Всемирная история без цензуры. В циничных фактах и щекотливых мифах - Мария Баганова

Между тем тиранн Дионисий тяжко занемог. Страдая от болей, он попросил у врачей снотворное, а те, желая угодить его сыну — тоже Дионисию, дали ему такое зелье, от которого он больше и не проснулся. Новый тиранн был не чета властному, жестокому, но умному отцу; «распущенность юноши, заходя постепенно все дальше и дальше, расплавила и сокрушила те адамантовые[3] цепи, которыми Дионисий Старший… скрепил единодержавие, прежде чем передать его своему наследнику», — замечает по этому поводу Плутарх, тут же приводя анекдот, что однажды новый тиранн пьянствовал девяносто дней подряд, и во все эти дни двор был заперт и неприступен ни для серьезных людей, ни для разумных речей — там царили хмель, смех, песни, пляски и мерзкое шутовство. Дион, считавшийся в Сиракузах затворником и даже занудой, убеждал двоюродного брата обратиться к наукам и настоятельнейшим образом просить «первого из философов», то есть Платона, приехать в Сицилию.

Плутарх:

«Дион до тех пор повторял эти увещания, примешивая к ним иные из мыслей самого Платона, пока Дионисия не охватило жгучее желание увидеть Платона и услышать его речи. И тут в Афины полетели письма Дионисия, сопровождавшиеся просьбами не только Диона, но и италийских пифагорейцев, которые призывали философа приехать в Сиракузы, чтобы принять на себя заботу о молодой душе, не выдерживающей бремени громадной власти, и здравыми убеждениями оберечь ее от пагубных ошибок. И вот Платон, которому, как пишет он сам, становилось до крайности совестно при мысли, что его сочтут мастером лишь гладко говорить, но к любому делу совершенно безучастным, принял приглашение — в надежде, что, освободив от недуга одного, он исцелит всю тяжко больную Сицилию, ибо этот один — как бы голова целого острова».

Платон поначалу был встречен с небывалым почетом и дружелюбием. Пышно украшенная царская колесница ждала его на пристани; тиранн лично принес жертву богам в ознаменование великой удачи, выпавшей на долю его государства. Платон рассказывал тиранну о своем «Идеальном государстве» и убеждал того установить подобные порядки в его городе. Казалось, слова философа стали оказывать действие: пиршества тиранна стали умереннее, убранство двора — скромнее, судебные решения — справедливее. Но так продолжалось недолго, устав от поучений, Дионисий вернулся к прежней жизни, возненавидев Диона и Платона и разочаровавшись в философии. Платон предпочел вернуться в Афины, а в Сиракузах вскоре началась гражданская война, закончившаяся победой Диона. Увы, она не принесла ему радости: реальность совершенно не походила на идеальный, выдуманный его учителем мир. Дион собирался править мудро и справедливо, а был вынужден плести интриги и совершать политические убийства.

Плутарх:

«Среди друзей Диона был афинянин Каллипп… Дион ценил его так высоко, что Каллипп первым из друзей вступил вместе с ним в Сиракузы, с венком на голове. Постоянно отличался он и в боях. Но после того, как лучших друзей Диона похитила война… Каллипп, видя, что народ в Сиракузах лишен вожака и что среди наемников никто не пользуется большим влиянием, нежели он, обернулся внезапно гнуснейшим из смертных и начал восстанавливать против Диона часть солдат, в твердой уверенности, что наградою за убийство друга ему будет вся Сицилия».

Многие предупреждали об этом Диона, но тот не хотел слушать, повторяя, что готов тысячу раз умереть и подставить горло под любой нож, коль скоро приходится жить, хоронясь не только от врагов, но и от друзей. Сестра и жена, пытаясь сохранить его власть и жизнь, сами предприняли расследование и обвинили Калиппа. Тот во всем сознался. Но у женщин не было власти казнить или изгнать его, единственное, чего могли потребовать женщины, чтобы Калипп принес клятву верности. В храме богинь-Законодательниц был проведен торжественный обряд, над которым вскоре Калипп кощунственно посмеялся.

Плутарх пишет, что незадолго до трагических событий Диону явился страшный призрак:

«День уже клонился к вечеру, и Дион, погруженный в свои думы, сидел один во внутреннем дворе дома. Вдруг в противоположном конце галереи раздался шум, Дион повернул голову и в последних лучах заката увидел высокую женщину, платьем и лицом ничем не отличавшуюся от Эриннии на сцене. Она мела метлою пол. Дион оцепенел от ужаса. Он послал за друзьями, рассказал им о видении и умолял не уходить и провести ночь вместе с ним, смертельно боясь, как бы знамение не повторилось, если он останется в одиночестве. Однако призрак больше не показывался».

