Вторая возможность - Сергей Подгорный

- А как было бы хорошо... - размечтался Швартин. - Я весь пропитан потом и пылью, - с досадой подытожил он.

- Увы... - пожал плечами Евтеев. - Мы ведь знали, куда собирались...

- Знали, да не очень...

Последние километра полтора перед остановкой на ночлег они ехали по руслу давно пересохшей речки, которое оказалось самой удобной дорогой на этом отрезке пути. Саксаула в тот день нарубить не удалось, и воду для чая кипятили на маленьком походном примусе.

Весь вечер и даже уже лежа в спальном мешке Швартин мечтал о возвращении домой, в Киев. Евтеев не мешал ему, но слушал безучастно и долго не мог заснуть, глядя на яркие и далекие звезды...

17

ИЗ ЗАПИСЕЙ СЮНЯЕВА

"Отчего в Мире такое огромное количество разнообразных аналогий и возможно уподобление друг другу явлений как будто бы совершенно различных, из разных - в нашем понимании - областей?

Разве это не говорит - пока призрачно и невнятно, - что все многообразие существующих в природе законов, закономерностей, само многообразие мира - внутреннее и внешнее - являются производными от чего-то единого, в чем, однако, они были заложены в потенции при _условии Эволюции материи_, и _неизбежность_ самой этой Эволюции - тоже?

С такой точки зрения интересно взглянуть на генетический код.

Неверно считать, что в ДНК записана "готовая" информация, о "готовой" многоклеточной системе, например, о человеке. Информация, имеющаяся там, лишь _обуславливает_ тот или иной _путь развития_, который приводит к тому или иному конечному результату.

Записи "готового" человека в генах нет. С этой точки зрения становится понятным тот факт, что при внутриутробном развитии человеческий зародыш ускоренно проходит все предшествовавшие человеку стадии биологической эволюции, что совершенно непонятно, если исходить из того, что в генах записана информация о "готовом" человеке.

В Природе все тончайше взаимосвязано. В данном случае она подсказывает нам новый для нас способ записи информации, который в ней самой используется.

Это не детальная, исчерпывающая информация о какой-либо системе, а _кодирующая такой путь развития материи_, при котором появление только этой системы _неизбежно_.

Но чтобы пользоваться этим способом записи, надо совершенно ясно представлять как все сложнейшее дерево взаимосвязанных, взаимозависимых процессов (когда одни, происходящие сейчас, неизбежно программируют другие, которые произойдут в следующее мгновение), должное развиться из именно этого зернышка _минимально необходимой_ информации, так и уметь пройти в обратном порядке: проследить, как многообразные и многочисленные процессы, закономерности, качества неизбежно вытекают из менее многообразных и многочисленных - и так до некоего конечного, которое дальше нельзя уже упростить, "информационного семени".

Естественно, что такой принцип записи возможен только при условии, что система эволюционирует, развивается.

Подобная взаимосвязь и взаимозависимость существует не только в Природе, но и в нашем ее познании. Даже, казалось бы, небольшое изменение точки зрения на те или иные процессы, происходящие в Природе, вызывает - в конечном итоге - изменения радикальные. Вот почему надо с большим вниманием относиться и к тем предлагаемым изменениям точки зрения (особенно на взаимосвязь явлений в Природе), которые представляются, на первый взгляд, малозначительными, несущественными.

Столь жаждуемая "безумная идея" явится, скорее всего, лишь небольшим поначалу изменением точки зрения на некоторые общеизвестные, банальные вещи. И похоже - чем радикальнее, в конечном итоге, будут результаты этого нового взгляда, тем тривиальнее и нелепее он покажется вначале.

Нам еще слишком не хватает и ощущения, и понимания глубины взаимосвязанности в Природе, чтобы это оказалось иначе..."

18

- Ааа! - кричал Евтеев, пытаясь высвободиться из вязкой красной глины такыра, но она затягивала только сильнее, силы его подходили к концу, и он понял, что - все, ему не освободиться из мягкой, но мертвой хватки; хоть умом и понимал: это - смерть, помощи ждать неоткуда тут, в безлюдном пространстве, инстинкт жизни не давал смириться, и глаза - хотя Евтеев знал, что напрасно, - продолжали в бессмысленной надежде обшаривать окрестности.

"Помогите!!!" - хотел закричать Евтеев, но пересохшие губы только разомкнулись и сомкнулись снова: кто мог услышать его крик? Это было все равно, что взывать к беспредельности. "Почему человек до самого конца не может поверить в свою смерть, даже если она уже стоит с ним рядом?.." зачем-то, наверно, просто по укоренившейся привычке, подумал он.

- Нет, я не верю, что мне никто не поможет... - проговорил он сквозь стиснутые зубы, сжав кулаки так, что из промежутков между пальцами брызнула красная глина. - Я не верю, что мне никто не поможет и я сдохну на этом такыре, умру от удушья, а он сомкнется... надо мной...

И он увидел Махатму. Тот легко шел к нему - высокий и худощавый, не оставляя следов на поверхности предательской глины, и его окружало голубое сияние.

- Махатма... - прошептал Евтеев, чувствуя невыразимую радость избавления и глубочайшее удивление перед самим фактом его появления здесь, когда его - Евтеева - уже оставила последняя надежда.

Махатма приближался будто во сне, ободряюще и светло улыбаясь, но вдруг сверху обрушился густой поток черной воды, и тут же погасло голубое сияние, а силуэт Махатмы заструился и стал истаивать...

- Борис, проснись! - орал над самым его ухом Швартин, тряся за плечи. Ливень!..

Евтеев открыл глаза - по лицу уже хлестали водяные струи - и стал с судорожной поспешностью выбираться из спального мешка.

- В машину, скорее в машину!.. - подталкивал его Швартин. В кабине "Нивы" Евтеев начал приходить в себя, хотя еще смотрел вокруг пришибленно и удивленно.

- Вот так дождик!.. - вдруг рассмеялся Швартин. - Чего мы перепугались? Ждали его, ждали, дождик пошел, а мы... Эх! - воскликнул он, распахивая дверцу машины и выпрыгивая в темноту под ливень. - Вот это душ!.. - и на сидение полетела сначала мокрая ковбойка, а потом брюки. - Душ Шарко... Борис, вылазь, а то пожалеешь!..

Евтеев еще с минуту сидел, окончательно приходя в себя, потом взялся за ручку дверцы, но Швартин вдруг торопливо залез в машину, лицо его было озабоченным:

- Черт... прибывает вода, - сказал он. - Мы, кажется, не там остановились, надо стать где-то повыше.

Он завел мотор, включил фары и дворники.

По лобовому стеклу струился поток воды, и, хотя фары были переключены на дальний свет, ничего толком не было видно. Евтеев высунулся в открытое окно; свет фар терялся в десятке метров перед машиной; казалось, природа обрушила на Гоби всю ту воду, которую по рассеянности не давала ей долгие сухие годы. Мутный, бурлящий поток, становящийся все стремительнее, прибывающий на глазах, уже бил в буфер машины. За какие-то считанные минуты "Нива" и Евтеев со Швартиным в ней вдруг оказались словно среди ярящейся реки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});