Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

Следует иметь в виду, что перед отъездом в Германию Убо-ревича 4 ноября 1927 года принял Сталин. Сам по себе этот факт указывает на особую заинтересованность Сталина в «миссии Уборевича» в Германии. Ведь поездки советских «генералов» в Германию в 1925 — 1933 гг. были явлением вполне рутинным и исключительно в сфере ведения Ворошилова, Разведуправления Штаба РККА (И.Уншлихта и Я.Берзина) и ОГПУ (Г.Ягоды ). С другими высшими офицерами в связи с этим Сталин не встречался.

Выводы и настроения И.Уборевича, сформированные его «германским опытом», в начале 1929 г. акцентировались на использовании «германской модели» развития вооруженных сил1163.

Итоги пребывания Уборевича на учебе в Германии и выводы, им из этого сделанные, стали основой того направления в модернизации Красной Армии, которое было определено в качестве официального с 1929 г. В них Уборевич в целом выражал господствовавшие тогда в германских высших военных кругах взгляды на модернизацию и развитие вооруженных с ал.

Уборевич, подводя в своем отчете итоги пребывания в Германии, сделал (скорее всего, не предумышленно) и далеко идущие политические выводы, возможно, и не подозревая об их именно политически опасных последствиях.

«Немецкие специалисты, в том числе и военного дела, стоят неизмеримо выше нас, — писал Уборевич. — Мне кажется, что мы должны покупать этих специалистов, привлекая умело к себе... Я не думаю, чтобы немецкие специалисты оказались хуже политически и более опасными, чем наши русские специалисты»1. Иными словами, Уборевич считал военспецов-генштаби-стов из старой русской армии «политически опасными».

В связи с цитированными выше выводами И.Уборевича о смене ориентаций с «русских генштабистов» на «немецких» уместно привести свидетельство одного из его сослуживцев.

«При нем в округе существовало ничем не оправданное неофициальное деление старшего командного состава на две так называемые «школы» — старую и новую, — вспоминал соратник И.Уборевича. — Практически это выражалось в том, что часть командного состава (представители «новой школы») получала всевозможные привилегии, пользовалась особым уважением командующего, а другая часть (представители «старой школы», к которой Уборевич относил всех, чья точка зрения на обучение и воспитание войск не совпадала с его взглядами) находилась как бы в тени, далеко не всегда получала поддержку даже в осуществлении ценных начинаний»1164 1165.

Мнение и выводы И.Уборевича в отношении этой «старой русской школы», следовательно, не были случайными. Они были логичными, последовательными и устойчивыми. Не только в военном, но и, пожалуй, в военно-политическом смысле.

Не столь прямолинейно, но с более фундаментальным обоснованием, по существу, той же позиции выступил на Пленуме РВС СССР осенью 1930 г. и Тухачевский.

«Наши недостатки, — сказал он, — в организации управления и в тактической подготовке настолько велики, что на это

нужно обратить внимание и организационно обеспечить те установки, которые будут даны Реввоенсоветом Союза»1. Тухачевский обратил внимание на то, что указанные «недостатки сказались и на маневрах, они сказались и в действиях ОКДВА»2. Это была критика Блюхера.

Причины такого положения, по мнению Тухачевского, коренились в том, что «новая методика в Военной академии по-настоящему не проводится и основные уставы ПУ-29 и БУП-27 по-настоящему не усвоены»3. Он считал, что одцрй из причин этой ситуации является то, что «наши штабы, состоя по своему составу далеко не из лучших строевых элементов и получая подготовку отвлеченную, теоретическую, академическим порядком, а не практическую, которую требовал Реввоенсовет в своих приказах, являются не совсем работоспособными»4.

Тухачевский подверг критике систему и содержание военного образования.

