Путь к золоту Рюрика - Виктория Лисовская

случая сильно поднялся среди беспризорников и местных хулиганов. Его и его шпану стали опасаться даже вознесенские и владимирские пацаны — с Вознесенской и Владимирской улиц. А после битвы за Лиговку, когда смогли собрать стаю чуть ли не пятьдесят голов, авторитет Данко возрос до небес, это было начало его карьеры в преступном сообществе города.

Сам Акулин считал все свои успехи заслугами кошки Нюры, которая стала его живым талисманом, единственной любовью Железного Мальчика.

Так каким огромным потрясением стало для него исчезновение любимицы пару лет назад — чтобы не поднимать шумиху вокруг своего имени и не показывать свои мимолетные слабости, Данко для поисков ненаглядной кошки обратился к лучшему сыщику Петербурга — Аристарху Венедиктовичу Свистунову. Там же он и познакомился с горничной детектива Глашей.

Очень скоро Акулин догадался, что Свистунов способен только есть, много есть, вкусно пить, а еще громко командовать, а на самом деле все дела распутывает именно служанка Глафира, ну а после того как горничной удалось спасти Нюру из лап заклятого врага Данко, у того просто не было слов от восхищения, и, кроме солидного вознаграждения, он подарил Глаше кольцо с кровавым рубином.

Но это совсем другая история, а сейчас Данко поерзал на кресле, прогоняя воспоминания, и спросил у девушки:

— Глафира Кузьминична, вы решили принять мое предложение — пойти ко мне работать? Вы знаете, как я ценю ваш ум, вам не придется здесь щи варить и рубашки гладить!

— Нет, спасибо. Извините, криминал — это не мое. Я по другую сторону баррикад, — усмехнулась Глаша, хотя предложение Данко было более чем приятное — от щей и рубашек она бы с радостью отказалась.

— Так что же вас ко мне привело? — Акулин нахмурился.

— Вчерашнего дня на Сенном рынке у павильонов у Аристарха Венедиктовича обчистили карманы… — начала рассказ девушка, но Данко перебил ее со смехом:

— Вы знаете, Глафира Кузьминична, такую присказку, что у султана мешок риса не просят! Если у вашего разлюбезного Свистунова украли бумажник, так туда ему и дорога, в следующий раз будет внимательнее за вверенным ему имуществом смотреть! — весело улыбнулся Железный Данко.

— Уважаемый Даниил Андреевич, не перебивайте меня, пожалуйста, и дайте досказать! — остановила его властным движением руки Глаша.

Глаза Акулина зажглись стальным светом, он никому не позволял так с собой разговаривать, но, поглядев на перстень на руке девушки и вспомнив любимую кошку, он вздохнул и сказал:

— Пардон, мадмуазель, продолжайте!

— Хорошо, благодарствуйте. Так вот, у Аристарха Венедиктовича обчистили карманы, кто именно — он, конечно, не видел и не знает. Кошелек и часы, ради бога, можете оставить себе, но во внутреннем кармане сюртука были очень важные бумаги — потрепанный дневник и письма некоего Бориса Яновского. Они имеют самое прямое отношение к делу, которым сейчас занимается сыщик. Эти бумаги необходимо найти и достать, пока они не попали в чужие руки. Это необычайно важно, — девушка вздохнула, из-под длинных ресниц взглянула на задумавшегося гения преступного Петербурга и продолжила: — Я знаю, Даниил Андреевич, как вы заняты, не хотела бы отвлекать делового человека, но очень вас прошу помочь в этом щекотливом деле. Вы прекрасно знаете всех… э-э-э… тех, кто на Сенной промышляет… — Глаша потупилась, не зная, как назвать бандитов-грабителей.

Акулин снова рассмеялся звучным смехом.

— Глафира Кузьминична, вы хотели сказать, карманников? Их вы имеете в виду? — потешался Данко.

Глаша закивала как китайский болванчик.

— Да, наверное, их. Я не сильна в преступной терминологии.

— Ой, драгоценная вы наша, Глафира Кузьминична, не наговаривайте на себя. Вы молоды, прекрасно образованны, умны — я так и не понимаю, на кой черт вам сдался этот толстяк Свистунов? — Акулин поправил аккуратные усики.

Глаша рывком поднялась с кресла:

— Если не хотите или не можете помочь, так и скажите! А хозяина моего я не позволю обзывать! — гневно воскликнула она.

— Сядь! — тихо, но угрожающе ответил Акулин.

— Что?

— Садитесь, пожалуйста, Глафира Кузьминична! Я не сказал вам, что не помогу. Вопрос в другом — что я взамен получу.

Девушка снова уселась в кресло и замолчала, испытующе глядя в карие глаза Данко.

— А что вы хотите? — наконец прервав паузу, спросила она.

— Ммм… Надо подумать! — опять с улыбкой ответил Акулин.

Глаша снова замолчала.

Когда тишина стала неприличной, Данко, почесав подбородок, заявил:

— Давайте сделаем так, я попытаюсь вам помочь — а вы… а вы в ответ будете мне должны!

— Что это значит? — нахмурилась Глафира.

— Это значит, что именно должны, я пока не решил. Но когда я обращусь к вам или вашему драгоценному Свистунову — вы мне поможете. Обещаю не злоупотреблять этим должком. Ну что, по рукам?! — Данко выжидающе посмотрел на девушку.

Та немного поколебалась, но все-таки согласно кивнула. Она прекрасно понимала, что деваться ей некуда и помочь в этом деле может только Железный Данко.

Новгородская область. Батецкий район. Наши дни

— Итак, Виноградова Майя Александровна, расскажите, пожалуйста, как, когда и при каких обстоятельствах вы обнаружили тело Людмилы Тихомировой? — следователь быстро что-то записывал в блокнот, даже не подняв головы, чтобы взглянуть на девушку.

А Майя наморщила лоб, нет, не для того, чтобы вспомнить обстоятельства дела, она прекрасно помнила распластанное посреди палатки тело аспирантки Люды, она силилась вспомнить, почему ей так знаком молодой следователь Дмитрий Сергеевич и где она его видела.

Пауза затянулась.

— Майя Александровна, вы не помните? Что-то случилось? — следователь наконец-то отвлекся от протокола и взглянул на притихшую студентку.

Снова знакомый взгляд.

— Извините, я припоминаю, — что или кого именно припоминает, Майя не сказала. — Мы с моей подругой Стефанией Белинской и Аркадием Сидельниковым, он возглавлял толпу местных жителей с транспарантами, мы подошли к главной палатке.

— Что или кого вы увидели там?

— Мы сначала увидели Марину Эдуардовну, руководителя нашей практики, — продолжила рассказ Майя.

— Марину Кузнецову? Отлично.

Ничего отличного в этом студентка не видела.

— Что Кузнецова делала, когда вы ее заметили? — сурово спросил Дмитрий Сергеевич.

— Она выходила из палатки, точнее она оттуда выскочила, точнее мы сначала услышали громкий женский крик, — запуталась в своих показаниях девушка.

— Крик? А кто кричал, можете сказать?

— Я не знаю, мне кажется, это был голос Марины Эдуардовны, но я могу и ошибаться.

— Замечательно. Что было потом?

— Мы подбежали, увидели Марину Кузнецову, выскакивающую из палатки, она была вся бледная, дрожала. Мы спросили ее, что случилось, она показала внутрь палатки. Я заглянула — на полу лежала Люда, вся голова у нее была в крови, — голос Виноградовой дрогнул.

— Что-нибудь еще подозрительное заметили?

— Я не смотрела особо