Запретный плод сладок - Кэтрин Спэнсер

Оливия так удивилась, что забыла про все: про слезы, про свою гордость, не позволяющую показаться ему заплаканной, про ревность…

— О чем ты говоришь? Только недавно ты согласился, что мы не можем быть даже друзьями, — она уперлась ладонью в его грудь, отталкивая его… но очень слабо.

— Быть друзьями недостаточно. Мы всегда хотели, большего друг от друга. И может… — он дышал тяжело, — может, действительно лучше… как говорится, не трогать лихо, пока оно тихо?

— Ты говоришь загадками! — воскликнула она. — Я уже потеряла голову от тебя и от твоих экстравагантных поступков.

— Так слушай. На свадьбе Джастина Грира ты была само спокойствие. Я бы сказал — ледяная леди. Но ты увидела меня, и лед стал таять. Лив, ты запуталась, и я, честно говоря, тоже. Я согласился подменить Джастина, уверенный, что оказываю услугу старому другу, где бы он ни жил — хоть в Африке. И, знай я, что снова окажусь в твоих путах, я бы ему отказал.

— Разве ты не знал, что я живу здесь?

— Джастин упоминал об этом.

— Тогда тем более непонятна твоя наивность! Или ты был уверен, что я для тебя пустое место?

— Лив, я думал, что прошло достаточно времени, и мы оба сможем справиться с этим. И мне было любопытно, как ты живешь, но не скрою, что мною двигало и честолюбие: я хотел, чтобы твой отец, его друзья и ты увидели во мне, наконец, личность, высококвалифицированного врача.

— Напрасно ты так думаешь, Грант, — сказала она. — Что бы о тебе как о мужчине и личности ни думал мой отец, твой медицинский профессионализм он всегда уважал.

— Нехотя в лучшем случае. По его мнению, только люди из высшего общества, богатые, могут стать профессионалами. Дети простых людей, вроде меня, из рабочих районов, никогда не дойдут до конца, как бы сильно они ни старались. Мы можем знать, как владеть скальпелем, но мы никогда не научимся пользоваться вилкой и ножом.

Это ей говорил умный, талантливый, искушенный в жизни, способный своим очарованием сразить даже камень тридцатипятилетний мужчина, но она увидела в его голубых глазах дерзкого мальчишку, которым он когда-то был. Мальчишку из бедной семьи, где работала одна мать, пока не заболела, а бездельник отец с утра до вечера читал ему нотации…

— Грант, тебе больше не нужно доказывать, что ты личность, разве ты не понимаешь? — мягко сказала она. — Ты добился очень многого, думаю, мой отец даже не предполагал, как далеко ты пойдешь в своей профессии.

— Дело не в отце, Оливия, дело в нас: если бы мы верили друг в друга и в наш брак, ни он, ни кто-либо другой не разлучили бы нас. Как же так получилось? Ведь мы любили друг друга.

— Я думала о том же, — сказала она.

Его взгляд блуждал по ее лицу, обволакивал лаской каждую черточку, особенно задерживаясь на ее губах и на глазах.

— Мы пережили так много, может, сделать попытку вернуться к прошлому?

Да, но смогут ли они забыть обиды и все, что мешало, и в конце концов разрушило их брак? Достаточно ли одного желания, чтобы изменить что-то, или есть вещи, которые нельзя исправить, как бы сильно они ни старались?

— Я не уверена, Грант.

Он взял ее лицо в ладони.

— Никакого характера, никакой гордости, Лив. Разве когда-то это не было нашим девизом?

— Но сможем ли мы так поступить? Я не знаю, хватит ли у меня сил все начать сначала.

— Оливия, попробуем так. Еще раз встретимся и все обговорим, разберемся в своих прошлых ошибках, выясним сможем ли мы принять другого таким, какой он есть сейчас. — Он улыбнулся и с непривычной для нее нежностью погладил ее по щеке. — Мы не будем делать ставку на секс, сконцентрируемся на духовной стороне наших отношений. Согласна?

О, она бы хотела! И готова признать его правоту и логику, у нее даже голова закружилась, но… сейчас она в эйфории, а что покажет действительность?

— У нас были очень серьезные разногласия, Грант, хотя бы твоя реакция на мою беременность…

Он порывисто отстранил ее руку и вскочил на ноги.

— Да, — сказал он, — это моя серьезная ошибка. Я признаю, что был не прав, и прошу простить. Единственное мое оправдание — я воспринял твою беременность как попытку привязать меня и спасти наш разваливающийся брак. Мне тоже было жаль того ребенка, Оливия, но я понимал, что мы будем плохими родителями и не имеем права калечить жизнь невинного ребенка. Но это все в прошлом, пора забыть. Согласна?

— Надеюсь, — сказала она. — Но не сейчас. Генри, должно быть, беспокоится, куда я подевалась.

— Кто такой Генри, — хрипло обронил он, скользя руками по ее спине, и огибая пальцами выпуклости ее бедер, — чтобы даже думать о тебе?

— Кто бы ни был, но я не имею права, просто исчезнуть без каких бы то…

Он заставил ее замолчать поцелуем, который всколыхнул ее с ног до головы. Оливия была в его власти…

— Лив… — шептал он, а настойчивый толчок его бедер подтверждал голод, пронизывающий его слова. — Любимая…

Угрызения совести придут, и самокритика тоже, но мгновенный взлет на вершину блаженства был слишком соблазнительным.

— Грант? — прозвучал вдруг откуда-то из-за ограды женский голос, и на дорожке с гравием, ведущей в беседку, послышались шаги. — Где ты?

Грант выпустил Оливию из объятий и пригладил волосы. Она одернула платье и быстро отскочила от него, как раз вовремя. Секундой позже облако белого шифона — это была Джоан — возникло у входа. За спиной Джоан стоял Генри.

— Мы видели, как вы исчезли в этом направлении, — сказала она, оглядывая с пристрастием каменное выражение лица Гранта и пылающие щеки Оливии. — Ты меня бросил, Грант, это неприлично.

Он пристально посмотрел на нее с высоты своего роста.

— Ты так считаешь?

Она раздраженно сжала губы.

— Прием организован в твою честь, и я, как хозяйка, могу рассчитывать на более внимательное отношение.

— Мы с Оливией обменялись профессиональными новостями.

— Понятно, — кивнула Джоан и принялась сверлить Оливию таким дотошным оценивающим взглядом, что той стало не по себе. — Я приложила максимум усилий, чтобы вечер был приятным, и для меня в первую очередь, но ты просто унизил меня, уединившись с бывшей женой.

— Джоан права, — сказала Оливия. — Я приношу свои извинения за то, что завладела тобой, Грант. Ты действительно должен быть на людях.

Он, открыл было рот, чтобы возразить, но затем подумал и сказал:

— Итак, мы все выяснили, предлагаю вернуться к гостям.

Но Оливия задержалась.

— Сначала мне бы хотелось перекинуться парой слов с тобой наедине, Генри.

Он, казалось, не был удивлен и, терпеливо дождавшись, пока они останутся одни, сказал: