Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль - Мария Тортика (Лобанова)

Впрочем, некоторые люди, совершенно не разбираясь в политических коллизиях, все еще считали Раковского принадлежащим к высшей советской элите и пытались навязать ему свои проблемы, а в некоторых случаях и попросту попрошайничали. Иностранцы, на долгие годы застрявшие в СССР, просили его помочь в получении ими заграничного паспорта. Своеобразными «детьми лейтенанта Шмидта», образы которых И. Ильф и Е. Петров взяли из самой гущи «советского образа жизни», были мнимые потемкинцы, осаждавшие Раковского, узнав, что в 1905 г. и позже он играл видную роль в защите интересов подлинных участников потемкинского бунта. «Один такой потемкинец наговорил мне с три короба, – писал Христиан Георгиевич Троцкому, – что он меня знает по Константинополю, откуда вернулся “тихообразно” (имелось в виду нелегально. – Авт.), говорит на девяти наречиях и, хотя пьет (был пьян), но не в большой форме (sic!), кончил, как и все просители, просьбой о пособии… Я дал ему рубль. Он просил еще 20 к[опеек] – стоимость рубашки (1.20). Но заведующий гостиницей товарищ потом мне сказал, что 1.20 – это стоимость одной бутылки водки».[1122]

С 1 февраля 1928 г. Х. Г. Раковский работал в Астраханской губернской плановой комиссии (губплане) в качестве «специалиста-экономиста», занимаясь вопросами экономического планирования (в 1935 г. Раковский обозначил свою должность несколько иначе – консультант окрплана).[1123] «Хожу на заседания губплана, и работу, которую пришлось проделывать, выполняю у себя в комнате», – писал он в первом письме Троцкому. Позже Раковский занимался вопросами народного образования и участвовал в составлении первого пятилетнего плана региона.

Вместе с тем в ссылке оппозиционный лидер отнюдь не прекратил политической деятельности.

Будучи исключенным из ВКП(б), Х. Г. Раковский продолжал считать себя коммунистом. Вне этой партии он теперь не мыслил своей жизни. Не случайно в первом письме из Астрахани он оговорился: написал, что получает за свою работу в Губплане «партмаксимум» – 180 рублей.[1124] Совершенно очевидно, что, став беспартийным, он получал за свою работу не «партмаксимум», а обычную заработную плату. Позже, получив письмо от уже известного нам французского государственного деятеля А. де Монзи, Раковский счел необходимым переслать это письмо и копию своего ответа в ЦК ВКП(б).[1125]

Высшую партийную и советскую бюрократию явно нервировал высокий авторитет Раковского, который сохранялся в международном коммунистическом движении. Деятели Коминтерна хорошо помнили его инициативную и руководящую роль в I конгрессе 1919 г., вклад в создание Интернационала. В печать проникали еще позитивные оценки его деятельности в румынском и болгарском рабочем движении. Всего лишь через месяц после его исключения из партии К. Дическу-Дик в статье «Ленин и Бессарабия» писал в «Правде» о Верховной автономной коллегии по русско-румынским делам во главе с Раковским, действовавшей в 1918 г.[1126] Даже через два года деятель болгарской компартии Христо Кабакчиев отмечал в очерке истории своей партии значительную роль Раковского в развитии болгарского социал-демократического движения и тот факт, что в 1919 г. болгарские революционные социал-демократы участвовали в основании Коминтерна в лице Раковского.[1127]

Не случайно в феврале 1928 г. на пленуме Исполкома Коминтерна компартия Румынии выступила со специальным, явно навязанным ей заявлением против Раковского. «Говоря о троцкизме, – писали авторы, – мы, румынские коммунисты, должны остановиться на одном из его лидеров и бывшем активном деятеле румынского рабочего движения Христиане Раковском. Раковский в свое время сделал немало для организации румынского рабочего движения. Однако одновременно он являлся подголоском тех, кто направлял молодое румынское рабочее движение в фарватер оппортунизма». И далее шли в основном голословные и демагогические попытки связать чуть ли не все явления румынского рабочего движения, которые в коммунистической трактовке выглядели пороками и недостатками, с его именем и деятельностью. Заявление связывало большевизацию компартии этой страны с борьбой против «социал-демократической идеологии, олицетворяемой Раковским», и против румынского «троцкизма».[1128]

К подобным выпадам Христиан Георгиевич относился мужественно. Ему удалось добиться получения некоторых изданий, включая немецкую газету «Берлинер тагеблатт», газету французских коммунистов «Юманите» и британскую коммунистическую газету «Уоркерс лайф». Он поддерживал активную переписку со ссыльными, продолжал регулярно писать Троцкому, посылал ему книги и журналы, отсутствовавшие в Алма-Ате. В начале апреля 1928 г. Троцкий в одном из писем, адресованном Е. А. Преображенскому, Н. И. Муралову и Х. Г. Раковскому, сообщил: «Иностранные газеты стали получаться сейчас из Москвы и из Астрахани».[1129]

Уколы и удары по Раковскому продолжались. Еще одной враждебной акцией стало исключение его из числа действительных членов Коммунистической академии.[1130] Но Раковский сохранял бодрость и присутствие духа, стремился приободрить других ссыльных.

9 июня 1928 г. в Москве от скоротечного туберкулеза скончалась 25-летняя дочь Л. Д. Троцкого Нина, муж которой Ман Невельсон был арестован как «троцкист» незадолго до высылки ее отца. 16 июня в Алма-Ату пришла телеграмма из Астрахани: «Вчера получил твое письмо о тяжелой болезни Нины… Сегодня из газет узнал, что Нина окончила свой короткий революционный жизненный путь. Целиком с тобой, дорогой друг, и очень тяжело, что непреодолимое расстояние разделяет нас. Обнимаю много раз и крепко. Христиан».[1131] А через две недели Троцкий получил письмо Раковского, отправленное тогда же. «Мне страшно больно за Ниночку, за тебя, за всех нас, – говорилось в нем. – Ты давно несешь тяжелый крест революционера-марксиста, но теперь впервые испытываешь беспредельное горе отца. От всей души с тобой, скорблю, что так далеко от тебя».[1132] Другая отправленная одновременно из Астрахани телеграмма с соболезнованием Троцкому, также подписанная Раковским, позволяет установить, что у него, кроме харьковчан Мягковой и Минца, появились новые ссыльные единомышленники. В телеграмме мы встречаем подпись оппозиционера Пискунова.[1133]

С Л. Д. Троцким Раковский переписывался регулярно в течение всего периода пребывания в Астрахани. В архиве Л. Д. Троцкого сохранились оригиналы 17 писем от 17 и 29 февраля, 3, 17 и 25 марта, 2 апреля, 10, 18, 27 мая, 2, 11, 14 и 28 июня, 2 и 21 июля, 7 августа, 20 октября и 14 телеграмм – от 4 февраля, 17, 20 и 30 апреля, 18 мая, 9 и 15 июня (в этот день были отправлены две телеграммы), 15, 19 и 23 июля, 16 октября, 8 ноября и 30 декабря 1928 г.[1134]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});