Сильванские луны - Натанариэль Лиат

ходу расстегнул и отбросил пояс. Меч всё равно остался там, рядом с Данаи. Запоздало подумалось: надо было сказать Раду, чтобы его подобрали, может быть, парень ещё дышит, и, в конце концов, он такого не заслужил… Вылетело из головы. Ладно, пусть. Теперь уже всё равно. Что чья-то чужая смерть значит в шаге от своей?

Лексий о ней не думал. Он помнил уроки Брана и дал себе приказ сосредоточиться на цели. Нужно сделать то, что нужно сделать. Обо всём остальном будешь беспокоиться потом. Или уже не будешь.

Он шёл по полю, и всё остальное оставалось позади. Рад, Лада, Элиас где-то там. Чувства, кажется, всё ещё не включились, потому что ему так и не стало страшно. И… боль возвращаться тоже не спешила. Наверное, в нём что-то здорово сломалось – чем ещё объяснить, что количество трупов вокруг не ужасало даже вблизи? Нормальный человек давно убежал бы с воплем, а он просто смотрел на них, будто на картину Васнецова. Как бишь там её? Что-то про половцев…

Сильванские плащи, оттийские кольчуги, запрокинутые обожжённые лица. Кому-то повезло погибнуть до того, как начался весь этот бред, кто-то ещё успел его увидеть. Лексий шагал через поле напрямую, не трудясь обходить павших – просто переступая. Ну и что с того, что их столько. Ну и что с того, что у человека, лежащего вон там вниз лицом – а может, всё-таки показалось? – такой знакомый рыжий затылок. Не смотри туда. Перешагни и через это. Просто иди дальше. Надо идти.

Снег падал на землю белыми перьями.

Лексий не чувствовал себя героем. Чем дальше он шагал, тем меньше вообще чувствовал хоть что-то. Ни страха, ни тоски. Как будто уже испытал всё, что мог, и теперь ничего не осталось.

Огнептица сидела, склонив голову набок, и косилась на него любопытным глазом. Само собой, она не боялась. Кого? Вот этого муравья? Она могла бы испепелить его на месте, если бы захотела, но она сидела и ждала. Ждала, что же он ей скажет…

Она совсем не была похожа на Жар-птицу из земных сказок, с длинной шеей и резным хвостом. Огненный сокол… Соколы красивые ровно до тех пор, пока не решат выклевать тебе глаза. От неё волнами исходил жар, словно от дома, подожжённого степняками, и воздух вокруг дрожал, как над костром. Снег таял, не успев долететь до пламенных перьев.

Её было не убить. Лексий перебрал десятки способов и не нашёл ни одного, который мог бы сработать. Может быть, к лучшему. Он сумел бы прикончить кровожадного монстра, но не… вот это. Не существо, которое любило и было обмануто. Не существо, которое ненавидело хозяина за предательство и всё равно не могло перестать по нему тосковать. Здесь, рядом, он слышал чувства Птицы, словно свои собственные. Иногда, когда даёшь себя приручить, потом случается и плакать…

Она была такой горячей, что Лексий не смог подойти слишком близко. Что ж, придётся попробовать докричаться.

– Послушай, – сказал он так громко и отчётливо, как только мог. – Я… понимаю, что ты чувствуешь. Я родился в другом мире и так и не нашёл дороги обратно. Клянусь, я знаю, каково это – тосковать по чему-то, что очень далеко, и спрашивать себя: за что? Чем я это заслужил?..

Айду, он пытался говорить с ней и даже не знал, понимает ли она. Лунолис говорил, что не смог бы беседовать с человеком без его амулета, но Лексию почему-то показалось, что Птица его слушает. Слушает и понимает – может быть, не слово в слово, но чувствует, что́ и как он хочет ей сказать…

Лексий облизал пересохшие губы.

– Прости, но я не смогу показать тебе дорогу к твоему хозяину. Я не знаю, где он. Но я постараюсь… открыть для тебя дверь, а дальше дело за тобой. Мне не известно, сколько во вселенной миров, но точно больше, чем один. Я уверен, рано или поздно ты его найдёшь.

Повернув голову, Огнептица всё так же смотрела на него одним глазом, и Лексий ничего не мог прочитать в её взгляде.

Ну же, прекрати сомневаться. Если бы она не была согласна с тем, что ты предлагаешь, ты давно бы стал горсткой пепла…

Лексий сделал глубокий вдох, вспомнил нужные слова и начал.

Заклинание подходило почти идеально. Пришлось только самую капельку его изменить, чтобы проделать ход не насквозь, из одного мира в другой, а куда-то в «между»… Быть может, как раз туда, куда попадаешь, когда выходишь за порог. Непрошенной пришла мысль: если тебе повезёт, твои братья, раньше покинувшие пир, называемый жизнью, догадаются подождать тебя на крыльце…

Что ж, ладно. Наверное, умереть за свой дом – не худший способ закончить свою историю. Умереть за свой дом… Звучит как что-то, на что способен не каждый. Чем можно гордиться.

Он мог бы попытаться найти ещё одного волшебника. Может, даже не одного. Но они не знали нужных слов. Пришлось бы на чём-то их писать, как-то учить, а на это отчаянно не было времени. Лексий чувствовал: минута, в которой Огнептица готова его слушать, не продлится вечно. Упусти момент – и второго шанса не будет.

Так странно – кажется, ещё ни одно заклинание не давалось ему так легко, как это. Лист, вынесенный с Вороньего кряжа, давно сгинул в водах озера, но Лексий помнил текст даже не как «Отче наш» – лучше.

Знал ведь, что пригодится.

Царевна наконец сумела подняться на ноги, когда Гвидо запустил руку во взъерошенные волосы и, не отрывая взгляда расширенных глаз от чего-то на поле, в отчаянии простонал:

– Самоубийца!..

Договорив последнее слово, Лексий вдруг очень отчётливо понял: приятель, эти чары были твоими последними.

Но они сработали.

Портал не был виден человеческому глазу, но Лексий хорошо слышал его тут, совсем рядом – и Огнептица слышала тоже. Она встрепенулась, расправила крылья – и порывом огненного ветра ринулась в открывшуюся в мироздании брешь. Лексий проводил Птицу взглядом, и, когда его обдало поднятым ею горячим вихрем, ему показалось, что он разглядел, как в невидимой двери скрываются два знакомых пушистых хвоста.

Удачи тебе, лисёнок. Найди свою хозяйку и как следует укуси, она заслужила… А потом, так уж и быть, люби дальше – я же знаю, ты всё равно будешь. Бьюсь об заклад, она по тебе скучала…

И это всё длилось один только миг, а потом портал закрылся, и без Огнептицы поле в чаше холмов разом стало пустым и холодным.

Кажется,