Властители Зла. Кн. 1. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви) - Джек Вэнс

Сердечно раскланявшись с ним, Джерсен открыл конверт. Он извлек две фотографии, переснятые с тех, что хранились в школьных архивах. В первый раз Джерсен видел угрюмое лицо Фогеля Фильшнера. Смоляные брови нависали над горящими углями глаз, уголки рта изгибались книзу. Далеко не красавчик: длинный висячий нос, по-детски пухлые щеки, черные волосы давно не стрижены, слиплись в неряшливые пряди. Антипод того образа Виоля Фалюша, который сложился в воображении публики. Однако именно так выглядел пятнадцатилетний Фогель Фильшнер. С тех. пор, без сомнения, многое изменилось...

Другая фотография изображала Игрель Тинси, удивительно хорошенькую девочку с гладкими черными волосами, чей рот был решительно сжат, словно она хранила чей-то гадкий секрет. Джерсен изучал фотографию под лупой. Вдруг его осенило: это лицо Зан Зу, девушки из Эриду!

Джерсен почти равнодушно пробежал глазами сведения об остальных соучениках Фогеля Фильшнера и вернулся к фотографии Игрели Тинси. Обладай Зан Зу хоть каплей кокетства, сходство было бы полным. И это не случайность.

Кирт вновь отправился на бульвар Кастель-Вивьенс.

Был ранний вечер. Лучи заката все еще золотили воду. Брандвахта пустовала, никто не откликнулся на призыв Джерсена. Он нажал на кнопку и зашел в каюту. Сам собой зажегся свет. Как и следовало ожидать, номер видеофона был COPA-6152. Чертов Наварх! Рядом лежала записная книжка. Джерсен перелистал ее, но не нашел ничего стоящего внимания. Он осмотрел стены, задние поверхности полок, верхнюю планку телеэкрана, надеясь, что Наварх где-то нацарапал номер, который не доверил записной книжке. Ничего... На полке Кирт отыскал пухлую папку. Баллады, оды, дифирамбы... «Плач по жестоким», «Я — бродячий менестрель», «Они проходят», «Сон Друзиллы», «Облачные замки и тревога тех, кто живет под ними, потому что предметы могут упасть»...

Джерсен отложил папку и направился в спальню. Потолок украшала фотография обнаженной женщины, вдвое больше натуральной величины. Руки раскинуты в стороны, ноги вытянуты, волосы развеваются, словно она плавает в невесомости. Гардероб Наварха составляли костюмы всех стилей и расцветок, столь же разнообразны были и головные уборы. Джерсен обшарил тумбочки и секретеры, нашел множество самых неожиданных, но бесполезных предметов.

Рядом были еще две маленькие комнаты, меблированные в спартанской манере. В одной из них воздух был пропитан сладким запахом духов — фиалки или лилии? В другой у окна, выходящего на реку, стоял письменный стол. Здесь Наварх, очевидно, сочинял стихи: столешница была вся исчеркана заметками, именами, метафорами и аллитерациями. В этой мешанине и за день не разберешься.

Джерсен вернулся в главный салон, налил себе стакан отличного муската Наварха, пригасил свет и расположился в самом удобном кресле.

Прошел час. Последние отблески заката погасли в небе, огни Дюрре заплясали на волнах. За сто ярдов от берега появилось что-то темное — лодка! Она приблизилась к брандвахте, раздался скрип швартовых и шаги по палубе. Дверь отворилась, в полутемный салон вошла Зан Зу. Она отшатнулась в испуге, но Джерсен схватил ее за руку:

— Подожди, не убегай. Я ждал тебя, чтобы поговорить.

Зан Зу успокоилась и вошла в салон. Джерсен зажег верхний свет. Девушка осторожно опустилась на край стула. Сегодня на ней были черные брюки и темно-синий пиджак, волосы стягивала черная ленточка, лицо казалось гипсовой маской.

Джерсен вглядывался в застывшие, правильные черты.

— Ты голодна?

Она кивнула.

— Тогда пошли.

В ближайшем ресторане девушка накинулась на еду с таким аппетитом, что развеяла все опасения Джерсена по поводу ее здоровья.

— Наварх называет тебя Зан Зу... Так тебя зовут?

— Нет.

— А как тебя зовут?

— Не знаю. Не думаю, что у меня есть имя.

— Что? Нет имени? Имя есть у каждого.

— У меня нет.

— А где ты живешь? У Наварха?

— Да, сколько я себя помню.

— И он никогда не говорил, как тебя зовут?

— Он называл меня разными именами, — сказала Зан Зу довольно уныло. — Вообще-то мне нравится не иметь имени, я та, кем хочу быть.

— А кем ты хочешь быть?

Она кинула на собеседника сардонический взгляд, пожала плечами.

«Не слишком разговорчивая особа», — подумал Джерсен.

Внезапно девушка спросила:

— Почему вы интересуетесь мной?

— По разным причинам, сложным и простым. Во-первых, ты хорошенькая.

Зан Зу некоторое время обдумывала это утверждение.

— Вы действительно так считаете?

— А что, тебе этого никто не говорил?

— Нет!

«Странно», — мелькнуло в голове у Джерсена.

— Я говорила только с несколькими мужчинами. И женщинами. Наварх предупреждал, что это опасно.

— Почему?

— Работорговцы. Я не хочу быть рабыней.

— Понятно. А меня ты боишься?

— Немножко.

Джерсен подозвал официанта и по его совету заказал огромный кусок вишневого пирога с сиропом, который поставил перед Зан Зу из Эриду.

— Ну ладно, — продолжал он. — А в школу ты ходила?

— Недолго.

Из рассказа девушки Джерсен узнал, что Наварх таскал ее по всему миру, выбирая странные уголки: одинокие деревеньки, острова, серые города севера, курорты Синьянга, море Сахары, Левант. Были какие-то случайные наставники, семестр или два в диковинной школе, а в основном — чтение книг Наварха.

— Не слишком ортодоксальное образование, — заметил Джерсен.

— Оно мне вполне подходит.

— А Наварх... Кем он тебе приходится?

— Я не знаю. Он всегда был со мной. Иногда он... добрый, а иногда... вроде бы ненавидит меня... Я не понимаю, да и не интересуюсь этим особенно. Наварх — это Наварх.

— Он никогда не упоминал твоих родителей?

— Нет.

— А ты его спрашивала?

— О да! Несколько раз. Когда он трезв, говорит очень пышно: «Афродита вышла из морской пены, Лилит была сестрой древнего бога, Арренис возродилась к жизни, когда молния ударила в розовый куст». И я сама могу выбрать источник своего происхождения.

Джерсен слушал, пораженный.

— Когда Наварх пьян, — продолжала она, — или занят своей поэзией, он пугает меня, говорит о каком-то путешествии. Ничего не объясняет, но это должно быть что-то ужасное. Я не хочу ехать.

Она замолчала.

Беседа, отметил Джерсен, не испортила ей аппетита: от пирога не осталось ни крошки.

— Он когда-нибудь упоминал человека по имени Виоль Фалюш?

— Возможно. Я не слушала.

— Фогель Фильшнер?

— Нет... Кто эти люди?

— Это один и тот же человек. Носящий разные имена. Ты помнишь того типа у стойки в кафе «Небесная гармония»?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});