Борьба за огонь - Жозеф Анри Рони-старший

становился нестерпимым. Но, зная, что под каменными глыбами прячутся сильные и хитрые противники, волки перестали рыскать вокруг убежища уламров.

Сбившись в кучу, звери как будто держали совет. Один волк, казалось, призывал их к порядку, требовал внимания. Остальные почтительно обнюхивали и, видимо, слушали этого старого волка с облезлой шкурой и пожелтевшими клыками.

Нао не сомневался в том, что у волков есть свой язык, что они сговариваются между собой, как устроить засаду, окружить дичь, как сменяться во время погони и разделить добычу. Сын Леопарда с любопытством следил за ними и старался разгадать их замыслы.

Часть волков переправилась вплавь через реку. Остальные разбрелись по чаще. Теперь слышна была только возня гиен над трупом тигра.

Высоко поднявшаяся луна затмевала своим сиянием блеск звезд. Самых маленьких звезд не было видно совсем; яркие слабо мерцали в волнах лунного света. Какое-то напряженное оцепенение охватило лес и саванну. Только изредка в прозрачной синеве воздуха, бесшумно махая крыльями, проносилась сова да метались ночные бабочки, спасаясь от преследования летучих мышей.

И вдруг тишина нарушилась – перекликающийся вой донесся из чащи леса.

Нао понял, что волки окружили добычу. Вскоре его догадка подтвердилась. На опушку леса стремительно выбежал какой-то зверь. Он походил на дикую лошадь, только грудь у него была более узкой. Джигетай спасался от трех волков, гнавшихся за ним по пятам.

Преследователи бежали не так быстро, как джигетай, но не оставляли погони и даже как будто берегли силы; все время они перекликались с другими волками, сидевшими в засаде.

Вскоре и эти последние появились в саванне. Джигетай был окружен. Еле держась на подгибающихся от страха ногах, он остановился и огляделся вокруг. С юга, с востока, с запада его обступили враги. Только на севере, казалось, была лазейка – здесь путь преграждал лишь один старый волк с посеревшей шкурой. Загнанный зверь бросился на север. Старый волк спокойно поджидал его, но, когда джигетай был уже совсем близко, вдруг протяжно завыл. И тотчас же рядом с ним на кургане появились еще три волка.

Несчастный джигетай остановился и жалобно заржал. Он почувствовал, что смерть обступила его со всех сторон… Ему не вырваться больше на простор, где быстрые ноги еще раз спасли бы ему жизнь… Теперь уже не помогут ни хитрость, ни сила, ни быстрота… Он взглянул на своих преследователей, словно моля о пощаде этих хищников, которые не едят ни травы, ни листьев, а жаждут лишь плоти живых существ…

Но волки только тесней сомкнули кольцо; тридцать пар глаз неотступно следили за каждым движением джигетая, и в каждом взгляде он читал свой смертный приговор.

Волки хотели запугать свою жертву, опасаясь ударов ее сильных копыт. Хищники, стоявшие впереди джигетая, делали вид, что готовы наброситься на него, чтобы он не заметил других волков, подкрадывавшихся с боков. Ближайшие уже подобрались на расстояние нескольких локтей.

С мужеством отчаяния затравленный джигетай еще раз попробовал искать спасения в бегстве. Он стремительно прыгнул на своих преследователей, пытаясь прорвать их строй. Один волк покатился по земле, другой пошатнулся – перед джигетаем открылся путь к свободе, к спасению… Но в эту же секунду на боку у беглеца повис волк, потом второй… И десятки пастей уже терзали его.

Джигетай отчаянно рванулся, лягнув противников своими крепкими копытами, – еще один хищник упал на землю со сломанной челюстью, но остальные, дружно набросившись, прокусили своей жертве горло, впились в шею, растерзали бока, и джигетай повалился на землю под тяжестью волков, пожиравших его живьем.

Еще некоторое время Нао слышал жалобные стоны несчастного животного. С радостным ворчанием волки грызли теплое, еще трепещущее мясо, пили горячую кровь, ощущая, как жизнь непрерывным потоком вливается в их ненасытные желудки.

Изредка старые волки беспокойно оглядывались на гиен. Гиены, разумеется, предпочли бы нежное и сладкое мясо джигетая жилистым останкам тигра, но они не осмеливались оспаривать добычу у волков, зная, что даже самые трусливые звери становятся храбрыми, когда защищают с таким трудом доставшуюся им добычу.

Луна прошла уже полдороги к зениту. Спокойные воды реки струились в отдалении. Гав стал на стражу, и Нао заснул.

Неожиданно в саванне снова поднялось смятение: в чаще раздалось рычание, захрустел кустарник. Гиены и волки подняли окровавленные морды и насторожились. Гав, просунув голову в отверстие, также напряг свой слух, зрение, обоняние…

Послышался короткий крик и грозное, отрывистое рычание. Затем кустарник раздался в стороны, и на поляну вышел пещерный лев. Он нес в пасти только что задранную лань. Рядом с пещерным львом, извиваясь на ходу, как гигантское пресмыкающееся, бежала тигрица. Оба зверя приближались к убежищу уламров.

Охваченный тревогой, Гав поспешил разбудить Нао. Уламры долго следили за хищниками. Лев пожирал свою добычу уверенно и неторопливо, тигрица – жадно, но нерешительно, все время оглядываясь на страшного зверя, убившего ее самца.

Тяжелое предчувствие стеснило грудь Нао и сделало его дыхание коротким и прерывистым…

Глава пятая

Под базальтовыми глыбами

Утро застало пещерного льва и тигрицу на том же месте; они дремали рядом с останками убитой лани. Трое людей, скрывавшихся под каменными глыбами, не могли оторвать взгляд от своих страшных соседей.

Радостный свет утра разливался по саванне, по поверхности реки. Цапля вела своих птенцов на рыбную ловлю. Зимородок камнем упал в воду, и перламутровые круги всколыхнули зеркало реки. Проснувшиеся птицы, весело щебеча, порхали по ветвям; сойки красовались на солнце в своем великолепном голубом, серебристом и красноватом наряде; а насмешницы сороки трещали без умолку на развилках деревьев, покачивая длинными черно-белыми хвостами.

Вóроны, каркая, кружили над останками джигетая и тигра. Не найдя на них ни одного клочка мяса, ни одного нетронутого сухожилия, они разочарованно возвращались к туше лани. Но здесь дорогу им преграждали два больших пепельно-серых коршуна; не осмеливаясь покуситься на добычу льва, они то описывали в воздухе широкие круги, то садились на почтительном расстоянии от спящего царя зверей, чистили клювы, потом замирали, словно в глубоком раздумье, и, вздрогнув, снова взвивались в воздух, чтобы продолжать свое бесконечное кружение.

В саванне не было видно ни одного млекопитающего – запах опасных хищников удерживал их в надежных убежищах или в темной чаще леса. Только проворная рыжая белка на секунду высунула нос из листвы, но, завидев льва и тигрицу, тотчас же снова скрылась в густой зелени.

Нао подумал, что пещерный лев не снимает осады потому, что помнит о полученных ударах палицей. И он пожалел, что неосмотрительно раздразнил могучего хищника.

Уламр был убежден, что тигрица