Реванш Генерала Каппеля (СИ) - Романов Герман Иванович

Серебренников скрывался у знакомых, но прекрасно понимал, что рано или поздно кто-то из «доброжелателей» на него обязательно донесет чекистам. Чудом перебрался на левый берег Ангары, к железнодорожному вокзалу – линия Транссиба была объявлена послами «великих держав» нейтральной зоной. Японцы в своих эшелонах вывезли на восток немало белых, кое-кого забрали в поезда союзных миссий, но большая часть русских беженцев осела в чешских вагонах, хотя бы просто потому, что их было намного больше, чем всех остальных союзников, вместе взятых.

Именно чехи спасли его, вывезли вместе с женою, переодев в солдатскую форму и выдав документы на имя солдата Прохазки. Тянулись чередой долгие дни, поезд еле полз вокруг Байкала, потом добрался до Верхнеудинска. После двухдневной стоянки снова двинулись в путь, уже по Забайкалью и, наконец, добрались до Петровского завода.

Супруга Александра Николаевна с женами чешских офицеров и солдат отправились стирать белье в поселок, договорившись с хозяевами одного из домов об аренде бани. Иван Иннокентьевич клятвенно пообещал жене обязательно встретить и помочь донести корзину с высушенным бельем и простынями, которыми застилали матрасы на полках. Проводив «половинку», он уселся за столик хоть третьеразрядного, но в сравнении с теплушкой, весьма комфортного вагона. Ему отвели почти целый отсек – две нижние койки – верхние оказались забиты под потолок чешским добром, чему бывший министр был неимоверно рад. Ведь, по сути, их маленькой семье выделили вполне комфортное, пусть и временное, но отдельное от других жилье, вход в которое на ночь можно было завесить простыней.

- С чего начать?

Задав самому себе вопрос, Серебренников взял карандаш и пододвинул листок бумаги. Он собрался написать статейку в эшелонную газету - интервенты ехали с комфортом, и кроме пищи телесной, старались приобщиться и к «духовной». Но мысли в голову не шли, пока просто посматривал в окошко, покрытое изморозью. Здесь он бывал не раз, проезжая мимо построенного еще при Петре Великом маленького чугунолитейного завода, единственного на всю Восточную Сибирь и Приморье.

Сейчас Иван Иннокентьевич напряженно думал о том, что, добравшись до Читы, ему придется выезжать обратно в Иркутск. Он совсем не хотел покидать родину, тем более город освободили каппелевцы, вызволили из-под стражи адмирала Колчака, и, судя по разговорам среди чехов, всыпали красным изрядно. Вчера среди офицерских разговоров услышал, что объявлено о создании правительства новой государственности - Дальне-Восточной России. И о том, что большевикам в ней будут совершенно не рады, и это явление начнут искоренять с энергией, всеми силами и средствами, постепенно приводя жизнь разбросанных по огромной территории городов и сел в законное русло, к спокойствию и порядку.

- Давно пора… очень надеюсь, генерал Каппель будет более достойным главнокомандующим и Правителем, чем адмирал. По крайней мере, я о нем не слышал ничего дурного…

Иван Иннокентьевич задумался - как вернуться домой, если совсем нет денег на обратную дорогу? Да и ходят ли сейчас поезда за Байкал? Придется ехать до Читы и там просить помочь знакомых. Или может ему следует записаться на прием к атаману Семенову?

Вопросов много, но вот ответ на них найти трудно!

Прошел целый час в тяжких размышлениях – в отмерзшем стекле окна он увидел, как на станцию с противоположной стороны медленно въехал в белой окраске бронепоезд, угловатый, оббитый железом, стенки в заклепках, с массивными орудийными казематами на конечных бронеплощадках. За ним также неторопливо втянулся довольно короткий поезд, состоящий всего из пяти классных вагонов и нескольких теплушек. Затем, к немалому удивлению бывшего министра Сибирского правительства появился еще один бронепоезд, в такой же известковой побелке, как его бронированный «коллега», прикрывая пассажирский состав сзади.

- С чего бы такой силище от Читы на запад ехать?