«У нас до сего времени, — продолжал он, — программы Военной академии и учебная деятельность У ВУЗа оторваны от Штаба РККА»0. Тухачевский требовал «подчинить Штабу РККА деятельность Военной академии и УВУЗа»6. Он делал весьма'серьезный вывод и предупреждение: «Если новая методика обучения не будет заложена во всей системе, — мы не будем иметь подготовленный Штаб и подготовленный высший комсостав»7.

Этой же позиции придерживались В.Триандафиллов и И.Якир. «Найди такого, который учил бы по-настоящему», — бросил он реплику на том же Пленуме РВС СССР8.

Все это вполне совпадало с мнением ОГПУ и Сталина и означало переориентацию в военном строительстве с военспе-цов-генштабистов старой Русской армии на немецких военных специалистов из старой кайзеровской армии.

1 РГВА, ф. 6, on. 1, д. 195 се, л. 30.

2 Там же .

3 Там же,, л. 29.

4 РГВА, ф. 6,оп. 1,д. 195-сс,л. 29—30.

1 Тим же. л. 30. <

6 Та.1же. "

7 Там же.

8 Там же, л. 70.

ваз

В обстановке обострившегося социально-политического кризиса выводы и рекомендации И.Уборевича можно было расценить тоже как сигнал к началу «чистки» Красной Армии и ее элиты от этого весьма опасного и подозрительного военно-политического слоя, утратившего свою полезность для советской власти.

«В РККА, преимущественно в высших учреждениях, на службе состоит значительное количество бывшего кадрового офицерства, — сообщалось в справке ОГПУ. — Эта категория военспецов является по своему бывшему и социальному положению наиболее чуждой советской власти... Все они ждут падения советской власти»1166.

...«Германская модель» модернизации РККА Уборевича не представляла собой смену парадигмы в развитии советских Вооруженных сил. Это было совершенствование внутри старой парадигмы, основанной, как и у «военспецов-генштабистов» старой Русской армии, на опыте 1 -й мировой войны. Это, в сущности, была все равно «консервативная модель» модернизации Красной Армии.

Во всяком случае, теперь главной военно-теоретической, военно-технической и военно-политической опорой объективно становился рейхсвер и его «представитель» в СССР, самое доверенное лицо среди советских «генералов» — И.Уборевич.

В этом, а не только в симпатиях и доверии к нему Сталина, вероятно, также следует искать одну из причин кратковременного военно-политического взлета Уборевича.

...15 июля 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О состоянии обороны СССР», которое подвело итоги предшествующего начального периода реконструкции Вооруженных сил и модернизации оборонной системы СССР и признало этот процесс неудовлетворительным.

В соответствии с заданиями Политбюро к концу пятилетки отмобилизованная РККА должна была насчитывать не менее 3 миллионов человек, иметь 3000 танков, 3759 легких пушек, 798 тяжелых пушек, 1218 зенитных орудий среднего калибра, 712 зенитных орудий малого калибра, 120 орудий большой мощности, а также предполагалось к концу пятилетки иметь не менее 150 — 180 тысяч автомобилей и нужное количество тракторов.

На основании принятых партийных постаноалений и правительственных решений в июле же 1929 года была учреждена должность начальника вооружений РККА, а 19 ноября 1929 г. на эту должность был назначен Уборевич.

«Программа модернизации Уборевича» концептуально опиралась на точку зрения штаба рейхсвера, начальник которого генерал В.Адам выразил ее вполне определенно: «Я категорически придерживаюсь того мнения, что танки в будущей войне будут играть вспомогательную роль и что нам надо обратить особое внимание на противотанковые средства: при хороших противотанковых средствах танки не будут иметь большого значения... Большие битвы никогда не будут решены танками, а людьми»1.

В своем докладе о реконструкции Красной Армии 28 октября 1929 года на заседании РВС СССР Уборевич утверждал, что, во-первых, нужна «модернизация старых систем, старых запасов снарядов, ...старых танков путем перестволения». Решающую роль в будущих сражениях Уборевич отводил тяжелой артиллерии. Возможно, в этом вопросе сказывались и его профессиональные пристрастия.