Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

– Как говорит мой Денисыч: «Самурай-самурай, кого хочешь выбирай»? – улыбнулась Ольга.

– Во-во. Что ни кадр, так прямо хоть сейчас бери – и харакири себе делай. Один – запойный; другой – малолетний дебил; третий, по причине своей абрековской внешности, постоянно влетает в истории с пэпээсниками; у четвертого – вечно стоит на все, что движется… прошу пардона… Ну и так далее, по списку, – Андрей хрустнул кусочком яблока и, чуть успокоившись, докончил: – Нет, так-то ничего плохого сказать не могу – народ большей частью лихой. Но у каждого второго амбиции, гонор. Не побоюсь этого слова – апломб!.. Короче, «гоблины», они и в Африке гоблины.

– Сдается мне, Олька, что Андрей взялся тебя запугать, – усмехнулся Василий Александрович.

– Запугать? Меня? Это после нашего-то лепрозория? Не дождется!

– То есть я могу расценивать ваши слова как принципиальное согласие? – немедленно уточнил Мешок.

– Можете! – подтвердила Ольга. – Будем считать, что меня подкупила ваша честность. А главное – ваши оклады.

– В таком разе предлагаю немедленно выпить. За согласие. За этот продукт непротивления сторон.

– Решительно поддерживаю, – согласился Золотов, обновляя рюмки.

Чокнулись, выпили, закусили.

– Ма! А я у бабушки Лиды сорок рублей в «пьяницу» выиграл! – ворвался на кухню сияющий от удовольствия Прилепин-младший.

– Денис, сколько раз я тебе говорила, что играть на деньги это… В общем, это плохо.

– Почему? Я ведь не жульничал. Всё по-честному было.

– Золотые слова! – делано умилился Василий Александрович. – Настоящие джентльмены зарабатывают исключительно честным, интеллектуальным трудом.

– Денис, вынь палец изо рта. Тоже мне, джентльмен. До кончиков обгрызанных ногтей.

– Деда Вася, а у тебя есть двадцать рублей? – хитровански поинтересовался малолетний шулер, пропустив замечание мимо ушей.

– В принципе, могу наскрести.

– Пойдем, я с тобой тоже сыграю. Мне как раз двадцати рублей не хватает, чтобы ножик купить. Для лагеря.

– Слушай, как тебе не стыдно? – возмутилась Ольга. – Люди подумают, словно бы тебе мать с бабушкой никогда карманных денег не дают. И вообще – зачем тебе в лагере ножик?

– Ольга, ну что ты в самом деле? – вступился за ребенка Золотов. – В лагерь – и вдруг без ножа?! Нет, это совсем не дело, – он поднялся из-за стола. – Ну, пошли. Только уговор: по-честному так по-честному. Если проиграешь, чур, не реветь. Замётано?

– Замётано! – радостно согласился Денис, и старый и малый заговорщицки удалились в комнату. К ломберному, надо полагать, столику.

– Шантрапа растет! – вздохнула Ольга.

– А, по-моему, славный парень. Общительный, незакомплексованный, – не согласился с ней Мешок.

– Это-то меня и пугает… Андрей, а может, пойдем покурим? Пока все при делах? Чтобы потом лишний раз Саныча не смущать.

– С удовольствием. Кстати, забыл поинтересоваться: как давно он бросил. Это после инфаркта, наверное?

– Нет. Всего лишь нынешним утром. После начала новой жизни.

Начальник и его будущая подчиненная вышли на балкон, плотно прикрыв за собой дверь…

…Ольга и Андрей стояли на балкончике и молча курили. В какой-то момент Мешок, не выдержав, снова, на этот раз куда более внимательно, чем некоторое время назад за столом, всмотрелся в лицо новой знакомой. Что ж – лицо как лицо, вполне миловидное, приятное. Пожалуй что и доброе. Но вот глаза! Вернее, обрамленные маленькими лучистыми морщинками глазища. Уж такую вселенскую усталость и печаль они излучали, что поневоле начинало казаться, будто бы их обладательница напрочь, самой природой лишена способности улыбаться и радоваться жизни.

Затяжной, бесцеремонно-изучающий взгляд Прилепина стоически выдержала. Впрочем, это еще большой вопрос – кто кого в данную минуту изучал? По крайней мере сейчас Ольгу переполняли примерно схожие мысли и эмоции. Итак, Андрей Иванович Мешечко. Он же – Мешок. Чуть за 175. Крепко сбитый, в просторной рубашке навыпуск, которая могла скрывать либо пивной животик, либо отсутствие такового. Возраст в районе от 34 до 38. Определить точнее было сложно. Мешали: в волосах – седина, а в глазах – лукавые чертики. Женат (кольцо). Помимо прочего у Мешечко также наличествовали длинный нос и аккуратные руки – то, что в восприятии Ольги всегда считалось принадлежностью мужчины почти идеального…

Как ни странно, но в игре в «гляделки», первым отведя взгляд, проиграл Мешок:

– Ольга, если не секрет, конечно: почему вы с такой легкостью согласились на перевод? Все-таки без малого пять лет в карманной тяге? В отделе на хорошем счету, Саныч о вас исключительно с придыхательной интонацией рассказывает?

