Сотни блестевших на солнце золоченых куполов и звон колоколов вскружили французским гвардейцам головы. Они сгрудились поодаль Императора, с восторгом глядя на таинственный восточный город, ставший, насколько они знали, наследником древнего Константинополя.

Несмотря на то что внешне Наполеон выглядел спокойно, внутренне он ликовал, едва сдерживая переполнявшую его радость. Наконец-то Москва у его ног! Город, который ценил свою независимость превыше всего! Последний раз нога завоевателя ступала по его улицам и площадям два столетия назад; и вот этот надменный град у ног того, кто, покорив его силой, заслуживает стать повелителем русских…

– Москва!..

Глядя на видневшиеся вдали церковные купола, в какой-то момент Бонапарту показалось, что он рассматривает некий сказочный город, в котором его армию ждут приятный отдых и горы богатых трофеев…

– Поздравляем, Ваше Величество! Вот она, Москва! Москва!.. – неслось в адрес Наполеона со всех сторон.

– Пора, господа! – воскликнул Бонапарт. – Пора…

Что последует дальше, Покорителю Европы было хорошо известно: сейчас явятся почетные граждане города и в присутствии градоначальника торжественно вручат ключи. Так сдаются города, которых в военной карьере Наполеона Бонапарта было немало. О, эти подобострастные лица европейских градоначальников! Как они бывают жалки! Правда, физиономии побежденных всегда приносили Наполеону счастье удовлетворения. Но никак не жалость! Принимать ключи от поверженных городов – самый упоительный момент любого военачальника; тот самый миг, ради которого проливается кровь, а жизнь подвергается риску.

И вот Москва.

Ждать – это тоже один из актов сладострастного действа. Он сродни разве что с ожиданием скорого свидания с любимой женщиной: чем дольше оттягивается встреча, тем нестерпимее желание…

Однако московские парламентарии явно задерживались. Право, от этих варваров можно ожидать все что угодно, даже такое. Хотя именно такое от них и следовало ожидать. Поэтому, пока главнокомандующий стоит на Поклонной, конница Мюрата уже входит на улицы Москвы. Как только эти русские увидят французских кирасир, тут-то с поклоном и явится к Наполеону испуганная московская депутация. Да и градоначальник тоже. Не впервой…

И вдруг среди свиты появляется какой-то слух, который, переходя от одной группы военных к другой, заставляет их двигаться и взволнованно смотреть в сторону Императора. Сначала слух витает в виде перешептываний, потом – громких возгласов: Москва покинута, никакой депутации не будет…

Когда этот дикий, невероятный шелест достигает ушей Наполеона, его свита, стоя рядом в полной растерянности, с любопытством устремляет взоры на главнокомандующего. В каждом взгляде читается одно: как быть?!

Подобное с Наполеоном случилось впервые. (В этой варварской стране с ним многое случалось впервые!) И в какой-то миг растерялся даже он. Поведение русских возмутительно! Это настоящее оскорбление французской армии, армии-победительницы! Да может ли быть такое вообще, уж не сон ли?! Неслыханно! Нет, Император заставит этих варваров принести ему ключи!

– Граф, Москва, по-видимому, пуста, – обернулся Наполеон к генерал-интенданту Пьеру Дарю. – Невероятно! Необходимо туда кого-нибудь отправить… Ступайте-ка, милейший, и приведите мне бояр…

– Слушаюсь, Ваше Величество! – покорно склонил голову Дарю, незамедлительно отправившись в Москву на поиски «бояр».

Вскоре на Поклонную гору явились-таки «делегаты». Однако нескольких слов с «боярами» оказалось достаточно, чтобы понять, что ничего общего с городскими представителями власти эти бродяги (которых, как выяснилось, доставил сюда один из французских офицеров) не имели. Да и никакой «передачи ключей» от них не последовало. С досады Наполеону оставалось разве что сплюнуть.

– Уберите этих несчастных с глаз долой! – воскликнул он. – И этого мсье – тоже! – указал на офицера, устроившего весь этот маскарад. – Ну что ж, раз русские не пришли – для них же хуже! Они еще об этом пожалеют…

* * *

Тем временем войска маршала Мюрата постепенно заполняли улицы Москвы. Боев не было; французы спокойно занимали дом за домом, улицу за улицей, квартал за кварталом. Накануне между Мюратом и начальником русского арьергарда генералом Милорадовичем состоялось соглашение, в соответствии с которым французы не трогали русские отступающие войска, те отвечали аналогичным образом.

Огромный город казался вымершим: пустые дворы, неработающие магазины, прикрытые оконные ставни домов. Одинокие прохожие, завидев французов, тут же старались скрыться в первой попавшейся подворотне.

«Мы вошли в город с надеждой найти там жителей и отдохнуть от дурных бивуаков, – вспоминал французский офицер. – Но там никого не было, кроме французов и иностранцев, которые не хотели уходить вслед за русскими. Все было спокойно, и ничто не предвещало ужасных событий, которые должны были последовать. При входе в Москву меня охватило удивление, смешанное с восхищением, потому что я ожидал увидеть деревянный город, как многие о том говорили, но, напротив, почти все дома оказались кирпичными и самой изящной и самой новой архитектуры. Дома частных лиц похожи на дворцы, и все было богато и великолепно. Нас поместили в очень хорошей квартире».

Когда кавалерия Мюрата приблизилась к Кремлю, из-за ворот по французам кто-то начал стрелять. Кавалеристы сначала растерялись, потом прикатили пушку и ударили прямой наводкой, выбив ядром крепкие дубовые ворота. После того как стрельба возобновилась, открыли пальбу картечью. Но и после этого защитники продолжали вести редкий огонь. Даже когда французы через разбитые ворота вошли на территорию Кремля, на одного из офицеров неожиданно накинулся с кулаками какой-то мужик, ставший душить француза. Подоспевшие сослуживцы офицера попытались оттащить разбушевавшегося человека, но тот в порыве гнева умудрился укусить француза! Безумца пришлось пристрелить…

* * *

Свита Наполеона подъехала к кремлевским воротам лишь во второй половине дня 3 (15) сентября. Первую ночь в этом городе Император хотел провести именно здесь, в Кремле, в роскошных палатах древних Рюриковичей. Однако из-за начавшихся пожаров сразу ехать к Кремлю было небезопасно, поэтому переночевать пришлось в брошенном хозяевами доме на Дорогомиловской дороге.

Измученные за день, французы уснули как убитые. Впрочем, это не касалось самого Бонапарта. Всю ночь, истязаемый невидимыми мучителями, он возился с боку на бок, забывшись лишь под утро. Посетовав спозаранку камердинеру Констану на ужасный ночлег, невыспавшийся император был вял и выражал недовольство по самому мелкому поводу. Раздосадованный камердинер бросился на поиски виновников плохого настроения патрона. Мучителями оказались насекомые, которых французы тут же окрестили «тварями». То были клопы…

В кремлевских палатах, насколько слышал Наполеон, было несметное количество серебряных и золотых изделий! Как его уверяли, куда ни посмотри – везде груды золота! Очень уж любили они себя, эти русские цари и бояре.