Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Спицын Евгений Юрьевич

В дополнение к этому грандиозному «плану преобразования природы» в апреле 1949 г. Политбюро и Бюро Совета Министров СССР утвердило трёхлетний план развития общественного колхозного и совхозного продуктивного животноводства. И хотя из-за недостатка финансовых средств и целевых капиталовложений выполнить полностью этот план так и не удалось, тем не менее, по официальным данным ЦСУ СССР и по оценкам ряда советских историков (В.А. Ковда, М.А. Вылцан[48]), к концу 4-й пятилетки производство мяса, молока и шерсти в стране превысило довоенный уровень. А уже в 1951 г. первые мероприятия по реализации этих грандиозных планов привели к существенному росту урожайности зерновых хлебов на 25–30 %, овощей — на 50–75 %, а кормовых трав — на 100–200 %. Также в результате значительного роста общих капиталовложений в сельское хозяйство страны и улучшения технической оснащённости многих колхозов и совхозов удалось создать прочную кормовую базу для развития животноводства, в результате чего всего за три года производство мяса и сала возросло на 80 %, в том числе свинины — на 100 %, производство молока — на 65 %, яиц — на 240 %, шерсти — на 50 % и т. д.

Однако сразу после смерти И.В. Сталина выполнение этого грандиозного плана было свёрнуто, и уже в конце апреля 1953 г. специальным Постановлением Совета Министров СССР были остановлены все работы по планированию и созданию новых лесозащитных полос, а также по селекции и выращиванию нового посадочного материала. Более того, по личному распоряжению Н.С.Хрущёва, который в декабре 1953 г. в «довесок» к высшему партийному посту Первого секретаря ЦК КПСС, не будучи членом союзного правительства, возглавил новое Бюро Совета Министров СССР по сельскому хозяйству и заготовкам и был введён в состав Президиума Совета Министров СССР, многие лесополосы были просто вырублены, несколько тысяч прудов и водоёмов, предназначенных для разведения высокопородных рыб, были сразу заброшены, а более 570 лесозащитных станций ликвидированы. Одним из прямых следствий бездумного свёртывания «Сталинского плана преобразования природы» и внедрения экстенсивных методов увеличения пашни было то, что уже в 1962–1963 гг. в стране произошла крупная экологическая катастрофа, связанная с повсеместной эрозией почв на целине, что неизбежно привело к масштабному продовольственному кризису, в результате чего советское правительство впервые после окончания войны вынуждено было продать более 600 тонн золота и закупить на внешнем рынке более 13 млн тонн зерна.

Вместе с тем следует признать, что в современной либеральной историографии, в частности в работах В.Ф. Зимы, В.П. Попова, А.Н. Чепурды, М. Эллмана и других авторов,[49] по-прежнему бытует устоявшееся мнение, что предпринимавшиеся государством меры по подъёму сельского хозяйства страны оказались малоэффективными для качественного роста аграрного производства и выполнения плановых заданий 4-й пятилетки. По их мнению, урожаи зерновых, картофеля, сахарной свёклы, льна и других технических и продовольственных культур из-за хронического недофинансирования, нехватки сельхозтехники, органических и минеральных удобрений и крайне низкой продуктивности колхозного труда оставались в основном на довоенном уровне. А «зверские» налоги на личное подсобное хозяйство всех советских колхозников и единоличников, получившие своё звучное название по имени многолетнего министра финансов СССР Арсения Григорьевича Зверева, фактически удушали его и делали совершенно нерентабельным. По данным этих учёных, в 1950 г. валовая продукция сельского хозяйства страны составила всего 99 % от довоенного уровня, хотя по плану пятилетки должна была превзойти его на 27 %. Более того, производство зерновых культур от довоенного уровня составляло всего 82 %, картофеля — 77 % и овощей — 69 %. Даже в относительно благополучном 1952 г. валовой сбор всех зерновых культур не достиг довоенных показателей, а их средняя урожайность составила всего 7,7 центнера зерна с гектара, что было даже ниже показателей царской России накануне Первой мировой войны. Подавляющее большинство колхозов в послевоенные годы оставались крайне слабыми и убыточными, и только отдельным крупным хозяйствам, во главе которых стояли выдающиеся организаторы сельскохозяйственного производства, в частности Фёдор Иванович Дубковецкий, Полина Андреевна Малинина, Кирилл Прокофьевич Орловский, Макар Акимович Посмитный, Пётр Алексеевич Прозоров и ряд других, — удалось достичь высоких производственных результатов и стать визитной карточкой колхозного строя страны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Конечно, как справедливо указали ряд историков, в том числе профессор В.Л. Пянкевич,[50] все эти и другие «статистические» цифры нуждаются в дальнейшем и серьёзном изучении, однако всем нашим либеральным авторам необходимо помнить о том, что подобный итог развития советского аграрного производства в послевоенный период во многом стал жертвой не злой воли советских вождей и лично товарища И.В. Сталина, а тем, что нашей стране пришлось: 1) на пределе своих сил и возможностей в кратчайшие сроки восстанавливать десятки тысяч порушенных и разорённых колхозов, совхозов, сёл и деревень; 2) вновь отдать приоритет развитию тяжёлой индустрии и отечественного ВПК, поскольку «коллективный» Запад во главе с США, вполне сознательно породив холодную войну, взял жёсткий курс на бескомпромиссную конфронтацию с нашей страной и экономическое удушение СССР посредством новой гонки вооружений. Более того, как абсолютно верно отметил куда более авторитетный автор и признанный знаток советской экономики профессор Г.И. Ханин,[51] в области аграрного производства также «имелись внушительные достижения» и уже «к концу пятилетки был достигнут довоенный уровень продукции сельского хозяйства. Учитывая огромный урон, который оно понесло в период войны, этот результат можно считать весьма значительным. Примерно такими же были показатели в сельском хозяйстве западноевропейских стран, существенно меньше пострадавших от войны».

