One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени - Крейг Браун

приезжать без объявления в захолустные городки и давать концерты в небольших залах. «Я думал, что мне, да и всем остальным тоже, не хватает выступлений на сцене».

Он рассказал о плане Ринго и Джону. Ринго, похоже, идея понравилась, а вот Джон сказал: «Да ты сбрендил» — и добавил: «Все равно я ухожу. Требую развода».

На самом деле Джон поговаривал о конце «Битлз» еще с тех пор, как вышла «I Want to Hold Your Hand». «Иногда хотелось попробовать чего-то совершенно другого, типа поставить фильм, — рассказывал он в феврале 1964-го журналисту из «Рэйв», когда они покоряли Америку. — Внимания публики станет поменьше, но я и не против. «Битлз», эта четверка веселых парней, достигла своего пика. Но мы уже не те. Мы старичье». Ему тогда было двадцать пять лет.

Несмотря на преувеличение, в словах Джона, как ни странно, есть доля правды: битлы старели с ужасающей быстротой. За пять лет — с 1964-го по 1969-й — они стремительно взрослели, не только в плане глубины их музыки, но и физически. Взгляните на их снимок 1964 года.

И на другой, сделанный в 1969-м.

Когда сравниваешь эти две фотографии, которые разделяет всего пять лет, то кажется, будто парней сокрушило бремя всемирного преклонения. Невероятный талант, невероятное воображение, невероятная жизнерадостность… и вдруг они стали загнанными и разбитыми. За пять лет невинность сменилась пресыщенностью, надежда обратилась в глубокое разочарование. Мне это напоминает ужасающую кульминацию романа Райдера Хаггарда «Она»:

О, как прекрасна была она среди пламени! Ни один небесный ангел не мог бы превзойти ее красотой. Даже и сейчас, когда я вспоминаю, как она стояла, с улыбкой глядя на наши испуганные лица, у меня обмирает сердце, и я бы отдал половину оставшейся мне жизни, чтобы вновь увидеть ее в том же облике.

И вдруг — я даже не могу описать, как внезапно это произошло, — ее лицо изменилось, я не могу определить или выразить, в чем заключалась эта перемена, но она свершилась. Улыбка исчезла, вместо нее появилось сухое, суровое выражение; черты округлого лица заострились, в них запечатлелось глубокое беспокойство. Глаза померкли, утратили блеск; а фигура выглядела уже не такой прямой и совершенной, как прежде. 〈…〉 А лицо — о Небо! — ее лицо старело прямо на глазах у меня.

— Смотрите! Смотрите! Смотрите! — завизжал Джоб резким, испуганным фальцетом; глаза у него едва не выпали из орбит, на губах вспузырилась пена. — Смотрите! Смотрите! Смотрите! Она вся съеживается. Она стала сущей обезьяной. — И, скрежеща зубами, как в эпилептическом припадке, он повалился на пол[911].

© Max Scheler — K&K/Redferns

© Trinity Mirror/Mirrorpix/Alamy Stock Photo

Фото битлов этого периода могли бы служить иллюстрациями к назидательным историям или к знаменитому изречению святой Терезы Авильской[912]: «Больше слез пролито из-за услышанных молитв, нежели из-за тех, что остались без ответа».

Под конец их мир закис. Близкие связи и дружба поблекли, сменившись раздражением и взаимными упреками. Джорджу, несмотря на растущую славу поэта-песенника, по-прежнему казалось, что для Джона и Пола он все еще как маленький мальчик, ходящий за ними хвостиком. «Джон и Пол время от времени выделяли ему место на альбоме, но снисходительно, как хозяин, швыряющий кость псу, лишь бы не лаял», — вспоминал Джефф Эмерик. Однажды, когда Пол дал Джорджу какой-то совет по поводу «Here Comes the Sun», тот сорвался: «Ты мне не указ!»

Джону тоже претило, что Пол вечно всеми помыкает; Пола удручало бездействие Джона, его надменный отказ принимать участие в чем-либо.

Постоянное присутствие в студии Йоко, которая вечно сидела где-то в уголке, с головы до ног в черном, тоже напрягало всех, особенно вспыльчивого Джона, то и дело выискивающего во всех признаки недовольства по отношению к ней. Однажды Пол пропел строку: «Get back to where you once belonged»[913], и Джон решил, будто он как-то слишком выразительно посмотрел на Йоко.

Паранойя Джона была не беспочвенной. Полу, Джорджу и Ринго было тошно, когда Йоко появлялась в студии. «Джон любит Йоко, а нас он больше не любит», — признался Пол одному журналисту. Джордж позднее вспоминал: «Своей энергетикой она, будто клин, вгоняла себя все глубже и глубже между Джоном и нами».

Тони Барроу вспоминает, как Йоко начала наведываться в студию: «Однажды посреди сессии она в полный голос сделала Джону какое-то банальное замечание об исполняемой песне. Остальные битлы ошеломленно завертели головами. На миг воцарилась мертвая тишина, а потом Пол выкрикнул: «Что за фигня?! Кто подал голос?! Какого хрена?» Разумеется, он прекрасно знал, кто помешал записи.

Остальные его поддержали: «Джордж, ты, что ли? Нет, губами вроде не шевелил…», «У нас новый продюсер?»».

Впрочем, и без Йоко настроение в группе царило напряженное, дело шло к расколу. Битлы по возможности работали раздельно. Гармония стала редкостью.

Иной раз Джордж и Ринго, разобидевшись, пулей вылетали из студии и потом еще несколько дней не появлялись.

А это как раз случилось на второй день после того, как Ринго вернулся. За две недели до того записывали «Back in the USSR»; внезапно он заявил: «Я в отпуск» — и ушел. Все это зрело давно: Ринго, как и Пола с Джорджем, достало присутствие Йоко в студии; он все время опасался, что его игра недотягивает до нужного уровня; считал, что с ним обращаются, как с посторонним. Последней каплей стало замечание Пола, который отчитал его за смазанное звучание тамтамов. Ринго уехал на Сардинию, но вскоре получил телеграмму: «ТЫ САМЫЙ ЛУЧШИЙ УДАРНИК В МИРЕ. ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ. ЛЮБИМ ТЕБЯ». К его приезду студию украсили цветами. «Прекрасный был момент».

Ринго уверовал, что остальные относятся к нему свысока: «Мне… казалось, что остальные трое по-настоящему счастливы, а я так, сбоку припека. Тогда я пошел к Джону… Сказал: «Я ухожу из группы, потому что плохо играю, меня не любят, я чувствую себя чужаком, зато вы трое по-настоящему близки». Джон ответил: «А я про вас троих так думал!» Тогда я пришел к Полу, постучался к нему и высказал все то же самое: «Я ухожу от вас. Вы втроем очень близки, а я чувствую себя чужаком». А Пол ответил: «А я про вас троих так думал!»».

Восемнадцатилетний Джон Курлeндер, ассистент звукоинженера на Эбби-роуд, заметил, что членам группы трудно находиться в одной студии: «Когда на сессии присутствовал лишь один битл, то