Сталинградский рубеж - Николай Крылов

Разрушаемый бомбами город охватило пламя пожаров. Из разбитых в разных местах баков растекалась горящая нефть. Потушить такие пожары никто не мог, тем более что вскоре вышел из строя водопровод. Невозможно было остановить и продолжавшуюся бомбежку, хотя налет отражали около пятисот зенитных орудий и летчики-истребители двух фронтов. Наши летчики и артиллеристы сбили 90 фашистских бомбардировщиков, но враг с потерями не считался. До наступления темноты на Сталинград было произведено свыше двух тысяч самолето-вылетов.

Гитлеровское командование действовало по уже знакомому нам злодейскому правилу: если не удалось ворваться в город с ходу, захватить его целым, то он обрекается на уничтожение.

Массированный бомбовый удар по Сталинграду был, конечно, рассчитан и на подавление духа обороняющих его войск. Тоже знакомый прием. Разрушая жилые кварталы Севастополя, фашисты спешили сбрасывать над нашими окопами листовки, кричащие о том, что советским солдатам тут больше нечего защищать - позади, мол, одни развалины. Не приходилось сомневаться, что подобные листовки появятся и в степи под Сталинградом. Но они, как и страшное зрелище горящего у нас за спиной города, могли лишь удвоить, утроить ненависть к врагу.

Вместе с ненавистью к врагу, по мере того как мы все больше узнавали о происходящем в городе, росло в нашей армии и другое могучее чувство гордость за наших советских людей: когда война подступила к их дому, они повели себя как стойкие и мужественные солдаты.

Из поврежденных бомбами и оказавшихся под минометным обстрелом цехов Тракторного завода продолжали выходить отремонтированные танки, а некоторое время - и новые. На "Баррикадах" ремонтировали орудия, на "Красном Октябре", где больше уже не могли плавить сталь, оснащали автомашины пусковыми установками для эрэсов. Нам рассказывали, какие героические усилия прилагаются, чтобы восстановить водопровод, наладить работу мельницы, обеспечить выпечку хлеба для населения и войск в пекарнях, в которых рухнули стены, но уцелели печи.

За первым массированным налетом фашистской авиации последовали новые, в городе не прекращались пожары. Обстановка потребовала эвакуировать из объявленного на осадном положении Сталинграда не занятых оборонными работами жителей, прежде всего детей и женщин. За Волгу начали вывозить также наиболее цепное заводское оборудование. В то же время Городской комитет обороны развернул подготовку к возможным уличным боям.

К нам в штаб доставили необычно выглядевший номер "Сталинградской правды" - совсем небольшого формата, напечатанный, должно быть, в какой-то маленькой типографии. В нем было обращение комитета обороны к населению города. Жители призывались выйти на строительство баррикад, используя для их сооружения все, что есть под руками, - камень, бревна, железо, трамвайные вагоны. В заключение комитет заверял: "Бойцы Красной Армии! Защитники Сталинграда! Мы сделаем для вас все, чтобы отстоять город".

Все это относится, однако, уже не к тому дню, когда танковый корпус гитлеровцев прорвался к Волге, а к двум-трем последующим. И я должен вернуться немного назад, к событиям, происшедшим за это время на фронте.

* * *

Чтобы представить всю сложность тогдашней обстановки, следует помнить, что почти одновременно с прорывом к городу с севера враг подступил и к южным его окраинам, где части танковой армии Гота пытались пробиться к Волге в районе сталинградского пригорода Красноармейска. Линия фронта приняла очертания неправильной подковы, которая в центре дуги, у Дона, еще совпадала с внешним оборонительным обводом, а загнутыми внутрь концами тесно сжала город.

Правда, севернее Сталинграда танки и моторизованные части противника оторвались от следовавших за ними пехотных дивизий, и в пробитом гитлеровцами коридоре к Волге - до восьми километров шириной - не было еще сплошной линии фронта. Мы еще очень надеялись, что закрепиться тут врагу не удастся.

Ставка требовала отрезать от Дона и уничтожить прорвавшиеся к Волге неприятельские силы. Для этого под руководством А. М. Василевского, вновь находившегося в Сталинграде, принимались срочные меры. Была образована и немедленно развернула активные действия с внешней, северной стороны коридора ударная группа войск во главе с заместителем командующего фронтом генерал-майором К. А. Коваленко. Ей ставилась задача - во взаимодействии с нашей армией восстановить положенно вплоть до Дона. Одновременно два танковых корпуса из фронтового резерва (вошедшие затем в 62-ю армию) под командованием начальника автобронетанковых войск Сталинградского фронта генерал-лейтенанта А. Д. Штевнева должны были нанести удар по неприятельскому коридору с юга, из района пригородного селения Орловка.

В группу Коваленко вошли также, став ее авангардом, 35-я гвардейская стрелковая дивизия и 169-я танковая бригада, которые двое суток назад были включены в нашу армию и сразу же оказались отрезанными от нас. Но они все-таки к нам пробились! В ночь на 24 августа мы с капитаном Велькиным из оперативного отдела встретили гвардейцев 35-й стрелковой дивизии в степи у речки Россошка. Поддерживаемая танкистами, дивизия с боем вышла на тот участок среднего обвода, куда мы рассчитывали какие-нибудь сутки тому назад вывести ее без всяких осложнений.

Прибыла дивизия "налегке": без артиллерии, которой не имела (кроме полковой), и без своих тылов, оставшихся за коридором. И это было понятно: наша дивизия пробивалась с севера на юг, а немцы в том же месте - с запада на восток, и каждый стремился задержать другого.

Та ночь показала, что отрезать от остальной армии Паулюса ее войска, оказавшиеся у Волги, труднее, чем представлялось вначале. Противник, не имея сплошного фронта, проявлял большую мобильность, быстро выдвигал на выгодные позиции артиллерию. Поэтому основные силы группы Коваленко до нас дойти не смогли. С нашей стороны содействовать им в перекрытии коридора и перехвате подкреплений, которые немцы проталкивали по нему к Волге, кроме 35-й гвардейской могли бы только два полка дивизии Казарцева. Однако за истекшие сутки она перестала быть той силой, какой ее еще считали в штабе фронта. Но об этом - немного позже.

С комдивом 35-й гвардии генерал-майором Василием Андреевичем Глазковым мне хотелось, конечно, познакомиться поближе. Однако времени на это не было, и говорили мы только о состоянии дивизии, о ближайшей боевой задаче. Кто думал, что наша короткая первая встреча станет и последней!..

Генерал Глазков доложил мне показания захваченного той же ночью пленного - насколько помню, из 76-й пехотной дивизии. Он заявил, что есть приказ взять Сталинград 25 августа.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});