– Много причин. И все вроде как друг дружки стоят… Вот хотя бы эта, – Ольга вытянула руки, демонстрируя Андрею внешние стороны ладоней.

– Не понял? Руки как руки. Вроде бы не дрожат.

– У вас, у мужиков, вечно одна пьянка на уме… Посмотрите на ногти! Это же просто кошмар! Я забыла, когда в этой жизни последний раз делала маникюр!

– Почему?

– Да потому что яркий, красивый маникюр бросается в глаза. Он запоминается, понимаете? Так же как запоминаются стильная кофточка, короткая юбка, прическа из недешевого салона! Когда я работаю – я должна выглядеть серой мышью. А работаю я всегда. Понимаете?.. Но это так, сугубо наши, бабские штучки. Конечно, не в этом дело. Вернее, далеко не только в этом. Вы до перехода в «гоблины» где служили?

– Сначала в РУВД, затем – в уголовном розыске, в «убойном».

– О, белая кость! Но нашу работу в общих чертах представляете?

– Именно что в общих. В основном, по байкам и хохмочкам Саныча.

– Да уж, работенка – обхохочешься. А знаете, что такое карманный опер? Это значит поздно ложиться и поздно вставать. Это больные, стертые в кровь, с отвратительными подушками мозолей ноги. Это прогрессирующая интеллектуальная деградация. Это каждодневный стресс от того, что в любую минуту ты можешь в лучшем случае получить по физиономии кулаком, а в худшем – в печень шилом. Это субкультура а-ля «Русский шансон», только в вывернутом наизнанку, в зазеркальном его отображении… В общем, это такое дерьмовое дело, которым может заниматься только тот, кто любит запах и вкус дерьма.

– Зачем же вы в таком случае пошли в милицию? Мне показалось, что в отсутствии вкуса вам не откажешь.

– Мерси за комплимент, – грустно улыбнулась Ольга. – Вообще-то, я по образованию педагог. Училась на физрука, но, поскольку вакансий не было, пришлось стать биологичкой. И знаете, за исключением шила, в современной школе практически всё то же самое. Поэтому, когда подвернулся шанс стать опером, решила рискнуть и попробовать… Думала, что именно в милиции узнаю и пойму жизнь, как она есть.

– Ну и как, узнали?

– Узнала. И ужаснулась еще больше.

– Я слышал, вас чуть ли не сам Саныч лично в карманные вербанул?

– Да, было дело.

– Расскажете эту леденящую кровь историю?

– Как-нибудь в другой раз. Поздно уже. Пока еще мы к себе, на Юго-Запад доберемся.

– Так давайте я вас отвезу.

– А как же? – Ольга изобразила характерный жест, щелкнув пальцами по горлу. – Гаишников не боитесь?

– Не боюсь. У меня «непроверяйка».

– Шикарно живете!

– Не «живёте», а «живём»! – поправил ее Мешок. – Надеюсь, за пару недель я смогу уладить все формальности, и вы станете полноправным членом нашего героического экипажа.

Скрипнула балконная дверь, и в дверном проеме показалась взлохмаченная голова Дениски. Судя по страдальчески-несчастному выражению лица, ребенок сдерживался из последних сил, чтобы не зарыдать.

– Ма, поехали домой, а?!

– Сейчас едем… А ты чего такой кислый? Опять живот болит?

– У меня деда Вася все деньги, все сорок рублей выиграл! Жу-улик! – трагически поведал Денис.

– Черт старый! Ты зачем ребенка обижаешь? – донесся с кухни возмущенной голос супруги Золотова. – А ну, немедленно верни ему денежки!

– Ничего не знаю! Уговор дороже денег! У нас, пенсионеров, теперь каждый рублик на счету!

Ольга и Андрей переглянулись и…расхохотались в голос. И этим абсолютно непедагогическим поступком окончательно испортили настроение в одночасье ставшему нищим ребенку…

* * *

Машина Андрея остановилась у крайнего подъезда казавшегося бескрайним дома-корабля на улице Маршала Захарова. Денис первым выбрался из машины и тут же заканючил, указывая в сторону детской площадки:

– Ма, можно я немного покачаюсь?

– Денис, поздно уже.

– Ма, я буквально десять качков и всё. Можно?

– Хорошо, если «буквально десять качков», то можно.

Денис радостно ускакал на качели. А Ольга и Андрей вышли из машины и с удовольствием вдохнули бодрящего невского воздуха. Здесь, в юго-западной глухомани, упирающейся непосредственно в Финский залив, ветродуй был, пожалуй, единственной фишкой-достопримечательностью.