Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1 - Михаил Жванецкий

Все. Не пропустят.

Режиссер. Разве выпустят?

В с е. Не выпустят.

Режиссер. Это все веники, ребята.

Четвертый. Все наверх!.. Видите карниз под по-

толком?

Кто-то. Ну?

Четвертый. Ну?!. Ха-ха! Ежели б я разбежался…

разбежался и сиганул уверх, так тот ваш Брумель ос-

тался бы у меня под кормой.

Все. Не дадут.

О н. Дадут… Сам не хочу.

Все. Чего?

О н. Чего?!. Ха-ха… Лежите вы тут по двадцать лет,

а дурные как пни. Ну сиганул я на три метра. Прошел

над пленкой с запасом в метр. Ну приземлился. Ну зо-

лотая медаль, одна, две, десять. А дальше что?

Кто-то. Что?

Он. Обед закатывай. Триумф устраивай. Пить на-

чинай. Ну сколько можно пригласить на обед? Ну со-

рок человек… Ну пятьдесят! А остальные куда войдут?

Кто-то. Куда?

Он. Никуда. Обиды пойдут. Интриги. Зазнался,

прыгает выше всех! Девки облепят, живого места не най-

дешь. Пацаны проходу не дадут. Разве так протянешь?

Все. Не протянешь.

О н. Протянешь… но не долго.

Пятый. Хотите, я сейчас попаду в лампочку каль-

сонами?.. Сейчас размахнусь… О!.. Мимо… Руку отле-

жал. А я боксер. У меня удар сумасшедший. Справа,

слева, вперед, назад и боком бью и давлю с одинаковой

силой. Но разве пробьешься.

Все. Не пробьешься.

О н. А я и не пробиваюсь.

Шестой. Я по призванию общественник. Помню,

лежал в восемнадцатом. Разруха, голод, паровозы без

угля. А мы лежим. В жутких условиях лежали, не то

что теперь… А потом пятилетки, война, целина. Где

я только не лежал. Кругом все бушует, а я лежу. Прин-

ципиальность, сила воли у меня огромные. Жуткие.

Я бунтарь, непоседа! Мне напрячься. Силу воли на-

прячь… Не стоит…

Все. Не стоит.

Кто-то. Эх, если б я сейчас…

Псих. Тихо вы! Закройте рты! Не раздражайте меня!

Кто не дает? Кто не пропускает? Вы поднимите свои за-

ды! И пробивайте! И песню пойте! И счастье знайте! Вам

надо встать и развернуться! Вам надо биться, не надо

гнуться! А вы лежите, как свиньи эти… Как свиньи эти…

В общем, противно мне на вас смотреть! Боксеры.

Седьмой. Лежат… Сколько мыслей, сколько идей

пропадает. Лежачие деятели. Неподвижные мечтатели.

Это становится болезнью. Об этом нужно говорить

сейчас, пока не поздно, нужно кричать, бить в колоко-

ла!.. Думаете, дадут?

Все. Не дадут…

Седьмой: Не дадут. (Ложится, укрывается.)

Безграничные возможности

Мы добились колоссальных успехов в потреблении

ряда товаров первой необходимости. Это было непро-

сто, но теперь мы впереди всех в этой важной области.

Мы также впереди всех по посещаемости обществен-

ного транспорта и по готовности употребить любой

продукт. Наши возможности в готовности принять

любое количество туалетной бумаги — безграничны.

Рост потребления постоянный! Емкости для сбра-

сывания любых количеств дефицитных товаров ог-

ромный. Сложность точного определения, какой товар

дефицитен сегодня, какой — завтра, образует неогра-

ниченные возможности для сбрасывания вниз, что тут

же расфасовывается, растаскивается и дает возмож-

ность снова сбрасывать туда же.

Выражение лиц населения свидетельствует о нали-

чии самых неожиданных предметов в самых неожидан-

ных местах. Отправляясь в другой город на два дня, ко-

мандировочный берет трехдневный запас продуктов,

мыло, питьевую воду, лекарство, стиральные порошки.

Промахи торгующих органов население восполняет са-

мо, таким образом стерлась разница между товарными

и пассажирскими поездами.

К мелким просчетам жители приспособились дав-

но, откладывая запасы еды непосредственно в орга-

низм, о чем свидетельствует размер талии, бедер, дела-

ющий фигуры мужчин и женщин после пятидесяти

практически неотличимыми.

Благодарю за внимание!

Наш старичок

У нас во дворе есть старичок, который может пла-

вать в воздухе, но невысоко от поверхности двора. Он

вытягивается, как солдат, падает лицом вниз и двигает

себя только ногами. Он плавает низко, на уровне собак,

и мешает. Вначале его просто отталкивали, а потом би-

ли. Собаки кусают прямо за щеки, но он привык.

Хуже, что он куда-то исчезает и появляется весь

в заграничном, с американскими сигаретами.

— Что же вы там не останетесь?

— Машины мыть?.. Здесь интереснее. Здесь еще

столько неиспользованных возможностей. Прямо це-

лая страна! Вы не поверите…

— А вино? Не можете?

— Во-первых, наше лучше. Кроме того, бутылки тя-

нут вниз. Вы думаете, я в противоречии с физикой?

Нет, я чуть-чуть легче воздуха… Ночные смены.

Пачка сигарет, галстук… Платформы уже не могу —

тянут… Никакой авоськи, сетки… Лишнее сопротивле-

ние и след на земле. Но слушайте, бандитизм — это да.

Здесь морду бьют, там — стреляют. Что вам привезти?

«Пэлл Мэлл»?

— Я не курю.

— Девушке подарите.

— Тогда «Пэлл Мэлл», пожалуйста, и коробку спичек.

У меня все хорошо

Для Р. Карцева

У меня все хорошо. Со мной все хорошо. Не знаю,

у кого как, у меня все хорошо. Все у меня замечательно,

не знаю, как у всех. Думаю, что плохо. Не может быть так

хорошо, как у меня. Плохо, как у всех, вполне может

быть. Но так хорошо, как у меня, — ни у кого. Исключе-

но. Ненормально хорошо. Чудовищно. Гипертрофиро-

ванно хорошо. Меня даже не интересует, как дела у окру-

жаюших. Какие у них могут быть дела? Развал! Нищета.

Борьба за кусок хлеба. Копейки, секунды, крошки. Воро-

бьиная жизнь. А я взлетел орлом. У меня внешность.

Я героически красив — все плюгавы. Я строен и силен,

как шпага, — все безобразны. И я рад, что у всех все очень

плохо, а у меня так все хорошо. У меня все хорошо, все

хорошо, все очень здорово. Ой, ай, не могу, как все хоро-

шо. Ибо все больны — я здоров. Все бедны — я богат.

Я богат, богат, богат. Все это мелочи. Я богат, богат. А все

бедны, бедны, нищи! Ой! Как все больны, бедны и несча-

стны. Ой-ой-ой! Ни у кого ничего нет. Ни у кого. У меня

кружка, у них ничего. У меня чашка — у них ничего.

У меня чайник, кипяток, заварка, хлеб, яблоко — у них

ничего, ничего у них нет. Ничего. У меня все-все-все.

Все у меня, у меня. Только у меня. У меня одеяло,

подушка, свет и вода, а у них — ничего. И я буду всегда

жив, здоров и ничего им не отдам, ничего. И эту булоч-

ку я съем сам и намажу повидлом, потому что я так

люблю, и у меня есть все! У меня есть одежда, есть

обувь, есть своя небольшая комната, и там есть радио

и музыка, а у них нет ничего. Та-ра-ра-ра, у них ничего;

ни еды, ни воды, ни радио. И пусть все так и живут,

именно так и именно все. Потому что я им ничего не от-

дам, потому что дай одному — и все налетят. А я нико-

му не дам, и никто не налетит. И никто не узнает, что

у меня есть кое-что из еды, немного есть денег, что-то из

одежды, что-то из музыки, кое-что из посуды. Короче,

есть все! Я страшно, крепко, безумно здоров, но это пер-

вая половина дела. А вторая половина дела — что все

страшно, жутко неизлечимо больны. И всем нельзя ни

кушать, ни спать, ни ходить, ни лежать, а мне можно.

Им запрещено ходить в парк, а мне разрешено и бегать

по дороге туда и сюда. Мне одному положено. Я один

бегаю без разрешения, а им всем нужно разрешение.

Они больны, бедны и завистливы. Я богат. Все пешком,

я бегом. Все смотрят вниз — я вверх. Свободно, вольно.

Я здоров, красив, удачлив. Удачлив, потому что

жизнь сложилась на редкость. Кто еще имеет то, что я?

Никто. Все плачут — я смеюсь. Все меня целуют — я ни-

кого. Я очень рад, что у меня так все хорошо. Я могу от-

крыть окно, когда хочу. А все остальные — нет. Правда,

сестричка? Я могу. Я могу сойти вниз, подняться на-

верх, я могу взять что-нибудь и купить, были бы деньги,

а все остальные — нет, нет. Поэтому я выздоровею,

я обязательно выздоровею, а все остальные — нет, нет.

Потому что им не для чего выздоравливать. А мне есть

для чего. Чтоб видеть, как они болеют, болеют, и муча-

ются, и мучаются. А я прекрасно, невыразимо счастли-

во одинок. И не делюсь своим здоровьем и счастьем.

Я лежу и принимаю лекарство, а у них ничего нет, они

не могут ни лежать, ни принимать. Я как только выздо-

ровлю, сразу сойду с койки, и буду бегать и упражнять-

ся на батуте и брусьях, и прыгать через коня, потому что

я дико, страшно здоров, а они больны, больны, больны,