Пространство библиотеки: Библиотечная симфония - Валерий Леонов

Как с учётом перечисленных и возможным появлением новых границ объяснять происходящие и прогнозируемые изменения? Из головы не выходила строка фрагмента греческого поэта Архилоха: «Лис знает много секретов, а ёж один, но самый главный»[68]. Мне захотелось, используя доступную литературу и собственные наблюдения, представить современную библиотечную ситуацию так, как её вижу я, и дать возможность читателю самому решать, какие рассуждения покажутся ему предпочтительнее.

Напомню два принципиальных тезиса этой книги. Первый — библиотека, как и жизнь на Земле, развивается не по направлению «к чему-то», а только «от чего-то»; второй — библиотеки в течение столетий жили без конкуренции. Теперь она появилась: новые информационные технологии, электронные журналы и библиотеки, система Интернет. Это означает, что библиотеки не могут бездействовать и ждать, когда к ним придут читатели в поиске информации. Признаки конкуренции, ещё весьма поверхностные, стали появляться в последней четверти XIX в., по крайней мере в России. Но не в среде библиотекарей, а вне её. Первыми это почувствовали писатели. В романе «Бесы» у Ф.М. Достоевского Лизавета Николаевна излагает Шатову идею своего «литературного предприятия»[69].

«Литературное предприятие было такого рода. Издаётся в России множество столичных и провинциальных газет и других журналов, и в них ежедневно сообщается о множестве происшествий. Год отходит, газеты повсеместно складываются в шкапы или сорятся, рвутся, идут на обёртки и колпаки. Многие опубликованные факты производят впечатление и остаются в памяти публики, но потом с годами забываются. Многие желали бы потом справиться, но какой же труд разыскивать в этом море листов, часто не зная ни дня, ни места, ни даже года случившегося происшествия? А между тем, если бы совокупить все эти факты за целый год в одну книгу, по известному плану[70] и по известной мысли, с оглавлениями, указаниями, с разрядом по месяцам и числам, то такая совокупность в одно целое могла бы обрисовать всю характеристику русской жизни за весь год, несмотря даже на то, что фактов публикуется чрезвычайно малая доля в сравнении со всем случившимся.

— Вместо множества листов выйдет несколько толстых книг, вот и всё, — заметил Шатов.

Но Лизавета Николаевна горячо отстаивала свой замысел, несмотря на трудность и неумелость высказаться. Книга должна быть одна, даже не очень толстая, — уверяла она. Но, положим, хоть и толстая, но ясная, потому что главное в плане и в характере представления фактов. Конечно, не всё собирать и перепечатывать… И наконец, книга должна быть любопытна даже для лёгкого чтения, не говоря уже о том, что необходима для справок! Это была бы, так сказать, картина духовной, нравственной, внутренней русской жизни за целый год. «Нужно, чтобы все покупали, нужно, чтобы книга обратилась в настольную, — утверждала Лиза, — я понимаю, что всё дело в плане, а потому к вам и обращаюсь», — заключила она».

На рубеже XIX и XX столетий конкуренция приобретает уже более зримые очертания. Поль Отле и Анри Лафонтен предложили концепцию упорядочения всемирной системы научной коммуникации и назвали её документацией. Термин «книга» казался исследователям для этих целей узким, и они предложили более широкое понятие — «документ».

«Библиографические органы не следует рассматривать в отрыве от научных, — утверждали авторы в докладе на Международном конгрессе по библиографии и документации «Современное состояние библиографических проблем и систематическая организация документации» в 1908 г. — Средством организации научной работы является книга и особенно её нынешняя форма — журнал. Развитие науки шагнуло так далеко, что единственно правильным, соответствующим действительности подходом будет рассматривать все книги, все журнальные статьи, все официальные отчёты как тома, главы, параграфы одной великой книги, универсальной книги, исполинской энциклопедии, составленной из всего, что было напечатано… По мере того, как растут собрания библиотек и совершенствуются методы их организации, библиотеки превращаются в учреждения, играющие первостепенную роль в научных исследованиях, культурном просвещении народа и обучении взрослых. Заглядывая в будущее, мы увидим, как библиотеки станут университетами письменного слова, ежедневно посягающими на область, до сих удерживаемую университетами устного мира… К этим элементам, существующим сейчас и имеющим многообещающее будущее, — книге (универсальной книге) и библиотеке (универсальной библиотеке) — необходимо добавить ещё третий элемент. Это нечто совершенно новое: научно-техническое бюро. Объектом деятельности бюро в отличие от документов будет информация. Бюро такого типа выполняют свои функции путём составления досье. Можно ожидать, что постепенно они получат более широкое распространение, их функции будут определены более точно, повысится их эффективность в выполнении задачи по предоставлению информации»[71].

