Толкование сновидений. Введение в психоанализ - Зигмунд Фрейд

начало пробуждения».

Уже Дюга (18) указывает на то, что Гобло не считался зачастую с фактическим материалом, лишь бы доказать правильность своей теории. Есть сновидения, от которых не просыпаешься, например, такие, в которых снится, что нам что-нибудь снится. Согласно нашему пониманию деятельности сновидения мы отнюдь не можем согласиться с тем, что оно простирается лишь на период пробуждения. Мы должны, наоборот, предположить, что первая часть деятельности сновидения начинается уже днем, еще при господстве предсознатель-ной сферы. Вторая ее часть – изменение под воздействием цензуры, благодаря привлечению бессознательных фантазий и проникновению к восприятию, продолжается, несомненно, в течение всей ночи, и, следовательно, мы вполне правильно выражаемся, говоря, что нам всю ночь что-то снилось, хотя и не знаем, что именно. Я не думаю, однако, что необходимо признать, будто процессы сновидения до сознавания их выдерживают ту временную последовательность, которую мы только что охарактеризовали: сперва появляется перенесенное желание, затем происходит искажение под влиянием цензуры, далее поворот к регрессии и так далее В изложении нам приходилось придерживаться такой последовательности; в действительности же дело идет скорее об одновременном испробовании тех или иных путей; раздражения устремляются то в одну, то в другую сторону, пока, наконец, благодаря их наиболее целесообразному распределению, какая-либо группировка не фиксируется. Некоторые мои личные наблюдения указывают даже на то, что деятельности сновидения нужен иногда не один день и не одна ночь для получения своего продукта, причем чрезвычайная сила конструкции сновидения утрачивает тогда весь свой чудесный облик. По-моему, даже отношение к понятливости в качестве восприятия может проявиться до тех пор, пока сновидение дошло до сознания. С этого момента процесс, правда, значительно ускоряется, так как сновидение встречает теперь то же отношение к себе, как и всякое другое восприятие. Он теперь словно фейерверк, который долго изготовляли и который теперь в одно мгновение сгорает.

Благодаря деятельности сновидения процесс последнего либо приобретает достаточную интенсивность для привлечения к себе сознания и для пробуждения пред-сознательной сферы совершенно независимо от времени и глубины сна, либо же его интенсивность недостаточна, и оно должно выжидать, пока непосредственно перед пробуждением оно не встретит ставшее более подвижным внимание. Большинство сновидений оперирует, по-видимому, со сравнительно незначительными психическими интенсивностями, так как выжидают пробуждения. Этим объясняется, однако, и то, что мы обычно воспринимаем сновидения, когда нас будят из глубокого сна. Первый взгляд при этом, как при неожиданном пробуждении, устремляется на содержание восприятия, созданное деятельностью сновидения, и лишь последующий на восприятие, получаемое извне.

Наибольший теоретический интерес вызывают, однако, сновидения, которые способны пробуждать посреди сна. Учитывая господствующую повсюду целесообразность, можно задаться вопросом, почему сновидению, иначе говоря, бессознательному желанию дана власть нарушать сон, то есть осуществление предсознательного желания. Ответом на это может быть только то, что мы обладаем слишком недостаточными знаниями относительно соотношения энергии. Если бы мы обладали этими знаниями, то, вероятно, нашли бы, что предоставление свободы сновидению и затрата известного специального внимания к нему является экономией энергии по сравнению с тем, что бессознательное ночью должно держаться в тех же рамках, что и днем.[131] Как показывает наблюдение, сновидение вполне совместимо со сном, даже если оно несколько раз в течение ночи прерывает его. Субъект на мгновение просыпается и тотчас же вновь засыпает. Это все равно как если во сне отгоняешь от себя муху; просыпаешься только ad hoc.[132] Засыпая вновь, мы устраним нарушение. Осуществление желания спать, как показывают известные примеры о сне кормилиц и т. п., вполне совместимо с поддержанием известной затраты внимания в определенном направлении.

Здесь необходимо, однако, остановиться на одном возражении, основывающемся на тщательном знакомстве с бессознательными процессами. Мы сами говорили, что бессознательные желания всегда чрезвычайно активны и живы. Тем не менее днем они недостаточно сильны, чтобы быть услышанными. Если, однако, налицо состояние сна и бессознательное желание обнаруживает способность образовать сновидение и при его помощи пробудить пред-сознательную сферу, то почему исчезает эта способность после того, как сновидение осуществляется? Разве не должно было бы сновидение постоянно возобновляться, словно назойливая муха, которая тотчас же возвращается, как только ее отгонишь? По какому праву утверждали мы, что сновидение устраняет нарушение сна?

Совершенно правильно то, что бессознательные желания постоянно сохраняют свою живость. Они представляют собою пути, которые постоянно доступны для прохождения, как только по ним устремляется известное число раздражении. Замечательной особенностью бессознательных процессов именно и является то, что они неразрушимы. В бессознательном ничего нельзя довести до конца, в нем ничто не проходит и ничто не забывается. Нагляднее всего убеждаешься в этом при изучении неврозов, особенно же истерии. Бессознательный ход мыслей, направляющийся к своему разряжению в припадке, тотчас же вновь доступен для прохождения, как только накопится достаточное раздражение. Заболевание, имевшее место тридцать лет назад, проникнув к источникам бессознательных аффектов, сохраняет свою свежесть в течение всех тридцати лет. Как только затрагивается воспоминание о нем, как оно тотчас же воскрешается и обнаруживает свою связь с раздражением, которое в припадке находит себе моторный исход.

Как раз тут-то и может вмешаться психотерапия.

Ее задача: способствовать прекращению и забвению бессознательных процессов.

То, что мы склонны считать само собой разумеющимся, и то, что нам кажется первичным влиянием времени на душевные рудименты воспоминаний, потускнение воспоминаний и аффективная слабость старых впечатлений – является на самом деле последующим, вторичным изменением, осуществляемым с большим трудом. Последний совершается предсознательной сферой, и психотерапия не может пойти по иному пути, как только подчинив систему Бзс. господству системы Прс.

Для отдельного бессознательного процесса раздражения имеется, таким образом, два исхода. Либо он остается предоставленным себе самому, тогда он, в конце концов, где-нибудь прорывается и предоставляет своему раздражению однократно выход к методике, или же он подвергается воздействию предсознательной сферы, и раздражение тогда благодаря этому не отводится, а связывается. Последнее и происходит при процессе сновидения. Заполнение, идущее со стороны системы Прс. навстречу сновидению, ставшему восприятием, его поправляет раздражение сознания, связывает бессознательное раздражение сновидения и обезвреживает его нарушающее действие. Если грезящий просыпается на мгновение, то он действительно отогнал от себя муху, грозившую нарушить его сон. Мы понимаем теперь, что действительно гораздо целесообразнее и выгоднее предоставить свободу бессознательному желанию, открыть ему путь к регрессии, чтобы оно образовало сновидение, и затем связать и покончить с этим сновидением при помощи небольшой затраты предсознательной деятельности, чем во время сна обуздывать сферу бессознательного. Можно было ведь ожидать, что сновидение, даже если первоначально оно и не было целесообразным процессом, овладеет в борьбе сил душевной жизни какой-либо определенной функцией. Мы видим, какова эта функция.