Ярость - Генри Каттнер

Он нашел Кейли в солярии. Автор снова был печален. Букхалтер велел принести им бодрящие напитки, потому что в его намерения не входило поощрять подобное настроение своего собеседника. Седовласый автор был погружен в изучение селекционного исторического глобуса, в котором каждая эра освещалась по выбору.

— Посмотрите на это, — сказал он и пробежался пальцами по клавишам. — Видите, как неустойчивы границы Германии?

Они колебались, а потом полностью исчезали по мере приближения к современности.

— А Португалия? Заметили вы зоны ее влияния? Нет… Зоны уверенно сокращались от 1600 года, в то время как другие страны испускали блестящие лучи и наращивали морскую мощь.

Букхалтер отпил из стакана.

— Не многое осталось от этого могущества.

— Нет, с тех пор как… Что случилось?

— О чем вы?

— Вы, кажется, взволнованы?

— Я не знал, что это заметно, — сухо сказал Букхалтер. — Я только что нашел способ избавиться от дуэли.

— Вот обычай, всегда казавшийся мне бессмысленным, — сказал Кейли. — Как вам это удалось?

Букхалтер объяснил, и писатель возмущенно фыркнул:

— Какой позор для нас! В конце концов, быть Болди не такое уж большое преимущество.

— Напротив, все время возникают осложнения. Повинуясь импульсу, Букхалтер рассказал о своем сыне.

— Вы понимаете мою точку зрения? Я не знаю в конечном итоге, какой стандарт применим к юному Болди. Он продукт мутации, а мутация телепатов еще не завершилась. Мы не можем найти способа контроля, потому что гвинейские поросята и кролики не будут превосходить телепатов. Вы же знаете, что это уже пробовали. И… Дело в том, что дети Болди нуждаются в особом обучении, чтобы они могли сами справляться с собой, когда достигнут зрелости.

— Вы, похоже, приспособились очень хорошо.

— Я учился. Все экстрасенсорные Болди должны это делать. Мы покупаем для своих соплеменников безопасность тем, что забываем о некоторых своих преимуществах. Мы заложники судьбы. Но некоторым образом мы получаем удовлетворение. Мы участвуем в создании благ будущего — негативных благ, собственно говоря, ибо мы просим только о том, чтобы нас поняли и приняли такими, какие мы есть. Поэтому мы вынуждены отвергать многие блага, которые предлагает нам настоящее. Пусть судьба примет от нас эту дань и принесет нам умиротворение.

— Вы несете расходы и распоряжаетесь собой, — сказал Кейли.

— Да, мы все несем расходы. Болди, как группа, я имею в виду. И наши дети. Вот таким образом все и балансируется: мы, по сути дела, платим сами себе. Если бы я захотел извлечь нечестные преимущества из моих телепатических возможностей, мой сын не прожил бы долго. Болди были бы стерты с лица Земли. Эл должен это знать, а он становится очень антагонистичным.

— Все дети антисоциальны, — сказал Кейли. — Они индивидуалисты в высшей степени. Я думаю, что единственная причина для беспокойства могла бы возникнуть в том случае, если бы отклонения мальчика от нормы были бы связаны с его телепатическими ощущениями.

— В этом что-то есть…

Букхалтер осторожно коснулся разума своего собеседника и обнаружил, что антагонизм значительно ослабел. Он улыбнулся про себя и продолжал говорить о собственных сложностях.

— Отец остается отцом. А взрослый Болди должен быть очень приспособлен к окружающему, иначе он погибнет.

— Окружение так же важно, как и наследственность. Одно зависит от другого. Если ребенок правильно воспитан, у него не будет много неприятностей — если только в дело не вмешается наследственность.

— А что может случиться? О телепатической мутации известно очень мало. Если лысение является характеристикой второго поколения, то, может быть, в третьем или четвертом поколении проявятся еще какие-либо черты. Я часто думаю, действительна ли телепатия так уж характерна для разума.

Кейли сказал:

— Если говорить лично о себе, то у меня такой дар вызывает нервозность…

— Как у Рейли?

— Да, — сказал Кейли, но сравнение это не слишком его заинтересовало. — Во всяком случае, если мутация является ошибкой, она умрет. Она не даст значительного потомства.

— А как насчет гемофилии?

— Какое количество людей страдает гемофилией? — спросил Кейли. — Я пытаюсь смотреть на это дело глазами психоисторика. Если бы в прошлом существовали телепаты, многое могло бы обернуться по-другому.

— Откуда вы знаете, что их не было? — спросил Букхалтер. Кейли моргнул.

— Тоже верно! В средние века их называли бы колдунами или святыми. Эксперименты герцога Райна были преждевременными. Природа смотрит, как бы ей вытянуть выигрышный билет, но с первой попытки ей не всегда это удается.

— Может быть, она и сейчас этого не достигла. Возможно, телепатия лишь ступень к чему-то более значительному, например к четырехмерному сенсору.

— Для меня все это звучит слишком абстрактно.

Кейли был заинтересован и почти забыл о собственных колебаниях. Приняв Букхалтера как телепата, он преодолел свои предубеждения против телепатии, как таковой.

— В старые времена немцы тешили себя тем, что они не такие, как остальные. То же самое происходило с… Как называлась эта восточная раса? Они жили на островах, за китайским побережьем.

— Японцы, — ответил Букхалтер, у которого была хорошая память на всякие пустяки.

— Да. Они твердо знали, что являются высшей расой, потому что они — потомки богов. Они были невелики ростом, наследственность сделала их неловкими в обращении с представителями более крупных рас. Но китайцы тоже были невысокие — южные китайцы, а у них подобного барьера не было.

— Значит, окружение?

— Окружение, бывшее причиной пропаганды. Японцы взяли буддизм и переделали его в синто, приспособив к собственным нуждам. Самураи, воины-рыцари были идеалом, кодекс чести был завораживающе бестолковым. Принципом синто была война с вышестоящими и подчинение нижестоящим. Вы видели когда-нибудь ювелирные японские деревья?

— Не помню. Как они выглядели?

— Маленькие копии шпалерника, выполненные из драгоценного камня, с безделушками, свисающими с ветвей. И непременно зеркальце. Первое драгоценное дерево было сделано для того, чтобы выманивать богиню Луны из пещеры, в которой она сидела, мрачная. Похоже, что леди была так заинтригована видом безделушки и своим лицом, отражавшимся в зеркальце, что вышла из укрытия. Все принципы японцев были одеты в прелестные одеяния, такова была цель. Древние немцы делали нечто похожее. Последний немецкий диктатор — его называли Бедный Гитлер, я только забыл почему, но какая-то причина была — возродил легенду о Зигфриде. Это была рациональная паранойя. Немцы почитали домашнюю тиранию, нематеринскую, и у них были чрезвычайно крепкие семейные связи. Это перешло и на государство. Они символизировали Бедного Гитлера, как их общего Отца, вследствие чего мы неизбежно пришли к Взрыву. И, в конечном счете, к мутации.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});