Обломки нерушимого - Стейс Крамер

что я права! Каждый человек имеет право на ошибку…

«Что ж, придется все взять в свои руки, раз мать сдалась. Как всегда», – вздохнула Леда и затем сказала медленно с расстановкой:

– Да, эта истина неоспорима. Но Никки, к сожалению, уже побила рекорд. Вся ее жизнь – одна сплошная ошибка, исправить которую можно лишь смертью.

– Что?.. – ужаснулась Клара. – Я не ожидала от тебя такого.

– Взаимно, Клара. Если ты пытаешься рассуждать по-взрослому, то я буду разговаривать с тобой, как со взрослой! Ты имеешь право защищать свою сестру, но заставлять нас простить ее – НЕТ! – Леда стукнула кулаком по столу. Посуда подпрыгнула, зазвенела. Кармэл и Клара вздрогнули. Последняя потом убежала, заперлась в своей комнате.

Клара проплакала несколько часов. Обидно ей было из-за того, что Леда накричала на нее. Давно такого не было. Еще за Никки было обидно. Клара еле сдержалась, чтобы не сказать правду про то, кто на самом деле обокрал мать. Она пообещала Никки, что унесет эту тайну с собой в могилу. Но как же тяжело ей было это скрывать! Если бы матери и Леде открылась эта правда, то они бы простили Никки. Клара знала, что Никки очень хочет вернуться домой, пусть и пытается делать вид, что ей прекрасно живется и без семьи.

С тоской Клара вспоминала те чудные времена, когда они с сестрами существовали отдельно от матери. У них была своя семья. Леда была главной, она воспитывала сестер. Никки и Клара свыклись с этим. Они любили друг друга, невзирая ни на что. А потом мать вмешалась в их семью, решила попробовать вжиться в свою роль. Тут-то и произошел раскол. Вроде бы сейчас все так, как должно быть. У них теперь есть мама, она заботится о них как может. Но почему-то счастливее от этого никто не стал.

Без Никки так пусто… так одиноко. А самое главное, Никки тоже плохо! Неужели Кармэл и Леда не понимают этого? Как же достучаться до них? Что Клара может сделать?

«Сбежать! Пусть помучаются без меня, как я мучаюсь без Никки!» – вдруг решила Клара. Она побросала в рюкзак вещи первой необходимости. Переоделась. Не было в ней ни страха, ни сомнения. Не каждый взрослый может похвастаться такой решимостью. Клара спустилась на первый этаж. Мать и сестра все еще находились в столовой, пили вино, смеялись. Если до этого Кларой руководила обида, то теперь, после того как она услышала их беззаботный смех, – злость. Они смеются так, словно не было того тяжелого разговора, слез маленькой девочки. «Я больше не вернусь сюда!» – с этой гневной мыслью Клара покинула свой дом. Дверь, как назло, шумно захлопнулась из-за сквозняка. У Леды и Кармэл была возможность услышать, как Клара ушла, побежать за ней, остановить ее, но они были слишком увлечены вином и своей беседой.

Глава 42

Было сложно заставить себя вернуться в школу, в пыточную, но у Дианы не было иного выхода. Отец не оставил бы ее в покое, просить помощи у матери – бессмысленно. Очаровательные палачи Дианы, что гордо носили звание леди «Греджерс», понимали: их цель практически достигнута. Диана сдает позиции. Совсем скоро можно браться и за Искру, вслед за Дианой вытравить ее из школы. Многих удручало, что операция по свержению лидеров продвигается медленными темпами. Можно ускорить ее ход, воспользовавшись физическими методами борьбы, но змейки «Греджерс» брезгливо отнеслись к этой затее. Это слишком примитивно. По праву сильным считается тот, кто не применяет силу. Покалеченное тело – восстановится, покалеченная душа же восстановлению не подлежит. Поэтому наши изобретательные принцессы старались сокрушить жертву психологически, накладывая таким образом отпечаток на всю ее дальнейшую жизнь. Еще большинство увлек банальный азарт: всеми мыслимыми и немыслимыми способами размолотить сильную личность, превратить ее в бледную тень. Ох, чего только одна могила стоит, что они подготовили для Дианы! Как искусно и жестоко…

Всюду Диана ощущала давление, куда ни зайдет, куда ни посмотрит… Она не узнавала себя: что это за поникшая голова? что за многострадальное лицо? я ли это? как они смогли ТАКОЕ сотворить со мной? Диана изнемогала от этого бесконечного унижения. Паршивой псиной скиталась она по родным школьным корпусам, опасливо сторонясь тех, кто раньше называл ее Королевой. Во взгляде каждого читалось: «Мы добьем тебя! Добьем! Добьем!»

А тут еще и Джераб… Он вел себя так, будто не замечает Диану. Но он, конечно, замечал. Джераб почти всегда ходил в паре с Алессой и всякий раз, когда он сталкивался с Дианой в коридоре, нарочно приобнимал свою невесту. Оставив Диану позади, он отстранялся от Торн и снова вел себя как ни в чем не бывало. «Жалкий актеришка!» – так Диана мысленно отзывалась о нем. Он опять бессовестно поступил с ней, но Диана так далеко зашла в своей любви к нему, что и это была готова простить.

После очередной встречи с Джерабом Диана забежала в общую туалетную комнату. Внутри никого не было, можно поплакать в тишине. Слезы уже не могли ждать. Как сильно болит в груди! Душа подыхает. Дышать непросто, да и не хочется. Хочется только покоя, но где его найти? В ее ненормальной семье его точно нет, в школе – тем более. Нет больше друзей, что могли бы успокоить ее. Когда не можешь найти покоя ни в окружении семьи, ни в дружеских объятиях – ищи его в смерти. Диана вздрогнула от этой мысли и тут же обратилась к себе: «Если ты так болезненно реагируешь на мысли о смерти, значит, еще не готова. Поживу еще, потерплю. Подготовлюсь».

Вдруг зашумела вода в унитазе. Диана медленно обернулась. Оказывается, она все это время была не одна. Индия Колетти покинула дальнюю кабинку.

– К такому меня жизнь не готовила. Я стала свидетелем того, как великая Диана Брандт прячется в туалете, хнычет! Бедная…

Диана подошла к раковине, стала умываться. Мельком увидела в зеркале свое красное, заплаканное лицо. Покраснела еще больше от стыда.

– Почему молчишь? Считаешь ниже своего достоинства общаться с такой, как я?

– Да, Индия, – спокойно сказала Диана. – Такой ответ тебя устроит?

Громко стуча тростью, Индия приковыляла к свободной раковине, занялась мытьем рук. При этом она не сводила насмешливого взора с Дианы. Все люди разные: кто-то получает удовольствие, глядя на красивый закат или на милую зверушку. А Индия Колетти принадлежала к тем, кто радуется, глядя на затравленного человека.

– Слушай, мы уже устали от всего этого… – пролепетала Индия. В каждом ее слове сквозил затаенный, но ощутимый вызов. – Нам каждый раз приходится переступать через себя.

– Вы