Ярость - Генри Каттнер

— Они дураки, — заметил Эл.

— Не такие уж дураки, если сумели приспособиться к своему миру лучше, чем это сделал ты. Ты с таким же успехом мог сказать, что лягушки лучше рыбы, потому что они амфибии.

Букхалтер замолчал и перевел сказанное на язык телепатии.

— Ну… Я все понимаю.

— Может быть, — медленно проговорил Букхалтер, — тебе нужен хороший шлепок. О чем ты думаешь?

Эл попытался скрыть свою мысль, но Букхалтер убрал барьер, что для него было нетрудным делом. Потом он внезапно остановился. Во взгляде, которым смотрел на него Эл, не было ничего сыновьего, какой-то рыбий взгляд. Все было ясно.

— Если ты настолько эгоист, — заметил Букхалтер, — то может быть, тебе следует посмотреть на дело вот с какой стороны. Как ты думаешь, почему Болди не занимают ключевых позиций?

— Конечно, я это знаю, — выпалил Эл, — потому что они боятся.

— Чего же?

Картина была очень ясной, смесь чего-то смутно знакомого Букхалтеру.

— Не-Болди…

— Итак, если бы мы заняли положение, используя которое мы могли бы применять свои телепатические способности, не-Болди испытывали бы к нам страшную зависть, в особенности в том случае, если бы мы добились успеха. Если бы Болди изобрели когда-нибудь лучшую машину, многие сказали бы, что они украли идею из головы не-Болди. Тебе понятна мысль?

— Да, папа.

Но это было не так. Букхалтер вздохнул и отвел взгляд. Он увидел на ближайшем холме одну из девочек Шейни.

Она сидела одна. Тут и там виднелись одинокие фигуры. Далеко на востоке снежные гряды скалистых гор прочерчивали небо неровными штрихами.

— Эл, — сказал Букхалтер, — я не хочу, чтобы на твоих плечах лежала непосильная ноша. Этот мир совсем не так плох, и люди, живущие в нем, в целом милые люди. Существует закон среднего, и с нашей стороны неразумно стремиться к большему богатству или силе, потому что это вызвало бы стремление бороться с нами, что нам совсем не нужно. Никто из нас не беден. Мы находим себе работу, мы выполняем ее, мы разумно счастливы. У нас есть преимущества, которых нет у не-Болди, например в браке. Психическая интимность не менее важна, чем физическая. Но я не хочу, чтобы ты считал, будто то, что ты Болди, делает тебя Богом. Это не так. Я еще не могу, — задумчиво добавил он, — изъять из тебя эту мысль, потому что в данный момент ты слишком цепляешься за нее…

Эл глотнул и торопливо проговорил:

— Мне очень жаль. Я больше не буду.

— И, пожалуйста, не снимай парика в классе.

— Да, но… Мистер Беннинг парика не носит…

— Напомни мне, чтобы мы вместе с тобой изучили историю ношения длинных пиджаков и узких брюк, — сказал Букхалтер. — Если ты хорошенько подумаешь, то, может быть, придешь к выводу о том, что это не такое уж большое достоинство.

— Он делает деньги.

— Все их делают в этом его Главном универмаге. Но, заметь, люди, когда это возможно, не покупают у него. Именно это я и имел в виду, когда говорил о ноше. У него она есть. Имеются Болди, подобные Беннингу, Эл, но что бы он ответил тебе, если бы ты мог спросить у него, счастлив ли он? А я такую информацию получал. И не от одного из них. Во всяком случае, не только у Беннинга. Улавливаешь?

— Да, папа.

Эл казался покорным, но не более того. Букхалтер, по-прежнему взволнованный, кивнул и отошел. Проходя мимо дочки Шейни, он поймал обрывок ее мысли: "На вершине Стеклянной горы, катя камни на гномов, пока…"

Он мысленно отпрянул. То была бессознательная привычка прикасаться к чувствительному разуму. Но с детьми это было в высшей степени нечестно. В общении со взрослыми Болди такой прием означал обычное приветствие, как если бы ты прикасался к шляпе: кто отвечал, кто и нет. Мог быть установлен барьер, как преграда к дальнейшим контактам. Или же навстречу посылалась сильная и ясная мысль.

С юга появился ковтер. Это был грузовой корабль, привезший замороженные продукты из Южной Америки. Букхалтер сделал пометку: купить аргентинского мяса. Он получил новый рецепт и хотел его испробовать — мясо, жаренное на шампурах, подается с соусом. Это должно было быть приятным разнообразием после приготовленной на скорую руку еды, которой они питались всю неделю. Помидоры, красный стручковый перец… м-м-м… что еще? Ах, да!

Дуэль с Рейли. Букхалтер коснулся рукоятки кинжала и насмешливо фыркнул. Трудно было думать о дуэли серьезно, несмотря даже на то, что именно так о ней думают остальные, когда в голове у него крутилась мысль о нестандартном обеде.

Вот так оно и бывает. Истоки цивилизации катили свои волны-столетия через континенты, и каждая волна, невзирая на свою долю в общем потоке, несла в себе информацию о еде. Пусть даже ваш рост равняется тысяче футов, путь у вас разум Бога и возможности Бога — какая разница?

Люди допускают много промахов — люди, подобные Беннингу, у которого, конечно, не все дома, однако не настолько, чтобы он мог сделаться клиентом психиатрической лечебницы. Человек, отказывающийся носить парик, закрепляет за собой мнение не только как об индивидуалисте, но и эксгибиционисте. Если его безволосость не вызывает в нем стыда, зачем ему беспокоиться о том, чтобы ее скрыть?..

Кроме того, у этого человека плохой характер, и если окружающие пинают его, то это потому, что он сам напрашивается на пинки.

Что касается Эла, то малый идет по пути начинающего правонарушителя. "Такое развитие не может быть нормальным для ребенка", — подумал Букхалтер. Он не претендовал на роль эксперта, однако был сам достаточно молод, чтобы помнить годы своего формирования, и в его жизни было больше трудностей, чем в жизни Эла.

В те времена Болди были еще более непривычны и казались еще большим уродством. Не один и не два человека высказывались за то, что мутантов следует изолировать, стерилизовать или даже уничтожить.

Букхалтер вздохнул. Если бы он родился до Взрыва, все могло бы быть иным. Но можно ли об этом говорить? Можно читать об истории, но жить в ней нельзя. В будущем, возможно будут развиты телепатические библиотеки, в которых такое станет возможным. Да, существует так много возможностей и так мало таких, какие их мир готов принять.

"Люди не делают историю, — подумал Букхалтер. — Ее делает народ, а не индивидуумы".

Он снова остановился у дома Рейли. На этот раз тот оказался дома. Это был дородный, веснушчатый, косоглазый парень с огромными ручищами и, как отметил Букхалтер, прекрасной мускульной координацией. Не снимая руки с ручки голландской двери, он спросил:

— Вам кого?

— Меня зовут Букхалтер.

В глазах Рейли отразилась тревога.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});