Качели. Конфликт элит или развал России? - Сергей Кургинян

И что тогда обнаруживается?

Обнаруживается, что наша страна абсолютно разоружена по отношению к элитным играм, которые однажды уже привели ее к поражению, а теперь призваны добить ее окончательно. В стране нет субъекта, осуществляющего игровую рефлексию. Нет отработанного инструментария, с помощью которого можно улавливать угрозы подобного типа. Нет общественного мнения, способного с холодной страстностью реагировать на элитные игры, не попадая при этом в ловушку мифологизаций и всего прочего.

А если возвращаться к тому, с чего я начал, то обнаруживается отсутствие основополагающих предпосылок субъектности. Тех предпосылок, вне которых не может быть, например, политической разведки. Что-то там вытворяет твой враг или конкурент… Но что? Видите ли, играет… Как играет, во что, зачем?

Но враг этот или конкурент не только на своей политической территории играет. Он и на твою залезает. Для того, чтобы с этим бороться, тебе нужна не политическая разведка, а политическая контрразведка. Но и она невозможна. Потому что против тебя не воюют, а играют. А ты, не освоив эту культуру, не улавливаешь нюансов игры, ведущейся и на чужой, и на твоей территории. И, соответственно, беззащитен. Уже «холодная война» — это не война, а игра. Советский Союз не победили, а обыграли. Бжезинский все время говорил об игре, и не он один.

Для того, чтобы воевать (на обычном или невидимом фронте), нужно иметь обычную разведку (и контрразведку). А для того, чтобы играть, нужны именно политические по сути своей (как их только ни называли — «стратегические», «концептуальные», «высшие») разведка и контрразведка. А также тот особый интеллектуализм, без которого они невозможны.

Не будет всего этого без теории элит. Без применения операций «элитной трансформации» для превращения обычной информации в информацию об элитах. Без соответствующих баз данных, алгоритмов, моделей.

И что же? Я должен отказаться от построения всего этого инструментария потому, что его построение кого-то обижает, кого-то возбуждает, а кого-то и беспокоит? Я бы, может, и отказался. Но — скажу честно и без патетики — ненавижу чужую умную и холодную беспощадность, которая приближается к нашему «Холстомеру», а он смотрит на это и думает: «Лечить, верно, хотят».

Растерянность народа, интеллигенции, всей страны… Такая простодушная растерянность, наивно-романтическая в своей придурковатой озлобленности. Жалко… Потому и пишу, наверное, что жалко.

Ну, вот… Начал с того, что надо избыть человеческое ради понимания сути элитных игр… А закончил, как и подобает жителю Отечества нашего, смыслом жизни.

Признаю противоречие. Но не каюсь. Потому что смысл не в том только, чтобы победить, но и в том, чтобы, победив, не превратиться в то, с чем боролся. Правда ведь?

Глава 2. Гносеология — или о том, как добывается искомое знание

Что такое «элитная трансформация»? Это, прежде всего, трансформация. А что такое трансформация? Это преобразование. Где преобразование, там и преобразователь. То есть система, принимающая некую совокупность сведений («сигнал на входе системы») и обрабатывающая эту совокупность сведений с помощью каких-то алгоритмов («операций»). Преобразующее устройство называется «оператор». После осуществления обработки оператор выдает пользователю преобразованный массив сведений («сигнал на выходе») — рис. 1.

Рис. 1

Итак, рассматриваемое мною преобразование, которое я называю «элитной трансформацией» (в дальнейшем буду использовать сокращение ЭТ), может быть представлено в виде вышеуказанного оператора, принимающего нечто на входе и выдающего нечто на выходе.

Но такое описание трансформации ничего не говорит о ее характере. Любая трансформация может быть представлена таким образом. Приведенная мной схема (рис. 1) тем и хороша, что на вопрос о том, ЧТО и ЗАЧЕМ трансформируется, будет дан ответ: «Что угодно и зачем угодно». Это «что угодно и зачем угодно» породило ряд наук (кибернетику, теорию операций и так далее).

Но нас подобная «чтоугодность» не устраивает. Нам нужно знать, ЧТО и ЗАЧЕМ преобразует оператор ЭТ. И, прежде всего, нам нужно знать ЗАЧЕМ.