Вопрос был задан самому себе, но через десять минут в отсеке появился начальник эшелона, добродушный и улыбчивый чех, с «невеселой» фамилией Мрачек. Теперь офицер был настолько серьезен, вытянувшись по стойке «смирно» перед ним, что Серебренников его даже не узнал в первую секунду. Произнесенные капитаном слова вообще ввергли Ивана Иннокентьевича в полный ступор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Ваше высокопревосходительство! Прошу великодушно простить меня, что явился без вашего на то разрешения! Вас здесь ожидают по приказанию Правителя ДВР генерала Каппеля!

Екатеринодар

главнокомандующий Вооруженными Силами

Юга России генерал-лейтенант Деникин

Последние недели генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин находился в состоянии жуткого стресса и уже начал бояться нервного срыва. Он чувствовал скорое приближение агонии белого движения, и был готов к самому худшему, понимая ясным и трезвым умом военного приближение неотвратимой катастрофы.

Большевицкий режим оказался намного устойчивее, чем предполагалось перед написанием им знаменитой «Московской директивы». Безудержное наступление белогвардейцев на древнюю столицу через два месяца обернулось поспешным отступлением, следствием которого явился полный развал. Если от Тулы и Орла дивизии ВСЮР еще организованно отступали, то после Харькова и Воронежа уже стремительно откатывались, теряя вооружение и личный состав. Значительно возросло дезертирство, офицерство почти полностью потеряло уверенность в собственных силах и надежду на скорое окончание гражданской войны, более того, чувствовало свою обреченность.

У красных все происходило с точностью до наоборот - словно утроились их возможности и энергия, фронт белых трещал по всем швам, подобно гнилой материи и был готов порваться в любом месте. Наспех разработанный в ставке план контрнаступления, путем создания сильных фланговых группировок в Одессе и под Ростовом, которых просто не могло быть в наличии, оказался порочным в своем зародыше.

Войска генерала Шиллинга уже очистили всю территорию Новороссии, под Одессой разразилась самая настоящая катастрофа, эвакуация из города полностью сорвана. Если судить по паническим радиограммам, то совершенно деморализованные поражением воинские части с огромной массой присоединившихся к ним беженцев, в полном беспорядке и расстройстве, поспешно отходят, бросая повозки, имущество и вооружение, по грунтовым дорогам в близкую Румынию и в более далекую Польшу.

На образовавшемся фронте по Манычу и на нижнем течении Дона ситуация сейчас сложилась не лучше. Красные сильно напирают, города Ростов, и Новочеркасск с Таганрогом оставлены, казаки уже морально сломлены. Если отступавшие донцы еще держатся на позициях, пусть вяло, но пытаются все же сражаться с большевиками, то в кубанских частях неимоверно разрослось дезертирство – в тыл бегут целыми частями.

Примолкшая после показательной казни Калабухова краевая Рада воспрянула духом – эти глупцы «самостийники» своими призывами сами разваливают собственные казачьи части, но кто же будет тогда защищать их «ридну маты Кубань»?

В тылу неустройство полнейшее, настоящее разложение. Смута овладела умами и большинства генералов. На него сейчас вешают всех собак, и особенно против главкома выступает бывший командующий Кавказской армией генерал-лейтенант барон Петр Николаевич Врангель, находящийся сейчас в не столь далеком крымском Севастополе. Его письма, которые впору именовать «подметными» по своей сути, широко распространяются среди потерявшего веру генералитета, и, описывая действительные и мнимые ошибки главнокомандующего, в конечном итоге, подрывают волю войск ВСЮР к дальнейшему сопротивлению.

Антон Иванович прекрасно понимал, что в настоящий момент сплотить армии он уже не сможет – перестал быть вождем, недоверие к нему растет с каждым часом. Везде царит предательство, злостное неисполнение приказов, воровство, спекуляции, критиканство и пьянство. Хуже того – в тылу растут случаи саботажа, вспыхивают бунты. На северном Кавказе и Черноморской губернии разлилась партизанщина «зеленых» - их отряды уже дерзко нападают на тыловые части, спускаясь с гор. Все это сильно напоминает «махновщину», что нанесла отравленным ножом восстания самый серьезный удар в спину, когда дивизии ВСЮР были уже в Орле.