Дикая и опасная - Кира Стрельникова

— Что будем делать? — осведомилась я, устроившись на переднем сиденье.

— Пошаманим для Гарика. — Верден весело подмигнул. — Да ничего сложного, я кое-какие формулы порисую и активирую, может, еще твои карты подключим. Нам надо понять, насколько четко его программа засекает всплески и какой у нее минимальный порог чувствительности, — пояснил он.

Мы колесили по городу без особого плана, Тим выбирал малолюдные места и чертил свои формулы, я с любопытством наблюдала — лично для меня, естественно, они фонили, как только Верден их запускал. Игорь отзванивался и называл нам наши же координаты — довольно точно, с погрешностью всего десять — пятнадцать метров. Потом я добавила карты ради интереса — по словам Бродина, программа засекла повышение уровня всплеска, и мы поняли, что все срослось.

— Гарик — гений! — восторженно отозвалась я, плюхнувшись на сиденье. — Не, реально, мегамозг просто, я б ни за что не додумалась соединить комп и руны!

— Ну, зуб даю, на Базе используется что-то подобное, — улыбнулся Тим, заводя машину и выезжая с какой-то улочки в районе проспекта Ветеранов.

— Они же не торопятся делиться секретами, — ухмыльнулась я. — А мы их тут так изящно обошли!

— Знаешь, мне кажется, они только рады будут, что такие кадры растут. — Лицо Тима вдруг стало задумчивым. — Сонь, как ты смотришь на небольшую прогулку по центру? Пешком?

— Учитывая солнышко за окном и вполне сносную погоду, положительно, — легко согласилась я. — Мы из-за этого Пирса давно никуда не выбирались.

На улице действительно стоял удивительно погожий денек в противовес предыдущим дождливым, и даже ветер с Невы практически стих. В принципе, для начала сентября достаточно тепло даже для такой мерзлячки, как я. Доехав до дома, Тим оставил машину, и мы просто пошли бродить по Петроградке, взявшись за руки. Болтали о пустяках, вспоминали смешные моменты из учебы или просто молчали — время бежало незаметно, и постепенно на город опустились сумерки. Мы забрели в какой-то подъезд, в котором не горели лампочки и был сломан домофон, я села на подоконник, а Тим встал рядом, опираясь плечом на стену.

— Знаешь, что за руны на твоей татушке? — неожиданно спросил он.

— Скажи, — негромко отозвалась, глядя на него.

Уголок его губ дрогнул в улыбке.

— Гебо — твоя руна, руна твоего дерева по дню рождения, и защитная, — начал он. — Турисаз и Иса в паре — пассивная защита, рассеивание чужой атаки и торможение, заморозка действий врага. — Верден сделал паузу. — Эваз и Ансуз — мои руны, руны ясеня, — странно, но я не почувствовала возмущения, хотя этим он еще сильнее связал нас, не поставив, правда, предварительно меня в известность. — Можешь считать меня сколь угодно пафосным, но… Это мое обещание защиты тебе, со своей стороны. Всегда. При любых обстоятельствах. — Тим говорил негромко, глядя мне в глаза, и я не отвела взгляда.

— А Кеназ? — спокойно задала вопрос о последней руне.

От его слов в душе словно зажегся маленький такой теплый огонек, мгновенно согревший каждую клеточку. Улыбка Тима стала задумчивой, взгляд прогулялся по моему лицу.

— Кеназ — это энергия, удачное завершение, — так же негромко ответил он. — Но когда я вписывал ее в татушку, думал о еще одном ее значении. — Верден помолчал. — Это мой дар тебе как мужчины женщине.

Я тихонько хмыкнула, нащупала под рукавом свитера рисунок и провела по нему пальцами. И снова откровения Тима не вызвали возмущения или раздражения, лишь улыбка неудержимо просилась на губы.

— Клеймо свое, что ли, поставил? — поддела его, но без обиды.

— Злишься? — ровно спросил Тим.