Жизнь без конкуренции уходила в прошлое. С целью сохранения единства стали возникать профессиональные библиотечные ассоциации, проходить съезды. Реакция общества на такие объединения была полярной: одна его часть их приветствовала, вторая — критиковала. Приведу для примера два отклика на решения Первого Всероссийского съезда по библиотечному делу (1911). «Самым общим результатом съезда, — результатом, которому суждено быть занесённому в скрижали русского библиотечного дела, — является бесспорно категорическое провозглашение библиотечного дела особой самостоятельной специальностью и библиотекарей — учёной профессией» («Речь». 1913. № 108. С. 3).

Второй отклик. Представители правой печати назвали библиотечный съезд «бестолковым», «нелепым», съездом «150 олухов всех оттенков» («Новое время». 1911. 10 июня и «Русское знамя». 1911. 11, 16 июня.). Бурю негодования вызвала резолюция съезда об учреждении библиотечных курсов. «Ахинеей» назвало эту идею «Новое время» (1911. 9 июня), а «Свет» посчитал проект учреждения курсов «ядовитым» (1911. 11 июня).

Знаменательным событием в библиотечной жизни стало создание в 1927 г. Международной федерации библиотечных ассоциаций — ИФЛА, которая отметила в 2002 г. (Глазго) своё семидесятипятилетие. Тенденция к объединению набирала силу. Тем не менее, внутри уже сформировавшихся структур возникали разногласия.

Назревал конфликт, перешедший с конца 40-х годов XX столетия в информационную войну, между сторонниками традиционной библиотечной (гуманитарной) культуры, идущей от Гутенберга, и нетрадиционной, представленной учёными естественнонаучного профиля, разрабатывающими новые компьютерные технологии. Мощь критики обрушилась на библиотеку, работающую, по мнению учёных-естественников, неэффективно в эпоху кризиса. Среди аргументов называли: устаревшие системы индексирования документов, ручной одноаспектный поиск в каталогах, нигилистическое отношение библиотекарей к механизации и автоматизации процессов обработки научной литературы. Библиотечных работников обвиняли в консерватизме, косности, инертности, неспособности понять последствия технологических изменений, вызванных вычислительной техникой.

Библиотека становилась «научным Ватерлоо», а библиограф рассматривался как «старый часовой» при внедрении новых методов поиска информации[72]. Произошёл раскол в рамках библиотечной профессии, её единство было нарушено. Вольно или невольно, но возник вопрос о границах библиотеки. Всё сосредоточилось на её внутреннем пространстве.

В результате конфликта двух культур был нанесён существенный ущерб обеим сторонам. Прежде всего, произошло понижение статуса библиотечной профессии. Я сам был потрясён цифрами и фактами. Так, только в США в 1978-1999 гг. закрылись 14 самых престижных библиотечных школ, включая Чикагский университет (первая библиотечная школа, предложившая докторскую степень по библиотековедению), Колумбийский университет и университет Case Western Reserve. «Пиррова» победа досталась и документалистам: уходили со сцены престижные документационные центры. Центр А. Кента (CDCR) закрыл свои двери в 1971 г. Чтобы известить об этом, университетский журнал поместил объявление: «Документационный центр поглощён». Сегодня документалисты больше не существуют[73].

Подобная картина в несколько ином варианте наблюдалась и в СССР. С середины 60-х годов исчезли библиотечные институты как самостоятельные учебные заведения. Профессиональная библиотечная подготовка ведётся в рамках вузов культуры и искусства, очень редко в университетах. С конца 70-х годов были упразднены факультеты специальных библиотек, а к началу 90-х отдельные библиотечные и библиографические кафедры стали работать под прикрытием информационно-библиотечных факультетов.