Плутарх:

«Заговорщики (число их успело значительно возрасти) окружили дом, встали у окон и дверей, и сами убийцы — несколько солдат с Закинфа — без мечей, в одних хитонах, ворвались в комнату с застольными ложами, где находился Дион и его друзья. В тот же миг их сообщники плотно заперли двери снаружи, а закинфяне бросились на Диона и попытались прикончить его голыми руками, но безуспешно. Тогда они стали кричать, чтобы им подали меч, однако никто снаружи не решался отворить дверь, потому что в доме с Дионом было много людей. Ни один из них, впрочем, не захотел прийти ему на помощь, в надежде, что, предоставив друга его участи, спасет собственную жизнь. После недолгой заминки сиракузянин Ликон протянул кому-то из закинфян кинжал через окно, и этим кинжалом они, словно жертву у алтаря, зарезали Диона, который уже давно перестал бороться и с трепетом ждал смерти».

Калипп правил всего два года, затем в Сиракузах вспыхнуло восстание, он бежал, но был зарезан своими же людьми, причем тем же кинжалом, которым некогда убили Диона. Нож этот узнали по длине (он был короткий, спартанского образца) и по искусной, богатой отделке. На смерть Диона Платоном были написаны стихи, которые затем начертали на стене гробницы:

«Древней Гекубе, а с нею и всем о ту пору рожденнымЖенам троянским в удел слезы послала судьба.Ты же, Дион, победно свершивший великое дело,Много утех получил в жизни от щедрых богов.В тучной отчизне своей, осененный почетом сограждан,Ты почиваешь, Дион, сердцем владея моим».

Платон тяжело пережил произошедшее: его учение, его труды приносили людям не пользу и счастье, а войну и страдания. С тех пор Платон больше не вмешивался в политику и полностью посвятил себя чтению лекций и беседам с многочисленными учениками, среди которых был молодой Аристотель и две женщины — Ласфения из Мантинеи и Аксиофея из Флиунта, которая даже одевалась по-мужски. Умер он около 347 года до нашей эры.

Диоген Лаэртский:

Аристипп в IV книге «О роскоши древних» уверяет, что он был влюблен в некоего мальчика Астера, который обучался астрономии, а также в вышеназванного Диона, а также, по утверждению некоторых, и в Федра. Любовь эта явствует из нижеследующих эпиграмм, которые он будто бы написал о них:

Смотришь на звезды. Звезда ты моя! О, если бы стал яНебом, чтоб мог на тебя множеством глаз я смотреть!

Платон был автором множества коротких любовных стихов. Они сохранили свое обаяние и в наши дни:

Безвременно умершему ученику:

«Прежде звездою рассветной светил ты, Астер мой, живущим;Мертвым ты, мертвый, теперь светишь закатной звездой».

А вот стихи, обращенные к немолодой уже гетере:

«Археанасса со мной, колофонского рода гетера, —Даже морщины ее жаркой любовью горят.Ах, злополучные те, что на первой стезе повстречалиЮность подруги моей! Что это был за пожар!»

Вот и другие, к юной девушке:

Я тебе яблоко бросил. Подняв его, если готова,Ты полюбить меня, в дар девственность мне принеси.Если же нет, то все же возьми себе яблоко это,Только подумай над ним, как наша юность кратка.

И просто шутки:

«Золото некто нашел, обронивши при этом веревку.Тот, кто его потерял, смог себе петлю связать».

Какому-то из рабов он сказал: «Не будь я в гневе, право, я бы тебя выпорол!»

«Пьяным он советовал смотреться в зеркало, чтобы отвратиться от своего безобразия. Допьяна, говорил он, нигде не следует пить, кроме как на празднествах бога — подателя вина».

«Слаще всего, — говорил он, — слышать истину». (А другие передают: «говорить истину».) Об истине пишет он и в «Законах»: «О чужеземец, истина прекрасна и незыблема, однако думается, что внушить ее нелегко».

Аристипп из Кирены

Этот мало кем любимый ученик Сократа вовсе не был сторонником умеренности и бедности. Напротив, он очень любил роскошь и первым из учеников Сократа стал брать плату со слушателей. Понимая, что многим обязан Сократу, Аристипп даже пытался отсылать деньги учителю, но тот все возвращал обратно, говоря, что его личный «демоний» запрещает ему принимать их.