— Не-а, — удивила я его, покачала головой и все же улыбнулась. — Что-то подобное и подозревала, так что… — пожала плечами, вглядываясь в его лицо. — Это в твоем стиле, знаешь ли, Верден. Но, — я запнулась, подбирая слова, потому что за последнее время в моем к нему отношении много чего переменилось, я много чего переосмыслила, — ты не мешаешь мне жить, как я боялась, и не пытаешься посадить меня на короткий поводок, — начала объяснять я. — Не носишься со своими чувствами, не пытаешься играть в заботу и покровительство. Ты такой, какой есть, Тим, ты ничего не обещаешь, ты просто делаешь то, что нужно. Нужно мне, нужно тебе, как и говорил. И относишься ко мне без излишнего трепета, хотя иногда чересчур трясешься, — не удержалась я от ехидного замечания. — А на остальное мне глубоко фиолетово, — усмехнулась шире, чувствуя в душе умиротворение, и, кажется, окончательно избавившись от призраков прошлого.

— Фиолетово, говоришь? — протянул Верден и вдруг шагнул вперед, оказавшись между моих коленок, и положил ладони на подоконник по обе стороны. — А мне нравится ход твоих мыслей, Сонь…

Он поцеловал меня, и одновременно я почувствовала его прохладную ладонь под свитером на пояснице. Сердце сначала замерло, а потом ухнуло в желудок, пересчитав по пути ребра, низ живота совершенно неожиданно скрутило знакомое тягучее ощущение. Я откинула голову, пытаясь справиться с дыханием, и на всякий случай поинтересовалась почти шепотом:

— В-верден… ты чего это удумал?..

— А как ты думаешь? — выдохнул он мне куда-то в район шеи, и ладонь проворно переместилась вперед, на пряжку ремня на моих джинсах.

Я немного испуганно ойкнула, не ожидая таких решительных действий от альбиноса. Хотя кого обманываю: легкий пряный привкус опасности быть застуканными бодрил почище адреналина, тело уже плавилось, а проснувшиеся желания напрочь отшибали способность трезво мыслить.

— Блин. — Я нервно хихикнула, когда его пальцы скользнули по моему животу уже под футболкой. — Маньяк, сюда же зайти могут… — попыталась не слишком убедительно возразить, а мои руки уже обнимали Вердена за шею, прижимая ближе к себе, и напряжение внутри нарастало, заставляя голову кружиться от сладкого предвкушения. — Сумасшедший… — запнулась я и тихо охнула, зажмурившись — шустрые пальчики Тима, легко проникнув под трусики, добрались туда, где все уже болезненно ныло.

— Ага, — его губы прошлись по шее, и я услышала тихий смешок. — Хочется иногда побыть таким… Особенно рядом с тобой… Сонь…

Ой, мамочки, ну что ж он со мной делает, а! Капец просто какой-то… С каких пор я стала такой голодной до него, интересно? Один взгляд, один поцелуй да даже просто прикосновение, и мое либидо делает стойку, как сеттер на охоте, невзирая на обстоятельства и окружающую действительность. И постоянная потребность чувствовать Тима, знать, что он где-то поблизости, росла с каждым днем. Что удивительно, это больше не пугало. Наоборот, пугало то, что это может в один далеко не прекрасный день вдруг взять и закончиться, причем по не зависящим от нас причинам. И как раз от этого внутренности в ужасе замирали, а сердце сжималось до размеров горошины. Когда появилось это противное чувство? Не знаю, я не уловила момента. Может, после того самого пресловутого ранения на квартире у Яхонтовой, когда впервые поняла, что Тима могут убить. Но нет уж, пока я рядом, хрен он у меня сдохнет. С того света вытащу, если вознамерится удрать туда один, и задницу надеру до кровавых синяков. Я не знаю, любовь это или что-то гораздо глубже, но отказываться не собираюсь, тем более что далось мне все с большим трудом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});