Исход (Том 2) - Стивен Кинг

Умирая, он чувствовал, будто сохраняет некоторую разумность и, возможно, немного достоинства. Он не хотел унижаться, придумывая для себя оправдания на страницах, исписанных хромающими буквами.

— В Боулдере я мог стать чем-то, — спокойно произнес он, и эта простая, ужасная истина могла бы стать причиной слез, если бы он не был так сильно измучен и обезвожен. Гарольд взглянул на неровные буквы, а затем перевел взгляд на «кольт». Неожиданно ему захотелось покончить со всем, и он попытался поразмыслить, как окончить свою жизнь самым простым и наиболее честным образом. Это казалось более важным, чем оставить свои записи для того, кто бы ни нашел их через год или десять. Гарольд сжал ручку. Подумал. Записал: «Приношу свои извинения за те разрушения, которые я причинил, но не отрицаю, что сделал это по собственной воле. В школьных документах я всегда подписывайся Гарольд Эмери Лayдep. Я подписывал свои рукописи — пошлая писанина, вот что это такое — точно так же. С Божьей помощью однажды я написал свое имя трехметровыми буквами на крыше сарая. Я бы хотел подписать эти последние слова именем, данным мне в Боулдере. Тогда я не мог принять его, но теперь принимаю с радостью. Я умираю в здравом рассудке и разобравшись во всем».

Аккуратно дописав до конца, он поставил подпись:

Хок.

Гарольд положил блокнот в багажник мотоцикла, надел колпачок на ручку и положил ее в карман. Он вставил дуло «кольта» в рот и посмотрел в голубое небо. Он вспомнил детскую игру, из-за которой его всегда поддразнивали мальчишки, потому что он никогда не осмеливался проделать все до конца. На окраине Оганквита была насыпь, нужно было спрыгнуть с нее и лететь с замирающим в груди сердцем, пока не упадешь на песок, скатываясь вниз, а потом взобраться наверх, чтобы повторить все снова.

Это проделывали все, кроме Гарольда. Он стоял на краю насыпи и считал: «Раз… Два… Три!» — точно так же, как и другие, но магическое заклинание никогда не срабатывало. Ноги его оставались прикованными к земле. Он не мог заставить себя прыгнуть. Иногда ребята преследовали его до самого дома, дразня Гарольдом-трусишкой.

Он подумал: «Если бы я смог заставить себя прыгнуть хоть раз… всего один раз… возможно, я не был бы здесь. Ладно, последний раз заплатит за все остальные».

Гарольд мысленно произнес: «Раз… Два… ТРИ!»

Он нажал на курок. Пистолет выстрелил.

Гарольд прыгнул.

Глава 5

К северу от Лас-Вегаса находится Долина эмигрантов, и в ту ночь в ее замершей тишине вспыхнул огонь костра. Перед ним сидел Ренделл Флегг, угрюмо поджаривая тушку кролика. Он поворачивал ее на самодельном вертеле, наблюдая, как та поджаривается, брызгая жиром в костер. Дул легкий ветерок, донося до пустыни запахи моря, и пришли волки. Они сидели за двумя барханами от его костра, воя на почти полную луну и чуя залах жареного мяса. Время от времени Флегг бросал на них взгляд, и тогда двое или трое затевали свару, кусаясь и отбиваясь мощными задними лапами, пока слабейший не оказывался поверженным. Затем остальные снова принимались выть, |задрав морды, на раздутую, красноватую луну.

Но теперь волки надоели ему.

Он надел джинсы, стоптанные ботинки и куртку с двумя картинками на нагрудных карманах и надписью: «КАК ТВОЯ СВИНИНКА?» Ночной ветер трепал его воротник.

Ему не нравился ход событий. Его преследовали дурные предзнаменования, дьявольские предзнаменования, как летучие мыши, носящиеся в темноте заброшенного сарая. Старуха умерла, и сначала он подумал, что это хорошо. Несмотря ни на что, он боялся старой женщины. Она умерла, и он сказал Дайане Юргенс, что та умерла в состоянии комы… но было ли это правдой? Теперь он уже не был столь уверен в этом.

Заговорила ли она в самом конце? А если заговорила, то что она сказала? Что они задумали? У него развилось некое подобие третьего глаза. Это было как способность к левитации; нечто, что он умел и принимал, но чего по-настоящему не понимал. Он мог заставить глаз поработать, увидеть… почти всегда. Но иногда глаз оказывался мистически слеп. Он смог заглянуть в комнату умирающей женщины, увидел собравшихся вокруг нее… но затем видение расплылось, и он снова оказался в пустыне, завернутый в спальный мешок, глядя вверх, но не видя ничего, кроме Кассиопеи в звездном кресле-качалке. А внутри него раздался голос: «Она умерла. Они ждали, что она заговорит, но она не заговорила».

Но он больше не верил этому голосу. К тому же его волновала проблема шпионов. Судья, голова которого была разбита вдребезги. Девушка, которая ускользнула от него в последнюю секунду. И она знала, черт побери! Она знала:

Неожиданно он бросил яростный взгляд на стаю волков, и почти полдюжины их бросились в драку. В тишине их рычание напоминало звук рвущейся одежды.

Он знал всех их посланцев, кроме… третьего. Кто был этот третий? Он снова и снова подключал Глаз, но тот предлагал ему загадочное, идиотское обличье луны. Кто же третий?

Как же эта девчонка смогла ускользнуть от него? Он был захвачен врасплох, в руках у него осталась только ее шелковая блузка. Он знал о ее ноже, это была детская игрушка, но только не о внезапном прыжке в окно. И замораживающий душу способ, которым она ушла из жизни, не колеблясь ни секунды. Секунда, и она была мертва.

Его мысли метались, как ласки в темноте. Края событий размывались. И ему это не нравилось.

Лаудер, например. Был еще Лаудер.

Он управлял им так великолепно, как заводной игрушкой с ключиком в спине. Иди сюда. Пойди туда. Сделай это. Сделай то. Но бомба унесла жизни только семерых — весь план, все усилия были испорчены возвращением умирающей старой негритянки. А затем… после того как Гарольд был отстранен… он чуть не убил Надин! Он до сих пор чувствует поразительный прилив ярости, когда вспоминает об этом. А эта придурковатая сука стояла с открытым ртом и ожидала, когда он выстрелит снова, как будто она хотела быть убитой. И кто бы довел это дело до конца, если бы Надин умерла? Кто, если не его сын?

Кролик был готов. Он снял его с вертела на жестяную тарелку.

— Ладно, чертовы пехотинцы, идите сюда!

От этих слов он рассмеялся. Был ли он когда-нибудь морским пехотинцем? Он считал, что был. Там еще был один парнишка, дефективный по имени Бу Динкуэй. Они…

Что?

Флегг нахмурился, глядя на походный котелок. Вбили ли они его в землю палками? Свернули ли ему шею? Кажется, он припоминает что-то о бензине. Но что?

В приступе внезапной ярости он чуть не швырнул приготовленного кролика в костер. Он обязан помнить о таких вещах, трах-тиби-дох! — Идите сюда, бродяги, — прошептал он.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});