Но разве все трансформации не делаются с одной и той же целью — исследовать то, что является предметом исследования?

На самом деле, это не совсем так или, точнее, совсем не так.

Исследователь имеет дело с двумя качественно разными типами осуществляемых им трансформаций или исследовательских процедур.

Трансформации или исследовательские процедуры могут использоваться как для того, чтобы ИССЛЕДОВАТЬ некий предмет, так и для того, чтобы этот предмет СОЗДАТЬ.

Кому-то может показаться, что такое разграничение является избыточным. Готов доказать, что это не так. Начну свое доказательство ссылкой на авторитет, понимая, что такая ссылка сама по себе не может ничего доказать. И все-таки…

Есть такой великий философ Эдмунд Гуссерль. Он автор феноменологического метода. В рамках метода Гуссерль подробно описал законы (точнее, наверное, сказать «правила»), согласно которым феномены ведут себя определенным образом. Но для того, чтобы применить метод, Гуссерлю нужны были эти самые феномены. И он их сначала создал в качестве предмета своих будущих исследований, а потом уже начал исследовать.

То есть он (как и любой другой ученый) применил на самом деле в своей работе преобразующие операторы двух принципиально разных типов.

Операторы первого типа он использовал для создания предмета. Из чего? Из субстанции непосредственно данного. Если рыцарю нужен меч, а у него есть только металл, то он сначала скует меч, а потом начнет сражаться. Так и ученый. Предмет — это меч, с помощью которого он сражается. Его исследовательские процедуры — это приемы использования меча. Но перед тем, как начать сражаться с помощью меча, используя те или иные приемы, он должен получить меч.

Получение меча — это и есть операторы первого типа.

Приемы использования меча — это операторы второго типа.

Создание предмета из реальности может производиться как за счет относительно простой переработки реальности в предмет, так и за счет очень глубоких переработок.

Операторы первого типа могут так глубоко преобразовать реальность, что полученный предмет будет иметь очень отдаленное отношение к этой самой реальности. Так-то оно так. Но может оказаться, что только за счет такой глубокой переработки возникнут знания, которые в конечном счете раскроют нечто в реальности.

Для того, чтобы «получить» предмет (феноменальное как таковое), Гуссерлю понадобилось применить очень мощный оператор первого типа (феноменологическую редукцию). «Получив» феномены, Гуссерль стал осуществлять определенные операции с этими феноменами. То есть применять к полученным феноменам операторы второго типа. Применив операторы второго типа (то есть собственно исследовательские процедуры), он вывел закономерности поведения феноменов. А дальше, соотнося феномены с реальностью, поведал нам нечто новое по поводу оной.

Иногда операторы (и операции) первого типа составляют тысячные доли от совокупного «операционизма», осуществляемого учеными. И тогда кажется, что их просто нет. А иногда операторы (и операции) первого типа составляют до 90 процентов этого самого совокупного «операционизма». Гуссерль — это пример на тему о 90 процентах.

Апеллируя к этому примеру, я отстаиваю свое право исследователя заниматься операторами (и операциями) первого типа достаточно подробно и тщательно.

Я также оговариваю, что оператор ЭТ — это именно оператор первого типа.

Подобная оговорка не может делаться походя. Поскольку она имеет огромное значение. Причем не только научное, но и политическое.

Вы занимаетесь каким-то элитным актором. Но он же не только актор! Он еще и человек. У него есть имя, биография, мотивы, интересы. Все это слагает его непосредственную реальность.

Что вы исследуете? Эту реальность? Тогда нет места операторам первого типа вообще и моему оператору ЭТ в частности. И нет места аналитике элит как науке!

Хуже вы или лучше исследуете все эти биографические подробности, мотивы, интересы, связи, конфликты и прочее… Используете вы для их исследования адекватные или неадекватные средства… В любом случае, это не аналитика элиты. И не теория элиты. Почему?

Потому что действующие лица и ситуации в их непосредственности — это, в лучшем случае, предмет новейшей истории. Ну, хорошо — политологии (хотя и это уже не так). Но это не предмет «элитологии». А для того, чтобы сделать действующие лица и ситуации предметом «элитологии» (теории элит), надо применить мощный оператор первого типа под названием ЭТ и с его помощью преобразовать реальность этих самых «лиц и ситуаций» в предметность «элитологии».