Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

говорят, что будут какие-то беспорядки. А я вам говорю: можете ехать, все в порядке, берегите государя».

И, похлопав по плечу Климова, министр быстро прошел к выходу. Позже эти заверения Протопопова не раз будет вспоминать царская прислуга!

22 февраля. В Царском Селе стоял ясный, солнечный, крепкий, морозный день. Государь с утра укладывался в дорогу. Принял Мамонтова, которому повелел через неделю приехать с докладом в Ставку, Кульчицкого и Добровольского.

К завтраку приехал великий князь Михаил Александрович. Он был очень доволен поездкой государя. Распрощавшись после завтрака с семьей и А. А. Вырубовой, государь выехал из дворца с императрицей. Дружно крикнули: «Здравия желаем, ваше императорское величество!» стоявшие у главных ворот чины Конвоя, Собственного полка, дворцовой полиции. Проехали в церковь Знамения. Приложились к чудотворной иконе Божией Матери. Поехали к Царскому павильону. Белая пелена расстилалась кругом. Блестел на солнце купол Федоровского собора. Переливался веселый звон его колоколов. Там только что окончили напутственный молебен.

В два часа императорский поезд тронулся в путь. По сторонам как вкопанные стояли часовые Железнодорожного полка. Вдали на лыжах — «охрана второй линии». Царский поезд скрылся, повернув на Гатчину.

Царица, в красных пятнах от волнения, вернулась во дворец. Неясное предчувствие чего-то нехорошего угнетало ее. Ее величество долго молилась и плакала. Плакали и на детской половине. Вечером слегла в постель А. А. Вырубова.

Глава 29

Начало 1917 года в Ялте. — Открытие Военного дома и телеграмма его величества. — Экстренный вызов меня в Петроград. — Настроение в Петрограде. — У генерала Д. Н. Дубенского. — Беседа с сенатором Х. — Свидание с дворцовым комендантом. — Разговор генерала Воейкова с министром Протопоповым. — Оптимизм петербуржцев. — Тревожное размышление о советчиках государя. — Среда 22 февраля после отъезда государя в Ставку. — На чае с членом Государственной думы. — Общественное мнение об их величествах. Упадок престижа

Тот последний год царского режима начался для меня в Ялте беспокойно. Была какая-то необъяснимая, безотчетная тревога. В день Нового года, по моей инициативе, мы все, кто хотел поздравить друг друга, собрались с дамами в Городском собрании часа в 3 дня. Новый портрет государя императора в форме Гродненского гусарского полка, в рост, отлично исполненный по моему заказу служившим в том полку Ковако. Государь смотрел на нас с портрета добрыми глазами, особенно удавшимися художнику-любителю. Для многих это была новость: видеть портрет его величества в собрании. Его рассматривали с любопытством, говорили комплименты художнику. Мы поздравляли друг друга, целовали дамам ручки, высказывали всяческие хорошие пожелания, не подозревая, что произойдет со всеми нами ровно через два месяца.

Говорили о Щегловитове и князе Голицыне, премьере, о котором узнали впервые. У меня спрашивали про него, считая, что я должен знать больше других.

В январе я получил несколько писем из Петрограда, в которых друзья по-разному предупреждали меня о вероятном назначении меня в Петроград. С другой стороны, тоже по-разному, сообщали о готовящихся чрезвычайных событиях. В письме из Гатчины один из моих бывших младших подчиненных сообщал мне, что в Гатчине, где жил великий князь Михаил Александрович, много говорят о том, что на престоле скоро будет цесаревич Алексей Николаевич, а великий князь будет регентом. Письмо пришло с обыкновенной почтой, и я был тем более удивлен, что в нем были подробности «неприемлемые». И я тем более удивлялся, что в императорской резиденции так просто говорят о предстоящей перемене монарха. Тем энергичнее подгонял я работы по оборудованию Военного дома для раненых офицеров, который хотел связать с именем государя императора.

Наконец дом был закончен. Он включал номера для обер-офицеров, столовую, биллиардную, карточную комнаты. Отслужили молебен, на который я пригласил представителей всех сословий. Освятили все помещения. Картина художника Аитова «Яхта „Штандарт“ подходит к Ялте» символически связывала нас с царской семьей. Я отправил телеграмму его величеству от всех нас, участвовавших в открытии Военного дома, нарочито подчеркнув общность работы местного общества.

Я был счастлив получить 25 января в ответ следующую телеграмму его величества:

«Ялта. ГРАДОНАЧАЛЬНИКУ. Очень обрадован известием об открытии Военного дома для наших раненых героев и благодарю всех присутствовавших на торжестве за их молитвы и выраженные чувства преданности. Николай».

Телеграмму воспроизвели в местных газетах. Она произвела отличное впечатление.

Время бежало, и вдруг 16 февраля я получил телеграмму от министра Протопопова [с распоряжением] прибыть немедленно в Петроград. Сдав спешно все казенные деньги, денежные книги, разные документы коменданту полковнику Ровнякову, я почему-то запечатал все это в один большой пакет предварительно, чего обычно не делается, опять-таки как будто что-то безотчетно предчувствуя. Мы составили о сдаче протокол и оба подписали его. Каждый взял экземпляр протокола.

На другой же день я выехал на север, взяв с собою, на всякий случай, целый ряд дел, по которым нужно было добиться благоприятных разрешений по благоустройству нашего Южного берега Крыма.

Мне рисовалось, что с помощью их величеств я проведу все эти вопросы быстро и с пользой для края. Ялтинская дума снабдила меня всеми нужными документами, и в том числе очень красивыми акварелями, на которых была изображена Ялта современная и Ялта в будущем. Алушта, Алупка, Гурзуф также нагрузили меня своими ходатайствами к центральной власти. Я ехал ходатаем от нашей Ривьеры, не зная, для чего меня вызывают.

20 февраля я приехал в Петроград. Мой преемник по должности в Царском Селе предложил мне остановиться в Петрограде на моей бывшей казенной квартире, Фонтанка, д. № 54, недалеко от Невского, чем я, конечно, и воспользовался с большим удовольствием. Приятно было очутиться в своей старой уютной квартире, где было так много пережито хотя и тревожного, но хорошего. Тут были и дворцовый, и городской телефоны. Я протелефонировал в Царское, дабы доложили дворцовому коменданту о моем приезде. Я поблагодарил генерала Воейкова за разрешение остановиться в их казенной квартире. Генерал поздравил меня с приездом и обещал протелефонировать, когда и где мы можем свидеться, так как он очень занят приготовлением к отъезду в Ставку. Из его слов я понял, что вызван я по повелению его величества, да и только.

Я начал мои деловые и личные визиты. Побывал в Департаменте общих дел. Бывший одесский градоначальник, милейший и симпатичный Сосновский, которого иначе и не звали, как Ванечка, с которым так много приходилось встречаться и работать в Одессе, встретил меня так важно по-петербургски, что, выходя из его роскошного кабинета, я подумал, смеясь: ну как меняет человека сразу министерский климат…

Я записался на прием к министру. Начальник Первого отделения всего личного состава очаровательный H. H. Боборыкин встретил радушно, обаятельно, любезно, но ничего о причине