Песнь Люмена - M. Nemo

Барды пели, а Люмен стоял вверху и смотрел на них, и с каждым мгновением лицо его делалось спокойнее и уже созревшая уверенность появилась в глазах.

Страха не будет, пели они. А не петь ты не сможешь. Так пой. Захлёбывайся темнотой и светом. Эта история о том, что не остановить. А дороги назад не будет.

Зачем их позвали?

Люмен всего на миг закрыл глаза, пропуская через себя их сильные голоса. А когда открыл их, мелодия пошла на убыль. Барды ещё спели о надежде в забвении, когда одно не возможно без другого. Поющего заберёт мгла, а песнь останется. И затихли в мягкой темноте огромного зала. Окружённые лишь светом звёзд и глубокими тенями кругом. Притихшие в мягкой тишине.

Люмен отошёл от края, его ждал Отец.

— Я знал, что не нужно звать тебя.

— Это так.

Люмен остановился, не подходя достаточно близко для прикосновения. Но и Император не стал поднимать руку в привычном жесте, маня к себе любимое своё творение.

— Здравствуй, Люмен.

Тот не усмехнулся и не ответил, но продолжал молча смотреть на Отца своего.

— Здравствуй.

Пришла очередь Императору иначе взглянуть на старшего легионера.

— Путь за пределами был долог, не так ли?

— Это так, — ответил Люмен.

— Стоил ли он того?

Последовало недолгое молчание.

— Да, — был твёрдый ответ.

— Что ж.

Матовый свет на этот раз подчёркивал острые тени на лицах. Император сложил руки внизу, во всём остальном являя образец неподвижности и величия. Говорят, волосы и глаза белеют от череды тянущихся столетий. Он же побелел, когда узнал правду.

— Ты задумал всё с самого начала. — Не став медлить, сказал Люмен. — То, что относится к Эве.

— Да.

— Но она не должна! — Пауза. — Не может… — Пытаясь донести мысль до непоколебимого Отца, Люмен продолжал. — Она не сможет там.

— Напротив.

— Нет. — Пауза. — И тот самец с золотыми волосами, ты ведь так же создал его для тех же целей. — Молчание стало подтверждением сказанному. — Люди и так покорны, они взращиваются в окружении нужных мифов и легенд. С рождения им прививается ритуал достаточно эффективный, чтобы сохранять традиции. Быт, практика, воспитание — всё должно служить цели полного смирения и почитания. Вся культура направлена на это. Тебе же нужно было только одно для полного подчинения — внедрить соответствующие гены.

Ведь легионеры никогда не были еретиками. Мы не можем создавать себе подобных и не становимся выдающимися инженерами. Мы созданы самыми послушными, верными и нетребовательными. И именно наши гены нужны им для окончательного ослепления.

— Ты выбрал интересное слово, сын Мой. — Император смотрел ему прямо в глаза, Люмен взгляда не отводил. — Ослепление, не совсем верно. Покой, вот что это. Как та женщина с умершим мальчиком, помнишь? Я хочу дать им покой и радость существования.

— Но Эва! Она не сможет жить среди людей.

— Сможет, в этом её природа. Не пройдёт и месяца, как она адаптируется к нужным условиям.

Как будто пытается прожечь взглядом. Он видел каждое изменение в выражении лица своего легионера, отмечал любое колебание и нетерпение в словах, хоть тот и пытался скрывать всё.

— Второго Ты создавал тайно.

— От кого тайно, Люмен? Перед кем мне должно держать ответ? — В голосе нарочно прозвучали надменные интонации. — Я хранитель этого мира. Мне доверено вести его по пути и сделать так, чтобы путь этот был наполнен тем, ради чего и возникла сама жизнь. Любовь к ней…

— Оставь Эву в Чертоге, они и так будут покорны.

— Мне не покорность нужна.

— Знаю.

— Знаешь… — Он привычно сделал несколько шагов в сторону и остановился всё так же не расцепляя рук. — Женщина, Люмен, та женщина, которая требовала у тебя правды. Ты бы сказал её зная, что перед самым концом это принесёт той женщине? Молчишь, Я слишком потакал тебе позволяя, что не должен был. Моя вина в этом и огорчение. Но что сделано, то сделано.

«Я вижу как ты стоишь, сын Мой. Как требовательно и яростно впиваешься в Меня взглядом горящих глаз. В каждом твоём слове живое требование высказать или же высказаться. Тебе всегда того не терпелось, ты ведь и не видел в себе подобного. Желание соответствия, сообразности. Но сообразности себе же. Люмен, всегда всё видишь только через себя, и даже мир меряешь собою. И потому сейчас в каждом вдохе столько негодования и обиды. Ты обижен? Но чем? Лишь слабые обижаются на правду. А та бывает слишком горька».

— Люмен.

«Ты знаешь. Вот что Я вижу в тебе. И белая прядь в волосах, правда, ужасна, правда, горька».

— Люмен, хранить — значит сохранить нечто до передачи другому. В этом суть мирозданья. Естественный ход вещей не просто пустые слова, которые Чертог проливает на всё существующее.

— Но не живущее.

Император молчал некоторое время и когда произнёс заветные слова, те сорвались тяжёлым ударом:

— Да.

Не сразу тот заговорил.

— Тебе не следовало входить в это. Хоть тут и Моя вина.

«Ты знаешь, как жаль, тебя-то я уберечь и не смог».

«Вижу по глазам, слышу в дыхании. Есть то, что изменяет не оставляя ничего от прежнего мира».

Покой ушёл. Внутри одно ревущее пламя. Жаль, жаль…

— Когда-то давно Мой создатель привел меня сюда, чтобы сказать то, что я скажу тебе. — Ответом ему было резкое движение головой. — Не должно избегать неизбежного. Когда догорает один костёр, зажигают другой.

— Или подкидывают ветки в этот.

Неожиданно Император сам резко сделал шаг вперёд и тут же остановился, вдруг источая опасность.

— Игра слов. Игра воображения. — Голос выровнялся настолько плавно, что постороннее ухо и не заметило бы перехода. Только Люмен продолжал следить за существом перед ним, но не как хищный зверь, а как человек смотрит на белое пламя в сплошной темноте.

— А Шайло и Лукас, все они, что будет с остальными?

— Тебе и так уже известен ответ.

Сильный толчок. Император не мог не заметить его и держась всё так же расслабленно, с виду оставался наготове.

— Со всем… — Люмен как будто находился в трансе и всё повторял, — всё…

— Так должно быть.

Молчание.

— Таков естественный ход вещей.

И снова тишина, обволакивающая как сладость и тяжёлая как покров на ложе.

— Но приятие — единственный путь.

Люмен встрепенулся словно избавляясь от наваждения, мигом вернулась вся острота восприятия.

Жаль, жаль…

— Ты хотел говорить со мной, так говори, — говорил Император. — Почему ты, Люмен, молчишь теперь?

— Но ведь все мои слова заранее известны. — Тем не менее, на губах усмешки не было. — Легионеры созданы так, чтобы удовлетворять всем выставленным требованиям. Мы не способны даже задуматься над тем, почему каждую ночь появляется туманность, не способны задавать вопросы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});