Между тем на рубеже 1940-1950-х гг. в соответствии с новым курсом, нацеленным на концентрацию колхозно-совхозного производства, инициатором которого тогда выступил Никита Сергеевич Хрущёв, ставший в декабре 1949 г. новым секретарём ЦК по сельскому хозяйству, было проведено беспрецедентное укрупнение мелких коллективных хозяйств, и в 1950–1953 г. общее число колхозов сократилось с 255000 до 94000 хозяйств. В своём реформаторском зуде Н.С. Хрущёв был готов идти ещё дальше и на страницах трёх центральных газет — «Правда», «Московская правда» и «Социалистическое земледелие» — в своей статье «О строительстве и благоустройстве колхозов», опубликованной в начале марта 1951 г., выступил с идеей ликвидации и «сселения мелких деревень» в крупные колхозные посёлки и сёла и создания проектов и строительства типовых «агрогородов», а также существенного сокращения приусадебных земель колхозников до 10–15 соток. Однако после жёсткой критики со стороны самого И.В. Сталина и других членов высшего политического руководства страны, Н.С. Хрущёв, который, по меткому замечанию вождя, страдал «манией вечных реорганизаций», написал покаянное письмо на имя вождя и похоронил эту идею до лучших времён, вернувшись к ней уже будучи лидером партии и советского государства в конце 1950-х гг. Причём буквально через месяц после публикации его статьи, в начале апреля 1951 г., вышло закрытое письмо ЦК ВКП(б) «О задачах колхозного строительства в связи с укрупнением мелких колхозов», в котором было прямо указано, что: 1) необходимо «покончить с неправильным, потребительским подходом к вопросам колхозного строительства и повести работу на успешное решение главной задачи в колхозном строительстве — на дальнейшее повышение урожайности сельскохозяйственных культур, всемерное развитие общественного животноводства и повышение его продуктивности»; 2) «капитальные вложения необходимо направлять в первую очередь на развитие общественного хозяйства — строительство животноводческих помещений, сооружение оросительных и осушительных каналов… насаждение полезащитных лесных полос, строительство хозяйственных построек, колхозных электростанций…»; 3) необходимо «покончить с неправильной установкой на то, что наиболее важным в колхозном строительстве является будто бы сселение мелких деревень в единые „колхозные посёлки“, „колхозные города“ и „агрогорода“… задачи бытового устройства в колхозах, жилищного строительства в деревне… имеют, несомненно, важное значение, но являются всё же производными, подчинёнными, а не главными. Забвение или умаление главных, производственных задач может повести всю нашу практическую работу в деревне по неправильному пути, затруднить дальнейший подъём колхозов и причинить тем самым серьёзный вред колхозному строю»; 4) «надо решительно пресекать попытки сокращения размера приусадебного участка колхозного двора и вынесения части приусадебного участка за пределы населённого пункта как недопустимые и вредные»; 5) «работу по укрупнению мелких колхозов надо проводить без форсирования и торопливости, ни в коем случае не превращать её в кампанию, строго соблюдая принцип добровольности в этом деле».