Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы - Юрий Николаевич Безелянский

лет.

С замечательного признания: «Сижу дома вместо школы». Конечно, был глупый. Конечно, был наивный. Конечно, был непутевым. Но при этом хотелось разобраться в самом себе, кто я, зачем я и куда идти? Копался в уголках своей души, искал «скрепы» задолго до нынешнего президента. И совсем не интересовался жизнью страны и политикой государства. Был аполитичным и «плавал» только у берегов территории проживания: Волхонка, Замоскворечье. Но потихоньку расширял ареал и выходил из берегов своей речушки. Накапливал знания, опыт, но как-то постепенно и медленно, никаких знающих и умудренных людей не было, равно как и интеллектуалов. Учился по книгам и сдавал экзамены, если говорить образно, в дневнике.

Почти всю жизнь вел, с небольшими пропусками, свои дневники и внимательно читал чужие, учась уму-разуму и расширяя горизонты жизни. Далее можно привести множество примеров (в 90-е годы я даже вел в журнале «Огонек» выдержки из дневников и писем знаменитых людей и хотел составить из прочитанных мемуаров книгу). На финал собственных дневников и воспоминаний приведу только три имени, три знаменитости, которые вели дневники: Шатобриан, Ольга Берггольц и Андрей Тарковский.

Шатобриан

«А кто такой Шатобриан?» – спросит рядовой российский читатель, не филолог, не книгочей, не литеротуровед, не… впрочем, зачем перечислять. Пять-десять имен знает каждый, а дальше тишина, Шатобриан! А кто знает Сумарокова или Тредиаковского. А для начитанного читателя имя Шатобриана не пустой звук. Знаменитый политик, публицист, путешественник. Пушкин, Горький, Луначарский называли Шатобриана мастером своего дела, считали его представителем разочарованной аристократии. В советское время Шатобриана считали главой реакционных романтиков, в отличие от Байрона, романтика революционного.

11 октября 2008 года в «Московской правде» вышло мое эссе о Шатобриане: «“Замогильные записки” – вечно живые», и возьму кое-что оттуда.

Виконт Франсуа Рене де Шатобриан (4 сентября 1768 года). Французский аристократ, который объехал полмира и приложил руку к войнам и мирным договорам. Он служил Наполеону и способствовал восстановлению монархии Бурбонов. Он знал всех членов королевской семьи и всех знаменитых людей своего времени.

Шатобриан прожил 79 лет и оставил свои мемуары – 31 том о себе и о судьбе Европы. В конце жизни он пытался опубликовать свои «Замогильные записки», чтобы заработать деньги, но не вышло, записки увидели свет после его смерти в 1848-м. В России его мемуары (почти дневник) вышли полтора столетия спустя – в 1995 году. Боюсь, что прочитали написанное Шатобрианом единицы, а что, сочинения Ленина читала вся страна?! Нет, Шатобриан – для избранных, для гурманов истории. В своих «записках» Шатобриан писал не только о себе и европейских странах, но и обществе в целом, горько предсказывая, что старого мира больше нет и он не вернется никогда, ибо придут новые властители мира, диктаторы, самодержцы, тираны и будут кроить мир на свой лад. Эти печальные предположения продолжил Александр Блок:

И вечный бой! Покой нам только снится…

Ольга Берггольц

От французского политика и писателя Франсуа Рене де Шатобриана к советской поэтессе и мемуаристке Ольге Федоровне Берггольц (1910–1975). Она включена в мою книгу «Опасная профессия: писатель» (2013). «Дневные и ночные звезды Ольги Берггольц» – эссе, полное горечи и слез, с начальной фразой: «Ее судьба – это судьба нашей Родины. Вместе с нею она испытала все – гордость за страну, любовь к ней, а вместе с тем боль, унижение и позор. Испила чашу страдания до дна». Свою жизнь Берггольц оценила так:

Нет, судьба меня не обижала,

Щедро выдавала, что могла:

И в тюрьму ежовскую сажала,

И в психиатричку привела…

Ей, Ольге, молодой журналистке, поэт Борис Корнилов посвятил стихи, впоследствии ставшие популярнейшей песней, которую распевала вся страна:

Не спи, вставай, кудрявая!

В цехах звеня, страна встает со славою на встречу дня.

Трудовые подвиги и непонятные аресты. В 1933 году арестовали и расстреляли мужа Берггольц поэта Бориса Корнилова. 13 декабря 38-го арестовали и Ольгу Берггольц. Беременную Ольгу тюремщики били ногами в живот, и она потеряла неродившегося ребенка… Не буду дальше описывать все ужасы, выпавшие на долю Ольги Берггольц. Она все перенесла и выжила. Сохранились дневники 1928–1930 годов. И в 2020 году бы издан полный корпус документальных свидетельств Берггольц: «Ольга Берггольц. Мой дневник, 1941–1971». Многие дневники, более 70 тетрадей, советская власть не разрешала показывать и хранила в тайне, ибо они якобы «позорили честь и образ советского поэта». Ну, как же, Берггольц – это гордость советской поэзии, как пронзительно писала о блокаде Ленинграда! А в дневниках какие-то откровения, какая-то ненужная критика, наветы… Да, дневники Ольги Берггольц – «Беспощадный документ о том тоталитарном государстве» («НГ», Экслибрис, 13 мая 2021).

До конца своих дней Ольга Берггольц (она умерла в 65 лет) не боялась писать правду, но власть не решилась еще раз арестовывать блокадную Мадонну, праведницу и жертву безжалостного режима.

Я стала так редко смеяться,

Так злобно порою шутить,

Что люди со мною боятся

О счастье своем говорить…

Ольга Берггольц не скрывала своих взглядов и чувств в общении с знакомыми и незнакомыми людьми, она имела на это право своей выстраданной жизнью. Ну, а в своих дневниках отводила душу по полной программе по отношению к власти и ее палачам. «Я круглый лишенец, – записывает она. – У меня отняли все, отняли самое драгоценное: доверие к советской власти, больше, даже к идее ее…» Взрывалась гневом в адрес палачей сталинского режима, к сотрудникам НКВД: «О, мерзейшие сволочи. Ненавижу! Воюю за то, чтобы стереть с лица советской земли их мерзкий антинародный переродившийся институт. Воюю за свободу русского слова…» И писала огненные стихи про репрессии и ужасы тюремного заключения…

Так что дневники бывают милые, спокойные, с цветочками и тихой радостью спокойной жизни. А есть и иные, с болью, дрожью, с пылающей ненавистью. Дневники-взрыды, один из таких вел мой школьный товарищ Андрей Тарковский.

Андрей Тарковский

Андрей Арсеньевич, а для меня Андрюша, прожил недолго. Его планомерно убивала власть, а точнее, бонзы советского кинематографа, а болезнь (от стрессов и негодований) окончательно его добила. Он ушел из жизни 29 декабря 1986 года, в 54 года.

Андрей оставил дневник, который назвал «Мартиролог». Он был издан во многих странах мира, и только Россия никак не могла найти деньги, чтобы издать этот уникальный документ – сплав духа, боли и страдания. Творческие взлеты, но и препятствия, препоны, неприятие и злобная критика-зависть. Так